Ровно тридцать лет назад, 27 апреля 1978 года, в Афганистане произошла революция. В результате неудачная попытка превратить полуфеодальное государство с традиционным восточным укладом в нечто похожее на СССР с азиатским колоритом закончилась гражданской войной, последствия которой афганцы ощущают до сих пор

Для всего мира, в том числе и СССР, события тридцатилетней давности стали громом среди ясного неба. Афганские коммунисты из Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) смогли сохранить в глубокой тайне свои планы по свержению первого президента страны Мохаммада Дауда. Как потом признавались некоторые члены партии, переворот намечался ими на август 1978 года. Но, как часто бывает в подобного рода историях, в дело вмешался случай.

Красный день календаря

17 апреля 1978 года в Кабуле был убит М. А. Хайбар – один из основателей НДПА и редактор газеты "Парчам", печатного органа одноименной фракции этой партии. Коммунисты, обвинив в произошедшем власти, превратили похороны своего соратника в масштабную антиправительственную демонстрацию. Силам правопорядка пришлось немало потрудиться, чтобы разогнать в Кабуле пятнадцатитысячную толпу.

Раздосадованный Дауд, еще недавно пользовавшийся поддержкой "парчамистов", приказал арестовать всех лидеров НДПА. В ночь на 26 апреля в тюрьме оказались Нур Мохаммед Тараки, Бабрак Кармаль, Хафизулла Амин и другие. Перед арестом Амину удалось передать план дальнейших действий своим сторонникам из фракции "Хальк" в армии. Считается, что он и дал сигнал о начале вооруженного выступления.

Уже вечером 26 апреля офицеры-халькисты бросились на поиски своих единомышленников среди военнослужащих. В этот день по приказу министра обороны страны во всех военных частях был устроен торжественный ужин и увеселительные мероприятия. Таким образом власти хотели отпраздновать свою недавнюю победу над коммунистами и их сторонниками. Но праздник превратился в панихиду по самому режиму.

27 апреля в 6 часов утра офицеры, представлявшие основные роды войск афганской армии, встретились недалеко от кабульского зоопарка. Они распределили свои роли в восстании и договорились о координации действий. Через три часа будущий герой Саурской (апрельской) революции майор Аслам Ватанджар пришел к командиру 4-й танковой бригады и убедил его в том, что является одним из самых верных и преданных сторонников Дауда. Он попросил генерала выдать ему по шесть боевых снарядов на каждый из 10 танков его батальона, чтобы "иметь возможность защитить президента". Когда накладные были получены, Ватанджар приписал ноль и получил на складе 600 снарядов, которыми ровно в полдень и обстрелял дворец президента Афганистана.

Весть о том, что коммунисты штурмуют резиденцию Дауда, быстро достигла других военных городков. Сторонники "Хальк" повсюду захватывали вооружение и пункты управления. К 4-й танковой бригаде примкнули части "коммандос" и военные летчики. Совместными усилиями они нейтрализовали тех, кто поспешил на выручку президенту. Боевые самолеты даже нанесли удар по дворцу, где все еще продолжал держать оборону М. Дауд, его родственники и охрана. Лишь к вечеру 27 апреля группа "коммандос" преодолела сопротивление и ворвалась в личные апартаменты главы государства. На его вопрос "кто совершил революцию?" старший лейтенант Имаммуддин ответил: "НДПА возглавляет революцию". Дауд выстрелил в него из револьвера и ранил. В завязавшейся перестрелке президент и все члены его семьи были убиты.

Сразу после этого Абдул Кадыр – заместитель командующего ВВС и ПВО, возглавивший Военный революционный совет, и Аслам Ватанджар зачитали по радио обращение к народу, в котором говорилось о полной и безоговорочной победе Саурской революции: "Впервые в истории Афганистана уничтожены остатки империалистической тирании и покончено с деспотизмом". Абдул Кадыр на языке дари, а Ватанджар – на пушту особо подчеркнули, что "политика новых властей будет основываться на защите принципов священной религии ислам, обеспечении демократии, свободы и безопасности граждан". Тут же афганцы услышали мелодию "Рага Мальхар", которая традиционно исполняется при смене власти.

Население страны в целом спокойно восприняло новость о свержении первого афганского президента. Свидетели событий позже напишут: "29 апреля десятки тысяч кабульцев и жителей пригорода столицы направились к месту, где были разбиты силы сторонников М. Дауда. Они тепло приветствовали военнослужащих, вручали им красные гвоздики. Везде ощущалась торжественность, радость. Афганский народ ожидал перемен в своей жизни и надеялся, что они с победой революции осуществятся". Революционеров поддержало и столичное духовенство, которое близко к сердцу восприняло обещание коммунистов "уважительно относиться к исламу, как к религии".

Социалистический эксперимент

Новые власти Афганистана незамедлительно приступили к построению социализма на афганской земле. 30 апреля 1978 года было объявлено о создании Демократической Республики Афганистан (ДРА). Главой государства и премьер-министром назначался Н. М. Тараки (лидер фракции "Хальк"), его заместителем по партии и в государстве – Б. Кармаль (руководитель фракции "Парчам"), первым заместителем премьера и министром иностранных дел – халькист X. Амин.

Не были забыты и офицеры, сыгравшие большую роль в революционных событиях. Так, майор М. А. Ватанджар стал заместителем премьер-министра и министром связи, а подполковник А. Кадыр – министром обороны.

9 мая 1978 года НДПА обнародовала программу под названием "Основные направления революционных задач". Она предусматривала "проведение коренных социально-экономических преобразований, уничтожение феодальных отношений и ликвидацию всех видов угнетения; демократизацию общественной жизни; уничтожение национального гнета и дискриминации; провозглашение равноправия женщин; ликвидацию неграмотности; контроль над ценами".

Программа реформ била, что называется, не в бровь, а в глаз. К апрелю 1978 года почти 90 процентов афганского населения проживало в сельской местности, где власть принадлежала феодалам, племенным вождям и муллам. Рабочий класс практически отсутствовал, его роль в установлении "диктатуры пролетариата" отводилась армии. Большая часть населения (по разным оценкам, до 90 проц.) оставалась неграмотной. В общем, для социалистов картина представлялась весьма удручающей. По большому счету, Афганистан являл собой страну, замершую на стадии феодализма с глубокими родоплеменными устоями, традициями и общинным укладом жизни. Попытки перетащить такое государство в социализм были равносильны пересадке двигателя от реактивного самолета старенькому "кукурузнику". Надежды, что такая конструкция вообще сможет летать, не было. И все же афганские коммунисты не отчаивались.

На обеде в Кремле 5 декабря 1978 года Тараки с гордостью говорил об успехах: "Наше правительство за короткий семимесячный срок приступило к широким коренным преобразованиям в области политики, экономики, идеологии, культуры, науки и техники, социальных дел, направленным на улучшение условий жизни и духовного развития народа Афганистана. Мы нанесли мощный и сокрушительный удар по последнему оплоту реакции – аристократии, феодализму и эксплуататорам".

Отчасти это было правдой. Декрет №6 освободил 11 миллионов крестьян (почти 75 проц. афганского крестьянства) от уплаты долгов ростовщикам и помещикам. Аренда за землю, кстати, тогда достигала до пяти шестых собранного урожая. Позднее крестьяне даже смогли получить земли, конфискованные у крупных собственников.

На глазах менялась и жизнь горожан. В стране появились общественные организации, объединявшие молодежь и женщин, и профсоюзы. Было открыто более 600 новых школ, пользовались популярностью курсы "ликбеза". Перемены почувствовали и представители нацменьшинств Афганистана. Новая национальная политика, пришедшая на смену пуштунскому национализму Дауда, позволила появиться в стране газетам и радио на узбекском, туркменском и белуджском языках.

Впрочем, коренным образом изменить жизнь афганского общества и государства в целом для Кабула оказалось непосильной задачей. С заменой трехцветного государственного флага на красный серьезные структурные проблемы страны автоматически не решились. Коммунисты зачастую действовали поспешно и необдуманно. Кажется странным, но они либо не знали, либо не хотели признавать специфику Афганистана. Москва уже тогда упрекала Тараки в том, что члены его партии на местах "не умеют наладить контакт с населением, ведут себя неуважительно по отношению к местным обычаям и традициям, оскорбляют чувства верующих, без нужды демонстрируя критическое отношение к религии, неправильно относятся к национальным меньшинствам, которые составляют значительную часть населения Афганистана".

Вероятнее всего, в НДПА отдавали отчет о реальном положении дел. Однако руководство страны продолжало гнуть свою линию, надеясь, что сможет изменить не только социально-политическую и экономическую модель страны, но и сознание афганцев. Президент Тараки, видимо, действительно верил в то, что ему удастся превратить отсталую феодальную страну в современное социалистическое государство.

Еще в конце 1940-х годов начинающий писатель Тараки задумался о социальной функции литературы и роли творческой интеллигенции в жизни общества. Для будущего президента Афганистана и лидера "Халька" "поэт всегда был больше, чем поэт". В повестях "Скитания Банга" и "Спине" он анализировал современное ему афганское общество и, как ему показалось, нашел ответ, что нужно делать. Литература сделала его известным в стране и наложила серьезный отпечаток на политические взгляды Тараки, придав им радикальности.

В отличие от фракции "Парчам", лидером которой стал изгнанный за связи с членами королевской семьи Бабрак Кармаль, "Хальк" склонялась к "бескомпромиссному социализму". Халькисты, в большинстве своем мелкие служащие, духанщики, ремесленники и военнослужащие, считали себя настоящими революционерами, а парчамистов – выразителями интересов буржуазии. Многие парчамисты действительно были зажиточными горожанами, получившими образование на Западе и в СССР. Себя они тоже считали революционерами, но только более подготовленными в теоретическом отношении, и потому умеренными. Кармаль, например, не отказывался от союза с другими политическими силами для захвата власти и поддержал Мохаммада Дауда, объявившего Афганистан республикой.

Как бы там ни было, объединенное правительство, состоящее из представителей "Халька" и "Парчама", во главе с президентом Тараки не смогло избежать серьезных ошибок при проведении реформ. Хорошие писатели, как правило, редко становятся хорошими политиками. Неудачи преследовали Тараки по всем фронтам. Фактически провалилась земельная реформа. Освободив крестьян от долговой зависимости феодалов, правительство так и не смогло создать альтернативные источники их кредитования. Больше того, передавая земли крестьянам, их не могли обеспечить водой, семенами, орудиями труда, удобрениями. При этом землю получили лишь 21 проц. нуждающихся.

Реформаторы недооценили и роль духовенства в общественной жизни афганцев. Многие крестьяне, считая собственность на землю неприкосновенной, освященной волей Аллаха, нередко отказывались от конфискованных у помещиков наделов. К примеру, в провинции Газни из тысячи семей, получивших землю в 1979 году, к 1984-му только триста продолжали ею владеть. Остальные покинули деревни, либо вернули землю прежним хозяевам.

Примерно та же участь постигла и другие попытки реформирования негибкого афганского общества, изо всех сил сопротивлявшегося процессам модернизации. Практически все навязываемые народу реформы оказались непонятыми и непринятыми, что и вызвало массовое сопротивление крестьян, число которых в НДПА было ничтожно малым. Так, одной из сравнительно многочисленных ячеек на деревне считалась парторганизация кишлака, откуда был родом сам Тараки. По воспоминаниям очевидца, "после ужина родственник Тараки – уважаемый старейшина рода, бывший одновременно секретарем местной ячейки, принес узел, в котором хранились все партбилеты членов клана и с гордостью заявил, что все они от мала до велика являются преданными партийцами".

Этот пример доказывает жизнеспособность глубоких родоплеменных взаимосвязей, пронизывающих афганское общество. У родственников Тараки, даже если они не разделяли его политику, просто не было другого выхода. Скорее всего, многие из них даже не знали, что являются обладателями партбилета. И эта, казалось бы, сильная сторона – общинная солидарность – на самом деле представляла не меньшую угрозу правящему режиму, чем вооруженная религиозная оппозиция и монархисты. У афганцев традиционные для восточного общества взгляды на власть. Попадание на небольшой пост для них означает продвижение вверх по иерархической лестнице, открывающей доступ к благам и власти, которая зачастую используется для достижения не только личного благополучия, но и благополучия ближайшего окружения, семьи, рода или клана. Лидер такой группы старается всячески расширить свои границы, укрепить их, расставив своих людей на ключевые должности.

В этом смысле показателен пример Бабрака Кармаля. В апреле 1978 года он ввел в кабмин своего родного брата Махмуда Барьялая, его тещу и, как уверяли злые языки, свою любовницу Анахиту Ратебзад (для нее специально создали министерство социальных проблем). Вместе же они потом и покинули кабмин, после того как через два месяца всю власть в стране захватили халькисты. Они действовали по схожей схеме, и к началу 1979-го в составе высших органов власти Афганистана на 90 халькистов приходилось всего 15 парчамистов.

Между тем одной из сложных проблем, вышедших в это время на поверхность политической борьбы, стала не межфракционная борьба в НДПА, а соперничество внутри пуштунской элиты. Дело в том, что впервые в истории Афганистана у власти оказались пуштуны-гильзаи (Тараки, Амин, Кармаль), которые потеснили исторически правивших страной пуштунов-дуррани.

Ящик Пандоры

По большому счету, бурные 1970-е в Афганистане можно рассматривать не только через призму необычайного революционного подъема масс, но и как ожесточенную схватку элит за власть. В таком случае ликвидация монархии и появление республики в 1973 году стало во многом следствием серьезного политического противостояния среди дуррани. Любопытно, что свержение Захир-шаха его двоюродным братом Мохаммадом Даудом большинство афганцев воспринимало как борьбу внутри королевской династии дуррани и продолжало считать президента Дауда новым королем Афганистана.

К слову заметить, причиной политических катаклизмов послужила политика самого афганского монарха. К середине XX века Афганистан пережил послевоенный экономический кризис и первые попытки либерализации политической сферы при правительстве Шаха Махмуда, дяди Захир-шаха. Их неудачи привели к определенному "закручиванию гаек", которое произвел Дауд, возглавлявший правительство десять лет до 1963 года. Однако и он оказался неспособен решить весь комплекс внутриполитических проблем. К тому же, будучи пуштунским националистом, Дауд выступил в поддержку создания единого Пуштунистана и тем самым испортил отношения Кабула с Пакистаном.

Отправив брата в отставку, король лично возглавил правительство и повел страну путем либеральной модернизации. В стране появились конституция и парламент, который впервые в истории государства мог выносить вотум недоверия правительству. Женщины получили право избирать и быть избранными. Но, к удивлению многих либерально настроенных афганцев, получивших образование на Западе, мгновенной демократии страна не получила. Зато резко обострились отношения внутри пуштунской правящей элиты, представленной в основном дуррани. Захир-шах даже прописал в конституции, что его родственники не могут принимать участия в политической жизни страны. Премьер-министром Афганистана впервые стал не член королевской семьи – Мухаммад Юсуф, к тому же таджик.

Пытаясь решить проблему пуштунского доминирования, Захир-шах все же не смог нащупать национальную идею, способную сплотить разрозненный афганский народ. Его министры не справлялись с реформами, либеральная идеология не нашла понимания в верхах и низах. Король стремительно терял популярность. Самое главное, он так и не смог выдвинуть из привычной пуштунской элиты политиков, способных эффективно реформировать государство.

В результате Захир-шах потерял власть. Однако его преемник Мохаммад Дауд, который стал одновременно президентом страны, главой правительства, министром обороны и иностранных дел, также не смог справиться с ситуацией. После апрельской революции власть перешла в руки не просто НДПА, выпавшую из рук дуррани власть взяли представители другого крупнейшего афганского племени – гильзаев. Любопытно, что его представителями после 1978 года и вплоть до назначения президентом Хамида Карзая были не только все авторитетные афганские лидеры из числа пуштунов – членов НДПА: Тараки, Амин, Кармаль, Наджибулла. Гильзаями были также лидер моджахедов времен войны против СССР Гульбеддин Хекматиар и руководитель движения "Талибан" Мулла Мохаммад Омар. Характерно, что из числа героев апрельской революции упомянутый выше майор Ватанджар, гильзай по происхождению, стал впоследствии одним из руководителей Демократической Республики Афганистан, а фактический руководитель восстания генерал Абдул Кадыр, по происхождению чараймак, оказался в опале.

Но самое интересное заключается в том, что, захватив гегемонию в стране, элита гильзаев тут же вступила в ожесточенную борьбу за власть друг с другом. Насильственная смерть Тараки, потом Амина, выступление Хекматиара, мятеж министра обороны генерала Таная против Наджибуллы, массовые репрессии против сторонников проигравших политиков. В этой борьбе постепенно окрепли национальные меньшинства, которых все чаще стали привлекать на свою сторону как революционное правительство страны, так и борющиеся с ним моджахеды. Узбеки, исмаилиты сражались на стороне официального Кабула, таджики с обеих сторон фронта, хазарейцы преимущественно против коммунистов из НДПА.

По большому счету, все попытки восстановить порядок в Афганистане наталкиваются на невозможность возродить пуштунское доминирование. Сегодня в Афганистане президент – пуштун из числа дуррани, клана попользай, а наиболее многочисленной и активной частью пуштунов по-прежнему являются гильзаи. Именно среди них больше всего тех, кого называют сторонниками движения "Талибан". Фактически на фоне разделения Афганистана на зоны влияния отдельных общин у власти сейчас находятся представители национальных меньшинств, в основном с севера, которые поддерживают президента из ослабленного и невлиятельного пуштунского племени дуррани. Для меньшинств поддерживать Карзая выгодно, потому что это делает невозможным саму идею возрождения пуштунского доминирования. Силам НАТО они предоставляют возможность воевать с южными пуштунами, в основном гильзаями, которые после бурных двадцати пяти лет участия в политической борьбе не хотят отходить на ее периферию.

Самый печальный урок апрельской революции 1978 года заключается в том, что в попытке быстрыми радикальными методами добиться решения накопившихся проблем восточной страны и модернизировать ее устои революционеры разрушили каркас афганской государственности. Проблема в том, что вернуться назад в 1978 год и перезагрузить программу с целью совершить попытку номер два уже не удастся. Разрушение восточной государственности обычно носит необратимый характер, и об этом надо всегда помнить всем, кто стремится к быстрым переменам пусть даже из самых благих намерений.

Евгений Пастухов
Алматы

№8 (217) 23 апреля - 6 мая 2008