Жизнь после потопа

Что происходит сегодня в Южно-Казахстанской области, в районе, где весной этого года прошло наводнение? Как выживают люди? Чтобы ответить на эти вопросы, я отправляюсь в журналистскую командировку. Как говорится, свой глаз – алмаз.
Вначале поздом добираюсь до Шымкента. А там, чтобы долго не ждать рейсовый автобус, приходится брать такси до Кызыл Аскера. Благо частников, следующих в том направлении, предостаточно. Это еще двести километров. И вот уже часа через три мы в поселке, пострадавшем от наводнения.

Земля в этих краях, как после бомбежки, в некоторых местах зияет страшными провалами. Это следы наводнения, снесшего и повредившего весной этого года тысячу четыреста шестьдесят домов местных жителей. Причем никто из них подобного катаклизма не ожидал. Шел ливень, растопивший залежалый снег. И вдруг прибывавшая вода в обводном канале, что расположен неподалеку от населенного пункта, переполнила его и хлынула в поселок, затопив в мгновенье ока все вокруг. Саманные постройки пошли трещинами и начали валиться как карточные домики. Жители едва успевали выбегать из них в том, в чем были одеты. Все оказалось потерянным: имущество, вещи, погибла скотина. Соседи, чьи строения находились на взгорке, оказывали пострадавшим первую помощь. В ту ночь люди ночевали по пять, по шесть семей в одном помещении, спали вповалку. Это была трагедия.

И здесь же вполне уместно вспомнить о подвиге местного участкового Билана Маемирова, на лошади бросившегося в стремительный поток воды, чтобы успеть вытащить из накренившегося саманного дома семилетнюю девочку Акнур.

А уже вскоре, буквально на следующий день, стала прибывать помощь. Пострадавших размещали в брезентовых палатках и вагончиках. Выдавали продукты, тушенку, макароны, хлеб.

Я в гостях у Айнаш Айчуразовой, девяностолетней жительницы палаточного городка. Мы сидим внутри четырехместной палатки. Айнаш – апашкина невестка разливает нам чай. Бабушка за чаем ведет беседу:

– Слава Аллаху, – говорит она, – государство нас в беде не оставило. Вот и вчера нам на семью дали четыре коробки тушенки и макароны. Строят дома. Обещают выплатить материальную компенсацию за погибшие посевы и скот. Но и местные жители должны помогать строителям в возведении домов. Такой мы заключили с властями договор. Или готовить рабочим пищу. Или самим работать на стройке. Чтобы не быть иждивенцами. И это справедливо, я полагаю. Если бы не государство, то что бы мы делали? А кто не может по каким-нибудь причинам отрабатывать, тот при получении квартиры должен будет оплатить около ста тысяч тенге в счет отработки. Но вот только где эти деньги взять мне, пенсионерке? Я – ветеран труда, вдова воина, погибшего на фронте, с сорок первого по сорок седьмой годы работала трактористом в совхозе. Могли бы они с таких, как я, не высчитывать эти деньги? Ты уж, сынок, скажи в своей газете, замолви за нас, бедных пенсионеров, слово.

Следующий мой собеседник, тоже житель временного палаточного городка Петр Ермаков. Он и вовсе недоволен.

– У меня, – говорит Петр, – основная претензия к властям – пусть они не мешают работать строителям, не отвлекают их от дела. А то наезжают чуть ли не ежедневно комиссии из Шымкента, области, республики. Начальства тут слишком много. Придираются к строителям, заставляют их переделывать свою работу. А те, бедные, и так стараются. Не нужен этот лишний контроль. Здесь трудятся вполне квалифицированные кадры. Лучше пусть материалы вовремя поставляют. Я сам мостостроитель с многолетним стажем, разбираюсь в этом.

От палаточного городка, расположенного на окраине поселка, около километра до строительных объектов Кызыл Аскера. Возле одного из строящихся домов разгружает кирпичи бригада рабочих. Я подхожу к ним, здороваюсь, знакомлюсь с начальником участка одной из подрядных организаций, занятых на строительстве. Каисов Курмангазы (так зовут начальника) рассказывает:

– Наша организация вначале взяла подряд на возведение восьми домов. А сегодня у нас таких объектов двадцать. Подняты стены четырех из них. Идет заливка сейсмопояса. Здания возводятся капитальные, из красного кирпича. Полагаем, к первому мая, к празднику, сдать их под ключ. Остальные шестнадцать объектов в работе. Фундаменты залиты. Если с поставкой материалов все будет нормально, то надеемся, к первому сентября всех жителей заселить в дома. А еще я вам скажу по секрету: строительство одноэтажных зданий для нашей организации, задействованной в основном на строительстве многоэтажек, не составляет особого труда.

В штабе по ликвидации последствий природной стихии, расположенном в здании районного акимата, в это время дня столпотворение. Кто-то заходит, кто-то выходит. На полу грязь, нанесенная сапогами сотен прорабов и рабочих. Атмосфера, как в старых советских фильмах про строителей Днепрогэса.

– Да подожди ты, – выговаривает очередному незваному посетителю заместитель руководителя "Дирекции по ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций" Алиби Джандосов, – не видишь, у нас здесь алматинский журналист в гостях. Ну подожди немного. На что тот абсолютно невозмутимо отвечает:

– А чего ждать-то? Ты мне наряд на поставку кирпичей и оконных блоков подпиши, и я тебе вообще надоедать не буду. А то у меня уже с обеда стройка стоит.

Я спрашиваю у Джандосова:

– Поясните мне ситуацию по денежным компенсациям. Говорят, когда квартиры будут сдаваться под ключ, от местных жителей потребуют по сто тысяч тенге в оплату за жилье. Не могли бы вы мне разъяснить, что это за деньги?

– Охотно поясню. На каждый строящийся дом существует фонд заработной платы. Есть государственное постановление, согласно которому часть этих денег, 20%, должна гаситься собственником полученной квартиры. А это как раз и выходит около ста тысяч тенге. Здесь все законно. Однако собственник жилья может и не выплачивать эти деньги. Он может их отработать на стройке. Это правильно. Если вам строят дом, вы же тоже должны внести какой-то свой вклад. Тем более, посмотрите, какие современные дома мы возводим. Из кирпича, с сейсмопоясом, на высоком фундаменте, площадью сто, восемьдесят, шестьдесят квадратных метров. Если бы, скажем, такое происшествие случилось вначале девяностых – я сомневаюсь, что государство своим гражданам смогло бы оказать такую помощь.

– Я понимаю. Но вот как быть с пенсионерами? Мне тут одна бабуля уже пожаловалась. У них-то откуда такие деньги?

– А с пенсионерами я вам объясню, как будет. Их дела будут рассматриваться на специально для этого созданной комиссии. Многие из них жилье получат бесплатно.

Странно. Начальство… и не ворует

На следующий день в Шымкенте у меня битых четыре часа уходит на ожидание в приемной руководителя "Дирекции по ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций" Нуржана Курманбекова. Хотя и запланировали мы нашу встречу на одиннадцать часов. Но начальник то на совещании в областном акимате, то у него в кабинете кто-то сидит. Я начинаю потихоньку закипать, злиться. И поэтому мой первый вопрос, когда я все-таки попадаю к нему на прием, звучит так:

– Давно не приходилось сталкиваться с южной "пунктуальностью". У нас в Алматы опоздание на полчаса уже считается проявлением неуважения к собеседнику. А у вас, смотрю, все остается по-прежнему? Я уже думал вопросы вам задавать через газету.

Нуржан Мамытович извиняется:

– Прошу меня простить. Но у нас действительно тут такая производственная запарка. У меня в районе Кызыл Аскера подчиненные сегодня работают по шестнадцать, по семнадцать часов в сутки, чтобы ликвидировать последствия стихийной катастрофы. Вы должны просто меня понять.

– Все. Я понял. Извинения приняты. И теперь мой вопрос, на который бы мне хотелось получить ответ. Скажите, а как объяснить тот факт, что вначале жителям пострадавших домов обещали, скажем, построить жилье площадью сто квадратных метров, а затем эти нормативы для многих из них были пересмотрены в сторону уменьшения?

– Хотя это и не в моей компетенции, но я попытаюсь объяснить, что произошло на самом деле. Когда составлялись списки пострадавших, то учитывалась общая площадь домов, в которых они проживали до этого. Просчитывался и состав семьи. Прошел слух, что пострадавшим улучшат жилищные условия. Но потом, когда начала свою работу правительственная комиссия, жителям разъяснили, что в задачу нашей организации не входит расширение площадей и улучшение жилищных условий. Поэтому и были внесены соответствующие корректировки в списки. Мы только восстанавливаем жилье начиная строительство с нуля.

– То есть здесь нет никакой коррупционной составляющей?

– Абсолютно. Все наши действия прозрачны и нас легко можно проверить.

– Еще один вопрос. Наводнением было разрушено 1460 домов. Тогда как на сегодня заложены фундаменты 1436 зданий? А куда девались еще двадцать два домостроения?

– Двадцать два хозяина отказались заключать с нами договоры на восстановление своих жилищ.

– То есть как это отказались?

– Их дома пострадали не в столь уж значительной степени. И они не захотели подвергать их сносу.

– А эти отказы были заявлены в устной форме?

– Нет, они подписали соответствующие заявления. Все оформлено документально. Я повторюсь, чтобы развеять любые ваши подозрения: в наших действиях отсутствует коррупционная составляющая. Мы являемся объектом постоянных проверок.

№ 16 (381) от 28.04.2008
Серик МАЛЕЕВ