Кузнец и его дети

Кадр из кинофильма "Ты не сирота"

Помпезные монументы советской эпохи редко вызывают отклик в душах людей, современные, впрочем, еще реже. На этом фоне памятник кузнецу Шаахмеду Шамахмудову был вызывающе неформален и человечен.

Каждый, кто жил в Узбекистане, знает этот тип узбеков - черных от солнца, простодушно-честных, с коричневыми узловатыми руками, привыкшими держать мотыгу или другой нехитрый инструмент. Всю жизнь такой отец семейства озабочен только тем, чтобы одеть, обуть и, по возможности, выучить многочисленное потомство, а главное – достойно справить всем свадьбу.

Из воспоминаний Ольги Юрьевны Пославской, профессора Ташкентского университета: "В Шейхантаур приходили не только узбеки, но и русские, армяне, которых всегда было много в среднеазиатских городах, евреи; многие с детьми. Вообще, на всем быте европейского населения ощущалось узбекское влияние. В русской речи мелькало много узбекских слов. Девчонки мазали брови усьмой, а ладони и ногти - хной. ...На берегу Калькауза была большая чайхана, где отдыхали мужчины окрестных кварталов: распивали чаи, приготавливали и вкушали плов и, к сожалению, курили анашу, характерный запах которой доносился из темноватого помещения чайханы. Почему-то мы с Ириной (бабушка Д.А. Сухарева - И.И.) решили проводить агитацию против употребления наркотиков. До сих пор не пойму, почему нас не побили одурманенные наркоманы. Было нам в те годы всего двенадцать и четырнадцать лет, и мы самоуверенно, если не сказать нахально, поучали взрослых мужчин, что курить анашу вредно. Идиллические были времена! Курильщики анаши на улице не показывались, невозможно было встретить и пьяного мусульманина. ...Идешь вечером по городу, навстречу компания молодых людей. Немного волнуешься - вдруг заденут? Подходят ближе, слышишь узбекскую речь. Значит, можешь быть спокойна. В большом взаимном уважении жили мы на наших пригородных "дачах" среди узбекского населения". (Середина 20-х годов ХХ века).
Д.Сухарев, "Ташкентская сага".

Во время войны, правда, забота была одна – накормить. В семье кузнеца Шамахмудова и его жены было пятнадцать приемных детей разных национальностей, что и сделало Шаахмеда и Бахри героями памятника, книжки и фильма "Ты не сирота". Каменный кузнец и его дети пережили все - и распад Союза, и обострение "национального самосознания", которое часто и у многих народов принимает форму паранойи, и даже визит съемочной группы "нтв-шников" в 90-е годы, когда пытались дискредитировать всех и все, связанное с народным подвигом военных лет.

Но 15 апреля 2008 на месте памятника появилась клумба с цветами. А Дворец Дружбы народов, перед которым памятник простоял двадцать шесть лет, по указанию мэра города был переименован в Дворец Независимости. Через пятнадцать с половиной лет после ее объявления.

Разумеется, форумы и блоги, где обсуждаются геополитические проблемы бывших стран СНГ, в считанные часы раскалились добела от возмущенных постов.

Однако, если совершить небольшой экскурс в историю, все произошедшее выглядит вполне закономерным.

В Туркестанский край, присоединенный к России в 60-х годах XIX века, русские, с одной стороны, вошли победителями, с другой – принесли блага цивилизации и промышленности. Местные же народы очень терпимо относятся к людям других национальностей и религий. Все эти факторы на многие годы предопределили характер взаимоотношений между ними и европейским населением, которое накатывалось сюда несколькими волнами массовых переселений.

Крестьян из центральных губерний, которых сто лет назад гнало безземелье и столыпинские реформы, в 1919 году сменили профессора Московского и Санкт-Петербургского университетов, призванные декретом Ленина развивать высшую школу и науку. В 1921 году хлебный Ташкент спасал голодающих Поволжья, в 1941 принимал беженцев, раненых, рабочих и инженеров эвакуированных заводов. В 1966 году сюда приехали строители – для восстановления города после землетрясения.

Сообразно духу времени менялся и образ русских. В тридцатых годах, когда в Ташкенте жили, в основном интеллигенция и образованный пролетариат, европейское и местное население сосуществовало мирно, во взаимном уважении и принятии. В сороковые, когда вал голодных, беспризорных и осиротелых хлынул в Узбекистан, было не до конфликтов – речь шла о самом существовании страны. Но уже через двадцать лет, когда Ташкент накрыла новая волна приезжих, ситуация изменилась.

"Строгая пастушеская мораль предков и священное отношение узбеков к девичьей чести абсолютно не касаются их отношения к женщине европейского происхождения - независимо от ее возраста, профессии, положения в обществе и группы инвалидности. По внутреннему убеждению восточного мужчины - и мои мальчики не являлись тут исключением - все женщины-неузбечки тайно или открыто подпадали под определение "джаляб" - проститутка, блудница, продажная тварь. Возможно, тут играло роль подсознательное отвращение Востока к прилюдно открытому женскому лицу. И хотя к тому времени, о котором идет речь, уже три десятилетия красавицы-узбечки разгуливали без паранджи, в народе прекрасно помнили – кто принес на Восток эту заразу". (70-е годы ХХ века).
Дина Рубина, "Камера наезжает".

Многие не утруждались тем, чтобы хоть немного разобраться в местных особенностях и вели себя с типичной для русского человека за границей бесцеремонностью. Женский же образ, сложившийся в те годы в головах узбекских вьюношей, блистательно описала Дина Рубина ("Камера наезжает") - и ей-богу, это описание ценно не только художественными достоинствами, но и своей достоверностью.

Все это – и "аморальное" поведение, и попытки лезть со своим уставом в чужой монастырь, - европейцам припомнили в девяностые годы, когда в ответ на любое проявление недовольства они слышали: "Уезжай своя Россия". Они и уехали. Тем, кто не смог или не захотел, пришлось приспособиться к тому, что теперь они - не "главные в доме" и вести себя соответственно. Безобразных сцен, когда русские бабки, не стесняясь, могли в транспорте ворчать "мы вас, черных, всему научили", не стало.

В свою очередь, узбеки поняли, что без европейцев, особенно ИТР, не обойдешься. Стало ясно, что не Союз виноват в их бедах, а собственное правительство. К этому времени в России поменялся президент, экономика сделала рывок, и узбеки стали ездить туда на заработки. А после беспорядков в Андижане в 2005 году, когда Россия поддержала версию о происках экстремистов, "народный" тренд позитивного настроя по отношению к бывшему старшему брату совпал с официальной позицией Узбекистана.

Трудно поверить, но именно межнациональные отношения стали в последние годы самым стабилизирующим фактором узбекского общества. Экономические трудности, на которые так часто ссылаются, объясняя вспышки ксенофобии в России, не стали детонатором ненависти в самой большой азиатской республике бывшего Союза. Таким детонатором может стать и уже становится отношение к узбекам в России.

Узбекистан, в отличие от соседних Кыргызстана и Таджикистана, не только никогда не поощрял трудовую миграцию своих граждан, но и, как мог долго, делал вид, что ее вообще не существует. Тот факт, что граждане Узбекистана работают дворниками в чужой стране, не вписывается в концепцию "государства с великим будущим". Однако если массовый исход в гастарбайтеры еще можно не замечать, то нападений на собственных граждан не замечать уже не получается. Кроме вершины айсберга - официальных цифр, которые обнародуются в прессе, есть нападения, которые нигде не фиксируются, есть насмешки и оскорбления, заканчивающиеся драками, все чаще в студенческой среде.

Есть кинематограф, где – при всем этническом разнообразии самой России – нет ни одного фильма, ни взрослого, ни молодежного, где бы мы видели людей с неевропейской внешностью в качестве положительных героев. Да что далеко ходить, если центральный телеканал "Россия" две недели подряд в анонсе к сюжету в "Вестях недели" дает дикторский текст: "Убийства на национальной почве - что делать? Искать убийц или пересматривать миграционную политику России?". "А что, если политика будет пересмотрена, убийцы должны оставаться безнаказанными?", - пишут мне мои друзья из Ташкента.

В отличие от России, противодействие национальной розни – одно из сильных, выигрышных направлений в политике руководства Узбекистана, которая в этой сфере всегда была последовательной и твердой. Снос памятника на площади Дружбы народов – нетипичная, уродливая, но реакция узбекских властей на отношение к своим гражданам в России. Но этот официальный или полуофициальный шаг – ничто по сравнению с тем, что будет с нашими соотечественниками в азиатских республиках, если родственники пострадавших в России начнут давать волю своим чувствам.

Ирина Ильина