Алексей Власов vs Игорь Савин, корреспондент по Южно-Казахстанской области проекта Фонда межэтнических отношений при Верховном комиссариате ОБСЕ по делам этнических меньшинств, основатель и руководитель НПО Информационно-коммуникативная служба "Диалог", эксперт Сети этнологческого мониторинга и раннего предупреждения конфликтов (EAWARN) с 1993 года.

1. Как Вы можете охарактеризовать современное состояние этнологии в РК. Можно ли говорить о существовании самостоятельной казахстанской этнологической школы?

Все известные мне тексты на этот счет можно сгруппировать в два потока: Традиционная этнология и экспертные тексты на этническую в широком смысле тему. Традиционная этнология концентрировалась в КазГУ, Институте истории, археологии и этнографии в АН и в Караганде, в университете. В КазГУ были более сильны традиционные для советской этнографии сюжеты (традиционная культура, особенности жилища и костюма, особенности хозяйствования и т.д.). В Караганде более уделяли внимание демографии и другим современным проблемам (трудовые ресурсы и т.д.).

Вообще, в Казахстане можно назвать нескольких известных демографов (М. Татимов, отец и сын Алексеенко), но никого из известных этнографов. В 90-е годы можно было сказать, что в силу особенностей советской и постсоветской истории "демограф в Казахстане больше чем демограф".

Например, в мемориальном комплексе в Чимкенте среди фамилий 3000 репрессированных в Южном Казахстане , казахских (по данным сотрудников музея) - только 15 %. При этом, скрытый подтекст антитоталитаристского пафоса-антироссийский и антирусский, так как говорится все время о геноциде казахского народа. То есть, виновны должны быть не коммунисты и большевики, интернациональные по своему составу, а русские. Или, кампания по превращению Голощекина в главного врага казахов и Казахстана, хотя основные репрессии развернулись при Мирзояне, который в современной историографии подается как фигура гораздо более позитивная для Казахстана.

Очень много исследований было посвящено голоду в период оседания кочевников в 1930-е годы и репрессиям 30-х годов. Понятно, что было необходимо было выстроить новую, антисоветскую парадигму восприятия событий советского периода, но что делалось и делается в этой связи до сих пор иногда просто поражает.

Понятно, что в таком контексте демографы и историки гораздо более востребованы и больше остаются на слуху. Людей занимающихся социальной структурой различных народов, что ближе к собственно этнологическим сюжетам гораздо меньше и они известны в России, наверное, больше, чем в Казахстане.

Во первых это Н. Масанов, который очень известен в Казахстане отнюдь не за свою работу о номадах, а за свои публицистические выступления. Это историки Ж. Абылхожин и И. Ерофеева. Вот, пожалуй, и все. Можно ли говорить о них как о представителях казахстанской школы - пожалуй да, но и в этом случае эта школа окажется замкнутой на Казахстане. При всем уважении к этим людям, они скорее остаются достойными партнерами и коллегами по различным исследовательским проектам в Казахстане для ученых из других стран.

Вторая группа авторов, как правило, не имела систематического этнологического образования, но волею судеб оказалась причастна к созданию текстов, связанных межэтническими отношениями. Таких авторов очень много и лишь часть из них обращалась к этнологии систематически. Остальные полагали, что для того чтобы что-то написать по этнологии достаточно просто обратиться к этой теме с имеющимся историческим или политологическим багажом Среди тех, для этнологическая тематика стала основной можно отметить философов В. Дунаева и В. Курганскую.

Будучи вовлеченными с 1998 года в работу Этнополитического мониторинга при содействии тогдашнего лидера АНК П. Атрушкевича, они получили особый статус и доступ ко многим статистическим данным, что обусловило особую информативность их работ. Выводы их книг, в целом. верно отражают тенденции этнических процессов в Казахстане, но страдают редукцией макростатистики непосредственно к самим выводам. У них практически полностью отсутствует качественная сторона исследований: понимание мотиваций и трендов на уровне конкретных сообществ и людей. К достоинствам можно отнести неплохое знание западной соответствующей литературы.

Среди других авторов этого направления и выделить особо некого, все штудии, если они квалифицированы, рассматривают этническую проблематику как маргинальную к основным политическим процессам. Если же работа посвящена целиком этничности, то методология там сохраняется политологическая. Хотя многие авторы уже явно читали классиков последней волны теории и практики этничности в современном мире от Гелннера и Андерсона до Суни и Гринфилд.

2. Насколько реальным представляется Вам проект формирования "казахстанской нации"?

Коль скоро все наблюдаемые процессы - это не только совершающиеся события, но и совокупность методов наблюдения, то можно сказать, что процессы в Казахстане в целом те же, что и 15 лет назад, правда с некоторыми новыми тенденциями.

Прежде всего, это отождествление группы носителей культурно отличительных признаков и группы обладателей сходных интересов в социальной и политической сфере. Для большинства населения Казахстана (как исследователей так и жителей) эти взгляды остаются господствующими и ими люди руководствуются как в практической жизни, так и в анализе социальных явлений.

Другое дело, что за истекшие 15 лет независимости некоторое количество носителей иных взглядов появилось в Казахстане, и гораздо больше за его пределами. Эти люди создали и распространили огромное количество идей и мнений, которые опровергают привычные представления "один человек- один этнос - одна культура". И теперь уже жить в рамках одной парадигмы становится все труднее, что приводит как к возрастающему числу конфликтов, где основной мобилизирующей силой оказывается этническая солидарность, так и настоятельному желанию людей объяснять себе многие явления этой жизни: несовпадение "родного" и наиболее привычного языка, нежелание быть отождествленным "со своей" группой и т.д.

Также нужно отметить что "вписанность" декларируемой "этнической" группы в реальный социальный ландшафт не всегда одинаковая, что приводит к неудовлетворенности, кризису идентичности и, иногда агрессии. Для групп, живущих в рамках индустриального общества (городские жители, работающие на современных производствах и в инфраструктуре) этничность не может играть заметной естественной роли, поэтому этническим предпринимателям приходится прикладывать специальные усилия чтобы "наложить" воображаемые сообщества на более или менее действующие неформальные сети взаимопомощи с помощью сакральных категорий: "родственники, "бир ата баласы" (потомки одного родителя) и т.д. Для этой цели служат чествования реальных или мифических локальных героических предков, ритуальные поминальные церемонии, сооружение монументальных памятных сооружений в честь не общеказахстанских или общеказахских, а локальных, "родовых" знаковых фигур. Такие торжественные церемонии с привлечением прессы, чиновников различного ранга и тысяч участников прошли за последние 5 лет в Южном Казахстане.

С одной стороны, проведение таких мероприятий понятно. Ведь попытка соотнести "казахстанскую" или даже "казахскую нацию" с сообществом реально взаимодействующих людей имеющих общие цели и интересы сразу обнаружит умозрительность этих "национальных групп". С другой стороны, соотнесение более локальных групп с менее глобальными типами идентичности размывает идентичность общегосударственную, общеказахстанское самосознание и, в конечном счете. Внутреннее единство общества.

В то же время попытки поискать другие основания для "нации" (общее гражданство, разделяемые общие демократические ценности и т.д) ни к чему не приводят, так как главной формой социальной классификации считается этническая ( основанная на общем происхождении и культурных особенностях). Неуспешность этих попыток вполне закономерна, так как всякая ревизия "этнических" ценностей ставит под сомнение оправданность всей идеологии "нациестроительства" основанного на особой роли казахов и казахской культуры.

Поэтому и сохраняется некоторая амбивалентность в современной идеологии, которая позволяет одновременно сосуществовать и приверженцам "казахстанской нации" и демократических ценностей и строгим сторонникам построения "Казахии" для казахов. Правда существование это во многом вынужденное и недобровольное чем обуславливается наличие скрытого постоянного напряжения именно в межэтнической сфере. Идеологи "этнического" развития Казахстана следуют ассмиляционистской модели и их раздражают все еще необходимые реверансы в сторону "других" народов и народностей все еще живущих на территории "казахской земли". С другой стороны, представители этих самых "других" полагают несправедливым для себя перспективу "казахизации" поскольку они и их предки на равных участвовали в создании современного благосостояния Казахстана.

Упомянутая амбивалетность присутствует и в нормотворчестве, где сохраняются положения о недопустимости ущемления кого-либо на основании какого-либо языка и, одновременно, о долге каждого казахстанца знать государственный язык. Подобная неясность позволяет обходить многие острые углы в современных этнических процессах, но она же лишает жителей четкого понимания перспективы своей жизни в Казахстане.

Иллюзорность "этнического" понимания окружающей жизни приобретает дополнительный аспект в ситуации взаимодействия с носителями несколько другой идентичности - узкогрупповой локальной и самозамкнутой. В Казахстане это отчасти компактно-проживающие узбеки, и диаспорные сообщества (чеченцы, курды, турки-месхетинцы). Для них групповая сплоченность - не декларация, но реальный социальный ресурс, позволяющий довольно эффективно решать задачи выживания сообществ. На этом фоне декларативная этничность, распространяемая на "всех" казахов нагляднее всего обнаруживает свою несостоятельность в качестве механизма социальной адаптации. Именно поэтому, наиболее жестокие конфликты происходят между титульными соседями и диаспорными сообществами.

Все перечисленное можно считать основными вызовами концепции "казахстанской нации", которая мыслилась как нация наций. То есть идентичность, объединяющая более локальные идентичности. Но в каждой идентичности заложен мобилизационный, а значит и центробежный потенциал (то есть мобилизация против кого-то, кто нам менее близок). Пока народ "этнос", "нация" будут восприниматься как тождество культурных особенностей и специфических социальных и политических интересов, создать приемлемую идеологему казахстанской нации - будет невозможно.

Главная задача, преодолеть это тождество, развести культурные запросы и их удовлетворение и социально-политические интересы граждан, соседей, ровесников, профессиональных групп - то есть других внеэтничных форм социальной консолидации, которые в совокупности и составляют эту самую казахстанскую нацию.

Задача эта трудна и долговременна, но без ее решения "казахстанской нации" не быть.

15.05.2008