"Гейдар Алиев. Личность и эпоха"
Отрывок из 3-й книги романа Эльмиры Ахундовой
"В Политбюро была очень жесткая атмосфера"

Гейдар Алиев: Должен сказать, что в Политбюро никто ни с кем не откровенничал. Я 5 лет работал в Москве - первый заместитель Председателя Совета Министров, член Политбюро, но я не мог откровенно с кем-то поговорить. Видел, что и другие тоже. Собрались на Политбюро, что-то о каких-то недостатках сказали, а так, чтобы свои искренние мысли кому-то изложить - это невозможно.

Владимир Тольц:

- Почему? Боялись?

Гейдар Алиев:

- Я многого не знал до того, как переехал в Москву. Не такой я себе представлял атмосферу в Политбюро. Очень жесткая атмосфера была. Я проработал там 5 лет, у меня ни одного друга, ни одного товарища по работе нет. Конечно, там были консерваторы, страшные консерваторы... И, кстати, должен сказать, что в Политбюро умных-то людей было мало. Когда я, даже работая здесь, в республике, общался более близко с членами Политбюро, то, возвращаясь из Москвы, думал: "Боже мой, какой примитивизм!" (Из интервью Г.Алиева радиостанции "Свобода").

Из беседы с Дж.Джамаловым:

"Члены Политбюро друг к другу просто так не ходили. Те, кто работал в Москве, могли заглянуть на пару минут перед Политбюро. Гейдар Алиевич мог пойти к Рыжкову, потому что тот был его прямым начальником. А так члены Политбюро встречались на заседаниях или на каких-то официальных мероприятиях. Я за всю историю его работы в Москве помню один только раз, как приехал Андрей Андреевич Громыко. Он был тогда министром иностранных дел и одновременно зампредом Совмина. У него был кабинет на третьем этаже. И он зашел по какому-то вопросу.

- Гейдар Алиевич тоже рассказывал мне, что за время работы в Москве он так и не сблизился с членами Политбюро. Никаких внеслужебных отношений не было.

- Исключение составляли те члены Политбюро, которые работали в это время в республиках, да и то не все. Например, Динмухаммед Ахметович Кунаев. Щербицкий приходил к нам один раз. А вот Шеварднадзе, который вошел в состав Политбюро позже, став после кончины Громыко министром иностранных дел, фактически в кабинете Гейдара Алиевича не был. Во всяком случае я его не видел. Зато первый секретарь ЦК Компартии Армении Демирчян бывал у Гейдара Алиевича неоднократно. У них были очень добрые отношения".

"Вообще между членами Политбюро никаких контактов не было, - рассказывал мне Виталий Иванович Воротников. - Во времена Хрущева собирались регулярно, во времена Сталина тоже. Собирались и на охоту ездили, обеды совместные устраивали и т.д. А во времена Андропова, Черненко и Горбачева у нас единственным поводом для сбора был Новый год. И то мы не под Новый год, а 1 января собирались на гостевой даче ЦК в Ново-Огареве, только члены Политбюро с женами, и проводили праздник. Так, формально. Больше у нас никаких встреч никогда не было.

- Но с кем-то Гейдар Алиевич был все же близок?

- Не могу сказать. С Тихоновым у него были чисто деловые отношения. С Рыжковым тем более. С Горбачевым, я не думаю".

Интересный эпизод приводит в своей книге "Жизнь и реформы" Михаил Горбачев. В 70-е годы он довольно часто общался с Ю.Андроповым в неофициальной обстановке, в основном, когда тот приезжал на отдых и лечение на Кавказские Минеральные Воды. А вот перебравшись в Москву и став в конце 1980 года членом Политбюро, он такую возможность потерял. Как-то, будучи соседями Юрия Владимировича по даче, чета Горбачевых решила пригласить чету Андроповых на обед. Но Ю.В. вежливо отказался. Когда Горбачев спросил о причине отказа, последовал ответ: "Потому что уже завтра начнутся пересуды: кто? где? зачем? что обсуждали?.. Мы с Татьяной Филипповной еще будем идти к тебе, а Леониду Ильичу уже начнут докладывать. Говорю это, Михаил, прежде всего для тебя.

С тех пор желание приглашать к себе или быть приглашенным к кому- либо у нас не возникало. Мы продолжали встречаться со старыми знакомыми, заводили новых, приглашали к себе, ездили в гости к другим. Но не к коллегам по Политбюро и Секретариату" .

Похожую ситуацию описывает в своей книге бывший Председатель Совмина СССР Н.Рыжков:

"На верхней (ступени. - Э.А.) находились члены Политбюро. На средней - кандидаты в члены. И на третьей - секретари. Все было для них расписано раз и навсегда: кто с кем рядом сидит в президиумах, кто за кем выходит на трибуну Мавзолея, кто какое совещание проводит, и кто на какой фотографии имеет право запечатлеться. Не говоря уже о том, кто какую дачу имеет, сколько телохранителей, и какая автомашина кого обслуживает. Кто и когда установил этот железный порядок, мне не известно. Но не нарушается он и ныне: из ЦК и старого госаппарата ловко переполз в современные "коридоры власти", где и расцвел махровым цветом. Конечно, мне, человеку вольному и легкому на подъем, был странен и даже смешон этот порядок. Помню, я спросил у Владимира Ивановича Долгих, которого и раньше неплохо знал: как, мол, у вас проходят праздники? Я пришел в секретари в ноябре, дело двигалось к Новому году... Как их отмечают, спросил я, где и с кем собираются, можно ли с женами? Долгих посмотрел на меня.

- Никто ни с кем не собирается, - сказал он. - Забудь об этом. Любые отношения у "людей трех ступенек" за пределами рабочих кабинетов и коридоров никак не продолжались. Пусть даже дачи располагались забор в забор или квартиры на одной площадке - встречаться вне рабочего времени считалось - какое бы слово подобрать? - неприличным, что ли. Уж не знаю, как было до меня, как там Устинов, например, с Пельше раньше праздники отмечали, но при мне было именно так.

Знаете, а это страшно! Работа отнимала очень много времени, новых друзей завести было трудно, да и старых не хотелось растерять. К счастью, у нас с женой друзей хватало, мы по-прежнему все праздники отмечали вместе с ними. А внеслужебные отношения с коллегами могли, по-видимому, расцениваться как попытки сговора. Сталинская подозрительность в высшем эшелоне власти на Старой площади окончательно так и не выветрилась. Может быть, это неизбежный атрибут любой высшей власти? По крайней мере, нынешняя такие сомнения лишь укрепляет" .

Как ни странно, подобную атмосферу подозрительности и соглядатайства насаждал в Политбюро "поздний" Брежнев, сам, как известно, любивший дружеские "посиделки" и совместную охоту с коллегами. Однако время от времени он давал им понять, что с кем и как дружить, с кем и какие поддерживать отношения, - эти вопросы следует согласовывать с ним.

Однажды в присутствии генерала КГБ Кеворкова (тот стал свидетелем телефонного разговора Л.Брежнева с Ю.Андроповым) генсек неожиданно сменил тему и заговорил о "необычном времяпрепровождении" некоторых членов Политбюро:

" - Я слышал, что Подгорный и Шелест уже второй раз выезжали на охоту вместе. Как ты думаешь, что бы это могло значить? Присмотрись-ка, Юра, повнимательнее, как бы эти охотники нам неожиданных трофеев не привезли.

Заняв свой пост в результате удачно проведенного заговора против Хрущева, Брежнев, видимо, постоянно размышлял о том, что и он сам может быть отстранен от власти подобным же способом" .

Контролировали членов высшей партгосэлиты не только визуально. Во всяком случае, генерал-полковник Дмитрий Волкогонов, автор множества трудов по российской истории и политике, утверждал: "Сегодня уже точно установлено, что подслушивание телефонных разговоров членов Политбюро, копание в их личных бумагах было обычным, "нормальным" делом вплоть до 1990 года..."

Такого же мнения придерживается и кое-кто из самих членов Политбюро, например, бывший шеф московских коммунистов В.Гришин: "Думаю, что в КГБ велись досье на каждого из нас, членов, кандидатов в члены Политбюро ЦК, других руководящих работников в центре и на местах. Можно предположить, что с этим было связано одно высказывание в кругу членов Политбюро Л.И.Брежнева: "...На каждого из вас у меня есть материалы". Мы, правда, не спросили, что за материалы и откуда они, но предполагали, что из КГБ" .

Из беседы с дочерью Г.Алиева Севиль ханум Алиевой: "Я хочу сказать насчет обслуги. Они все были военные - повара, горничные. У них были специальные пропуска на дачу, где они сфотографированы в военной форме. И эти люди за нами следили. Например, во дворе у нас сидела охрана в будках. Мои дети, когда маленькие были, заходили к ним в эти будки. Моя дочь как-то говорит мне: "Мама, я помню их журнал, где были записи: во сколько ты уехала, когда братика привезли из детского сада". То есть даже передвижение наших детей фиксировалось в специальном журнале. Не говоря уже о наблюдении за взрослыми обитателями дачи. Например, я помню, что к нам кто-то должен был прийти. Папа уже не работал. Я подошла к охраннику и предупредила, чтобы он открыл ворота и пропустил этого человека. Он спрашивает: "А кто это?" Я не выдержала и резко ответила: "Вам какое дело? Если вы нас охраняете от кого-то, вы охраняйте от тех, кого мы не знаем. Но если я вам говорю открыть ворота, вы должны их открыть, и это не ваше дело, как зовут этого человека". Я принципиально ему фамилию этого гостя не сказала. Он мне отвечает: "Ну, хорошо, я так и доложу начальству".

Или, помню, приехал папин брат, дядя Джалал, и прапорщик звонит. Наша повар взяла трубку. "Кто приехал?" - "Брат". Прапорщик спрашивает: "Какой брат? Как его зовут?" Она даже разозлилась на него: "Откуда я знаю, какой брат?" То есть даже брата брали под подозрение. Мы жили в такой атмосфере, в постоянном напряжении.

Я давно, еще в 70-е годы, знала, что нас контролируют. Помню, когда мы с отцом и мамой приезжали в Москву и жили в гостинице, он, если что-то хотел ей рассказать, уводил в ванную комнату, открывал воду в кране и говорил (выделено нами. - Э.А.). И еще я помню, как один папин коллега по КГБ СССР, старый его друг, сказал ему: "Имейте в виду, вы постоянно находитесь на контроле". Это было даже в хороший период, когда он был первым секретарем ЦК и приезжал в Москву на мероприятия. А сказал это человек из того управления, которое занималось прослушкой".

Такой вот невеселый парадокс: тайная полиция подслушивает собственного генерала, выходца из своей же среды. Многолетняя привычка находиться под "колпаком" выработала в моем герое железные навыки: меньше говорить, больше слушать. Отвечать, обдумывая каждую фразу, каждое слово вплоть до интонации. Быть предельно сдержанным и никогда не терять самоконтроля. Правда, первый заместитель председателя КГБ СССР Филипп Бобков утверждает, что высших лиц не подслушивали: "Во-первых, никакого массового подслушивания и прослушивания в нашей стране не осуществлялось, во многих областных центрах даже и служб таких нет. Во-вторых, решением партийных и государственных органов, оформленным приказами по КГБ СССР, запрещалось использование такого рода средств в отношении партийных и советских руководителей всех уровней, выборных комсомольских и профсоюзных работников, начиная с районного звена, членов коллегий министерств и ведомств, сотрудников партийной и комсомольской печати, народных депутатов всех уровней. Никто не имел права нарушить эти приказы" .

* * *

Отношения между членами Политбюро, особенно "чистыми" партийцами и хозяйственниками, всегда были достаточно прохладными. Вот один пример, о котором рассказывает в своей книге М.Горбачев. Попытки Горбачева, который иногда вел Секретариат ЦК, вмешиваться в дела чужих епархий вызывали сопротивление. Главным оппонентом Горбачева был Тихонов. Председатель правительства ревниво оберегал экономическую сферу от вторжений извне. "Давайте так, - сказал он Андропову после его избрания генсеком, - ты хорошо знаешь административные органы, идеологию, внешнюю политику. А уж экономику я тебе обеспечу... - вспоминает Горбачев. - Но когда Андропов поручил мне, Рыжкову и Долгих составить перечень неотложных проблем, связанных с совершенствованием управления экономикой, планирования и расширения самостоятельности предприятий, Тихонов забеспокоился не на шутку". На заседании Политбюро 18 августа произошел конфликт: "Тихонов возмущен, что Секретариат ЦК, в частности Горбачев, уже не первый раз берет на себя хозяйственные вопросы. (Небольшая перепалка. Горбачев: "А что делать, если вы не решаете?" Тихонов: "Не пытайтесь работать по проблемам, в которых вы некомпетентны")" .

Это столкновение было не случайным - промышленники как могли сопротивлялись установлению контроля над ними со стороны чисто партийных структур, признавая суверенитет только Политбюро. Андропов старался поддерживать равновесие сил в этой сфере. Он сказал Горбачеву: " - Михаил, я тебя прошу, сделай как-то так, чтобы не портить отношения с Тихоновым. Ты же понимаешь, как мне это сейчас важно". О том, что таким же прохладным и настороженным было отношение престарелого Председателя Совмина СССР Н.Тихонова к своему молодому заму Г.Алиеву, утверждают в своей книге В.Андриянов и Г.Мираламов: "- Уверен, на посту Председателя Совета Министров СССР Юрий Владимирович Андропов видел не Тихонова, а другого человека, - высказывает свою точку зрения Николай Семенович Конарев. Сейчас он возглавляет одну из крупнейших транспортно-экспедиционных фирм России, ЗАО "Интертранс", перед этим девять лет был министром путей сообщения Советского Союза - назначен по предложению Андропова в ноябре 82-го. - Совет Министров должен был возглавить человек более масштабный, мобильный, крупный управленец и политик. При этом, очевидно, учитывался и национальный момент - чтобы в правительстве многонационального государства были не только русские. Юрий Владимирович лучше многих других знал кадры. И я, анализируя тогда и позже его кадровую политику, пришел к выводу, что назначение Алиева было сделано с дальней перспективой. Жаль лишь, что Андропову судьба отмерила так мало лет... Тихонова это назначение явно не обрадовало. В свое время он сам был первым замом у Косыгина и методично продвигался к заветной цели, оттесняя премьера с его незаемным авторитетом. В Алиеве престарелый Тихонов видел энергичного соперника, который пользовался абсолютным доверием генсека и мог в любой момент его заменить; остальных первых замов Николай Александрович не боялся - Байбаков, Архипов были его ровесниками, к тому же они не светились в партийной верхушке. Только два человека из Совмина - сам Тихонов и Алиев были членами Политбюро; казалось бы, самым первым среди остальных первых положено быть Алиеву. Но, уезжая в отпуск или в командировку, Тихонов никогда не оставлял вместо себя Алиева. Конечно, это задевало Гейдара Алиевича, но он умел не подавать вида" .

Из беседы с Н.Рыжковым:

- Вы два года были руководителем Гейдара Алиева на посту Председателя Совета Министров СССР.

- Меня назначили на пост Председателя Совета Министров 28 сентября 1985 года. Гейдар Алиев был первым заместителем. Действительно, я тоже до сих пор не понимаю кое-чего. Я знал, что когда Тихонов уходил в отпуск, уезжал в командировку и т.д., то, как правило, он никогда не ставил Алиева исполняющим обязанности. И всегда президиум проводил Архипов Иван Васильевич. Он тоже был первым заместителем, но членом Политбюро не был. А значит, по партийной линии он никто. Алиев же член Политбюро, но его не оставляют на "хозяйстве". И, конечно, это было ударом по самолюбию Гейдара Алиевича...

И когда я проработал неделю, собралось очередное заседание Президиума. Я высказал свое мнение по ряду вопросов. "А также, - говорю, - есть такой вопрос. Я знаю, - а на заседании присутствуют Гейдар Алиевич, Архипов, члены президиума, - я знаю, что каждый раз, когда Председатель Совета Министров в силу каких-то обстоятельств отсутствует, то стоит вопрос его заместителя. Считаю, что это неправильно. Должна быть четкость и ясность, все должны знать, что в отсутствие Председателя Совета Министров его будет замещать такой-то. С сегодняшнего дня в мое отсутствие заместителем будет Алиев Гейдар Алиевич". Все прижали уши, ни один ни слова не сказал. Конечно, Гейдар Алиевич расцвел. У него ведь тоже есть самолюбие. Член Политбюро, а ему не доверяют вести заседания правительства. Я не думаю, что это Тихонов сам так установил. Я больше, чем уверен, что ему кто-то сверху скомандовал..."

Заметим, и Н.Рыжков, и авторы книги о Г.Алиеве в подтверждение того, что отношения Н.Тихонова и Г.Алиева были весьма прохладные, приводят один и тот же довод: уходя в отпуск, Тихонов якобы никогда не оставлял Г.Алиева главным в совминовском "хозяйстве". Однако это не совсем так или совсем не так. Работая в личном архиве президента Алиева и просматривая папку документов под названием "Копии документов, хранящиеся в архивах Российской Федерации, отражающие деятельность Г.А.Алиева за период с июня 1983 г. по апрель 1989 г.", я сделала маленькое открытие, которое позволяет опровергнуть рассказ Николая Рыжкова о том, что традиция оставлять вместо себя "первым" Г.Алиева пошла именно с него.

Выписка из протокола заседания Президиума Совета Министров СССР

От 16 августа 1985 г. N27

V. О возложении на тт.Алиева Г.А. и Архипова К.В. некоторых дополнительных обязанностей в связи с отпуском Председателя Совета Министров СССР т.Тихонова Н.А. (тт. Тихонов, Смиртюков, Архипов, Байбаков).

На время отпуска Председателя Совета Министров СССР т.Тихонова Н.А. возложить:

а) на Первого заместителя Председателя Совета Министров СССР т.Алиева Г.А.:

- председательствование на заседаниях Президиума Совета Министров СССР и подготовку материалов к этим заседаниям (выделено нами. - Э.А); - рассмотрение проектов решений по текущим и оперативным вопросам;

- осуществление контроля за выполнением Государственного плана экономического и социального развития СССР и Государственного бюджета СССР на 19S5 год;

- рассмотрение вопросов, связанных с подготовкой народного хозяйства к работе в осенне-зимний период 1985/86 года и созданием необходимых для этого запасов топлива, сырья и материалов, принятие в оперативном порядке мер по обеспечению выполнения заданий по накоплению указанных запасов и экономии топливно-энергетических ресурсов;

- предварительное рассмотрение представляемых Госпланом СССР проектировок на 1986 год по развитию транспорта и связи, транспортному строительству, производству товаров народного потребления, товарообороту и отраслям непроизводственной сферы;

б) на Первого заместителя Председателя Совета Министров СССР т.Архипова К.В.:

- рассмотрение на заседаниях Президиума Совета Министров СССР представляемых Госпланом СССР и Минфином СССР проектировок плана бюджета на 1986 год по союзным республикам, министерствам и ведомствам СССР, а также проектов валютного плана и плана экспорта и импорта товаров на 1986 год;

- участие в работе по подготовке проекта Основных направлений экономического и социального развития СССР на 1986-1990 годы и на период до 2000 года.

Председатель Совета Министров СССР Н. Тихонов".

По рассказам очевидцев, Николая Тихонова и Гейдара Алиева связывали долгие годы искренних и доброжелательных отношений. Еще будучи зампредом Совмина, Н.Тихонов не раз приезжал в Баку, чтобы вручить республике очередное переходящее Красное знамя за победу в социалистическом соревновании, вместе с Г.Алиевым посещал промышленные предприятия, нефтепромыслы, новостройки Баку. Он воочию убеждался, каких успехов достиг Азербайджан под руководством Г.Алиева и, приезжая в Москву, непременно докладывал обо всем Л.Брежневу. Что касается того, видел ли престарелый премьер в Г.Алиеве своего соперника: как знать. История об этом умалчивает. Но то, что он предпочел бы увидеть на своем месте Г.Алиева, а не Н.Рыжкова - факт, не требующий доказательств.

* * *

Из беседы с Виталием Воротниковым:

" - 11 мая 1987 года с ним случился инфаркт. Об этом мне сообщила моя врач. Дело в том, что существовала такая традиция: болезнь члена Политбюро - это тайна за семью замками. Никто не знал, кто и чем болеет. Например, о болезни Устинова мы узнали за неделю до его смерти. О том, как плохо Андропову, правда, узнали все, потому что скрыть было невозможно. С Черненко то же самое, там невозможно было скрыть, потому что физически он был в плохом состоянии. Что же касается других - ну, не вышел на работу или в командировке. Все было законспирировано. И вот интересное дело - у Гейдара Алиевича инфаркт, через несколько дней заседание Политбюро, и его нет там. Казалось бы, председатель должен сказать: слушайте, вот с Гейдаром Алиевичем такое случилось, надо бы навестить, поддержать человека. Ничего подобного, как будто ничего не произошло".

Из интервью Г.Алиева радио "Свобода": "- Нормальный человеческий вопрос: Ваши коллеги еще в 87-м году списали Вас с формулировкой "по состоянию здоровья". Теперь вы перенесли сложнейшую операцию, как вы себя чувствуете сейчас?

Гейдар Алиев:

- На этот вопрос я немного дам расширенный ответ (тоже, между прочим, характеризует нравы в Политбюро.) В 87-м году я в мае месяце внезапно, - у меня кабинет в Кремле был, - внезапно в кабинете плохо себя почувствовал, доставили меня в больницу, какие-то уколы сделали, два дня я был без сознания. Потом мне сказали, что у меня серьезный инфаркт, и даже мои дети, которые две ночи там находились в больнице в коридорах, даже им говорили, что у меня мало надежды выжить.

Потом уже Горбачев стал подсылать ко мне людей. Получилось так, что в больном состоянии у меня добивались того, чтобы я заявил, что я не могу работать, чтобы, будучи в больнице, меня уволили. Такая бесчеловечность! Сколько подобных вещей можно назвать, которые привели меня к отвращению к Политбюро! Когда меня избирали кандидатом в члены Политбюро в 76-м году в феврале, я считал это счастьем, а потом у меня появилось отвращение.

Кстати, вот вы говорите "Политбюро": два с половиной месяца я лежал в больнице, ни один из членов Политбюро не позвонил по телефону!.. Когда в Америке, в Вашингтоне, после того, как я закончил дела, собирался уехать, я вдруг неважно себя почувствовал. Мне сказали, что нужна операция. Я согласился. Видимо, американская администрация следила за этим, потому что перед операцией мне позвонила Мадлен Олбрайт, подбодрила, сказала, что у нее есть друзья, которые эту операцию сделали и прекрасно живут. После операции на следующий день я получил письмо от Клинтона, потом опять позвонила Олбрайт, потом сам Клинтон. Я об этом как-то говорил кому-то, сравнивая, что вот я два с половиной месяца лежал в Москве, у меня там никого нет, родственников нет, друзей нет, дети только. И ни один человек мне не позвонил! Вот вам нравы Политбюро...".

3.05.2008