Оптимисты достойны уважения за то, что они интересуются бывшим советским пространством. После "революции роз" в Грузии в конце 2003 года и "оранжевой революции" на Украине в конце 2004 года идея демократической волны, которая смоет остатки древнего мира и его элиты, имела большой успех. Однако через несколько месяцев серия выборов, проведенных в этой зоне, выявила обратную тенденцию: демократический отлив. Его сила не везде одинакова. В маленькой Грузии, с потрясающим упорством стремящейся в НАТО, можно говорить просто о некоторых тревожных сигналах. В России мы наблюдаем печальную картину демократии, лишенной собственной сущности, превратившейся не в выражение выбора народа – чем она в некоторой степени являлась при Борисе Ельцине, – а в чисто формальное узаконивание действующей власти.

Все страны отличаются друг от друга внутренним соотношением сил и уровнем развития, но можно наметить общую схему. Уходящая власть использует все административные ресурсы для укрепления собственной власти, обещая продолжить начатые реформы и противопоставляя себя предыдущему периоду, поливаемому грязью. Их противники из оппозиции сталкиваются с трудностями – подчас непреодолимыми – в ходе процедур регистрации, затем во время кампании. Государственные СМИ хором занимаются рекламой режима. Оппозиция заявляет о давлении на избирателей и нарушениях избирательного законодательства.

В Грузии и Армении власть обвинили в том, что она лишила народ второго тура, заявив о своей победе в первом с небольшим разрывом, вызывающим подозрения. После голосования народный протест на улицах оспаривал легитимность выборов. Еще одна общая черта: в обеих странах власть прибегла к полицейскому насилию, вплоть до введения чрезвычайного положения, несмотря на критику со стороны международного сообщества.

В Грузии 7 ноября 2007 года полиция применила слезоточивый газ и резиновые пули для разгона демонстраций в Тбилиси и силой захватила частный оппозиционный телеканал "Имеди". Режим заявил о попытке государственного переворота, финансируемого бизнесменом Бадри Патаркацишвили, скончавшимся 12 февраля. Михаил Саакашвили решил тогда провести досрочные выборы, чтобы заново придать легитимность собственной власти. Оппозиция осудила кампанию, где власть имела непропорциональное преимущество, а затем – фальсификацию президентских выборов 5 января.

В Армении применение силы и чрезвычайное положение имели место уже после голосования. После выборов 19 февраля бывший президент Левон Тер Петросян вывел протест на улицы Еревана, призвав своих сторонников оспорить победу премьер-министра Сержа Саркисяна. 1 марта после 10-дневных манифестаций президент Роберт Кочарян отдал приказ силам охраны правопорядка разогнать толпу, осудив дестабилизацию, цель которой – спровоцировать "цветную революцию". Восемь человек, из них один полицейский, погибли в ходе жестоких столкновений.

Большинство среднеазиатских режимов уже много лет как будто находятся в замороженном состоянии. В Узбекистане состоявшееся 23 декабря 2007 года переизбрание Ислама Каримова только утвердило диктаторскую власть. Даже Киргизия уже, похоже, покатилась по наклонной плоскости авторитаризма. Но наихудший регресс в зоне бывшего СССР произошел в России. Парламентские выборы 2 декабря 2007 года и президентские 2 марта стали спектаклем в духе потемкинских деревень, который не убедил ни их строителей, ни жителей, ни гостей. 31 декабря 1999 года Ельцин, введя в употребление полуфеодальный способ передачи власти, уступил место своему премьер-министру Владимиру Путину. На этот раз последний оставил свой кабинет в Кремле Дмитрию Медведеву. В этой системе критиковать власть – значит стать ее врагом. Любой протест – вызов властям, которые гасят его любыми средствами или поручают это дело своим ревностным сторонникам. Все это в России дополняется специфичностью режима, взращенного после "цветных революций": его паранойей в отношении к Западу, который якобы пытается подорвать восстановление страны и поддержать оппозицию, хоть и остаточную.

Медленное созревание

Западные страны столкнулись со сложным уравнением. Такой демократический отлив коснулся как России – великой державы, обладающей завидными запасами природных ресурсов, – так и мелких стран со стратегическим расположением, таких, как Армения и Грузия. Последние должны довольствоваться путем реформ и эмансипации под российской опекой. Отсюда высказанное Москвой возмущение политикой двойных стандартов, применяемой международными наблюдателями из ОБСЕ, которые безжалостны к России, но слишком снисходительны к ее бывшим вассалам. Действительно, двусмысленность их миссий проявилась в ходе последних выборов. Организация балансирует между своей технической миссией наблюдения и политическим прочтением ситуации. Какова допустимая пропорция нарушений? Должна ли она варьироваться в зависимости от стран и их лидеров?

В западном отношении к демократии в бывших советских территориях фигурируют две крайние позиции. Первая видит в демократии своеобразный медицинский рецепт, каждой букве которого необходимо следовать. Отсюда – заблуждения 1990-х, особенно в России, когда мы предпочитали подписывать бланки чеков, не заботясь о сопровождении экономических реформ и формировании постсоветских элит. Вторая позиция, рожденная в путинскую эпоху, исходит из того, что, в конце концов, у ее жителей другие потребности, что с точки зрения их истории, полной ужаса и крови, им трудно жить без авторитарного руководства.

Демократический дух – не врожденное качество. Обучение свободе и политической ответственности – медленный процесс созревания. Так как в бывшем СССР демократия ассоциируется с хаосом 90-х или формальностью, в которую она превращена сегодня, неудивительно, что население сейчас не испытывает к ней особой страсти. Оно гораздо больше заинтересовано в свободах, гарантирующих материальное благосостояние, чем в политических свободах. Чтобы восполнить этот недостаток, потребуется время. Вместо того чтобы мечтать о демократии в чистом виде, мы можем надеяться, что в будущем право возьмет верх над силой.

Петр Смоляр
Le Monde, Франция