Ежегодно дорога в Сари-Хосор убивает десятки людей. Здесь пропадают тонны товаров и сотни голов скота. Местные жители годами не бывают на "большой земле". А порой здесь умирают из-за обычных заболеваний, от которых столичные врачи могут избавить вас за считанные минуты. Корреспонденты "АП" отправились по "дороге смерти" в затерянный мир - Сари-Хосор.

ВО времена Союза добраться до Сари-Хосора (Бальджуванский район Хатлона) можно было двумя путями: на самолете или пешком по горам. Цивилизованной дороги туда не было никогда. Но местных жителей в советское время это не очень-то смущало: во-первых, самолеты летали исправно, а во-вторых, построить дорогу коммунисты обещали железно. Когда распался СССР, местный аэродром сразу прекратил свое существование, о строительстве дороги забыли, и люди открыли для себя новый путь домой: по руслу горной реки Сурхоб. Он действует и сейчас. Им мы и воспользовались.

На окраине Бальджувана есть, так называемый, Сари-Хосорский автовокзал. Большое скопление народа: женщины и мужчины, старики и дети. Сегодня воскресенье, в Бальджуване был большой базар, и люди приехали сюда из Сари-Хосора за покупками. Теперь каждый нагружен огромными баулами, мужчины тащат на своих спинах мешки с сахаром и мукой, детские колыбели, рулоны материала и ковры. Тут же топчутся кучки домашнего скота - баранов и коз тоже везут с собой. Вся эта кричащая, пестрая толпа суетится и поднимает тучи пыли. Каждый пытается занять удобное местечко в кузове двух стареньких ГАЗ-66 и единственного, такого же дряхлого "Урала". Кузова ничем не прикрыты, накрапывает дождик, и народ, нагрузившись в машины, закрывает себя и свои товары, на которых сидит, черным целлофаном. В каждый кузов набивается человек по 30, плюс мешки, скот и все остальное. Даже в кабины грузовиков умудряются поместиться по 4 человека, не считая водителя. Расстояние пути от Бальджувана до Сари-Хосора 30км, а времени, чтобы преодолеть эту дорогу уйдет почти 4 часа…

Дорога смерти

ШОФЕРЫ, которые возят людей из Сари-Хосора в Бальджуван или обратно, стараются не ездить по этой дороге в одиночку, особенно весной и осенью, когда река Сурхоб многоводна. Говорят - очень опасно. В случае, если одна машина перевернется, другая сможет ей помочь. В пути пассажиры рассказывают леденящие сердце истории о гибели людей.

- Каждый год здесь кто-нибудь умирает, - рассказывает наш сосед Мирзо, - в прошлом году машины что-то не было, и один мужчина со своей женой на лошадях поехал в город, на базар, а шесть детей остались дома. Они так и не вернулись. Потом, уже через несколько месяцев, их прибила вода к берегу одного кишлака, по одежде их опознали. А два года назад сюда ехал "Камаз", полный гуманитаркой: мукой, сахаром, маслом - и тоже перевернулся. Иногда вода приносит к берегу мертвых, мы их хороним, даже не зная, кто этот человек и откуда он.

Машины, выезжая из Бальджувана, смело спускаются в реку. Ни бурлящая вода, ни скользкие булыжники, ни непроходимые глиняные топи (все это встречается в русле Сурхоба), кажется, никого не пугают. Женщины и дети в кузове сидят, плотно прижавшись друг к дружке, мужчины стоят, крепко держась за борта. Держаться действительно нужно очень крепко, потому что машину, на огромных булыжниках жутко кидает из стороны в сторону. Когда грузовик выезжает на участок реки, где воды особенно много, мы чувствуем, как быстрый поток отрывает машину от земли и начинает стремительно нести. Раааз! И мы уже не едем, а плывем. "Урал" отчаянно перебирает колесами, скользит на подводных камнях и вот успевает перехватить какой-то валун, зацепиться за него и снова осесть на землю.

Удивительно, что этот путь пугает только нас - залетных. Даже самые маленькие дети, сидящие на руках у матерей, не плачут, а спокойно засыпают и спят весь путь. Старухи о чем-то вяло беседуют, а мужчины заигрывают с молодыми девушками. Более того, два грузовика - "Урал" и ГАЗ-66 на этой дороге пытаются обогнать друг друга и в случае удачи, пассажиры победителя весело улюлюкают отставшим.

Спасение

У ВОДИТЕЛЯ "Урала" 30-летний стаж. Это сухонький, маленький мужчина, с черными от въевшейся солярки жилистыми руками и уставшим лицом. Всю дорогу он матерится, на чем свет стоит. Под потоки его мата попадает все: дорога, дождь, жизнь, машина, пассажиры и его 12-летний сын, который всю дорогу стоит на подножке машины, со стороны водителя, и служит дополнительными глазами отцу, потому что он не всегда видит дорогу из-за крупного передка "Урала". В некоторых местах вода в реке доходит до кабины грузовика, и тогда мальчонка ежится от холодной воды, которая мочит его короткие штанишки.

Вдруг вдали показывается машина, застрявшая посередине реки. Это грузовик (тоже ГАЗ 66), но не тот, который выехал вместе с нами из Бальджувана. На двух берегах толпятся люди и с радостью машут нам руками. На кабине потонувшей машины, по-турецки скрестив ноги и опустив на руки голову, сидит водитель. Увидев нас, он вскакивает с места и тоже оживленно начинает жестикулировать. Кузов его машины до отказа забит мешками с продовольствием, которые уже успела подмочить вода. Преодолевая это глубокое место, наш "Урал" опять чуть было не унесло течением, но шофер, с упорством давя на газ, все-таки смог выбраться, и на другом очень крутом берегу, мы остановились. Оказалось, что несчастный водитель ГАЗ-66 ждал помощи уже вторые сутки.

Все с тем же матом наш шофер вылез из кабины и достал трос. Смекнув, что сейчас будет происходить, мы пулей выскочили из машины. Нашему примеру почти никто не последовал. Мужчины, закатав штаны выше колена, полезли в бурлящую воду цеплять трос. Зацепили. "Урал" спустился задом с берега в воду и потянул грузовик. Трос тут же соскочил. После трех одинаково неудачных попыток, наш водитель, в очередной раз выругавшись, собрался уезжать. Но народ в кузове "Урала", тот народ, который чуть было не вываливался из машины, когда "Урал" спускался с крутого берега в реку, стал просить водителя попробовать еще раз (!).

- Эй, давай передом попробуй, спустись передом! Вытащишь, получится, - кричали они.

И водитель попробовал передом. И, наконец, вытащил. Когда ГАЗ-66 выкатился на сушу, из его бензинового бака, как из решета, текла вода. Острые подводные камни пробили ему весь бак.

Конечная станция

САРИ-Хосор - это не один кишлак. Это целая вереница маленьких кишлаков, у каждого из которых есть свое название. Всего их, разбросанных по берегам реки, около 250. Население всех кишлаков составляет 8 тысяч человек.

В конце 80-х советская власть бросила клич жителям Куляба, Дангары, Восеъ переселяться в Сари-Хосор и поднимать долину; народ потянулся. Природа здесь изумительна: в горах, поросших густым кустарником и деревьями, в изобилии водятся дикие кабаны, волки, медведи, горные бараны. Есть здесь водопады и вековые деревья, нет проблем с водой, а земля очень плодородна. Когда народ стал перебираться сюда, советская власть построила аэродром, наладила добычу серебра и золота. Приехали русские специалисты, стали появляться туристы и охотники. А потом Союз распался. Добыча драгметаллов остановилась, аэродром закрылся, а местный народ как-то уже прижился, поднял себе дома, обзавелся хозяйством и, несмотря на то, что с закрытием аэродрома оказался отрезанным от внешнего мира, все-таки остался. Так и живут до сих пор…

Спустя почти 4 часа нашего пути, нам стали встречаться отдельные кишлаки. "Урал" то и дело останавливался, чтобы высадить прибывших пассажиров. Иногда останавливался прямо посередине реки, и тогда людям приходилось прыгать с камня на камень, чтобы добраться до берега, а иногда проезжал прямо через кишлак, и навстречу рокочущему грузовику из домов выбегали радостные люди, встречающие своих родственников и соседей.

На каждой остановке водитель выходил из кабины, - собирал с пассажиров деньги за проезд, по 10 сомони с каждого. Но платили, увы, не все. "Акачон, мебахши, баъд пула метам" (прости, потом деньги отдадим), - застенчиво улыбаясь, просили они, отдавая только половину требуемых денег. Шофер, срываясь на крик, матом успевал "обласкать" каждого.

- Хамаш баъд! Хамаш баъд! Дига намерам! (Все потом! Все потом! Больше не поеду!)- кричал он.

- Хай, акачон, баъд пулам метам. Охи нестай, (ладно, потом отдадим деньги. Сейчас нет.) - канючили пассажиры.

В кишлаке

МЫ добрались до нужного нам кишлака часов в пять вечера, а ведь выехали из столицы в пять утра. Ночевать решено было здесь, но где, мы еще не знали. Ни кафе, ни гостиниц, ни даже нормальных магазинов здесь не оказалось. В кишлаке нет ни одной асфальтированной дороги. Люди ходят по улочкам кишлака, по камням и глине пешком, или ездят на лошадях и ослах. Тут же гуляет тучный, многочисленный домашний скот. Легковых автомобилей здесь тоже нет. Да и зачем?

Так мы и стояли посередине кишлака, совершенно не зная, что делать дальше. А народ, проходивший мимо, приветливо улыбался, здоровался, и видно было, что жители просто стесняются к нам подойти.

- Вы из России, - обратился к нам мужчина, на ломаном русском языке, - в гости приехали к нам? Пойдемте ко мне в гости!

- Нет, мы из Душанбе.

- О, как хорошо! Пойдемте ко мне в гости!

Оставив вещи в доме у Султона, мы решили немного прогуляться по прекрасным окрестностям Сари-Хосора. Султон предложил нам съездить в соседний кишлак, к его друзьям. Как раз подъехала машина ГАЗ-66, которая выезжала с нами из Бальджувана. Запрыгнув в ее кузов, мы отправились выше по реке.

В гостях у Рустама нас гостеприимно рассадили на тапчане, натаскали целую кучу ватных подушек для удобства и принялись накрывать дастархан.

Часто, выезжая на редакционные задания в кишлаки, и бывая в гостях у сельских жителей, мы привыкли видеть скудное угощение, которое постоянно вызывало слезы жалости. Здесь мы тоже не ожидали богатого дастархана, но… ошиблись. Жареное, свежее мясо - курица и козлятина, сливочное масло, кислое молоко, яйца, грибы, горячие лепешки, прямо из тандыра, огурцы, зелень, мед, чай и водка. Все это вдруг, как по волшебству, появилось перед нами.

- Кушайте, кушайте, - угощал нас Рустам, - все свое, все домашнее. Что ж вы так рано приехали? Приезжайте летом, у нас фруктов будет - море. Абрикосы, черешня, яблоки, персики, груши - все есть.

- Да, в городе мы покупаем только сахар, конфеты, спички, чай, водку и одежду - добавляет Султон, - остальное все свое. Пшеницу выращиваем сами, масло и сливочное и растительное сами делаем. Мясо свое, молоко тоже. Все есть, только денег нет.

Оказывается, из Сари-Хосора очень мало мужчин уезжает на заработки в Россию. "У нас по хозяйству работы много - куда ехать? Мы в Бальджуван годами не ездим", - говорят местные жители. В основном в кишлаке меняются продуктами: кто-то выращивает пшеницу, а кто-то рис, собирают урожай и делают бартер. В город продукты на продажу почти не возят - дорога плохая.

- К нам французы на охоту приезжали, походили здесь, посмотрели и говорят: "мы бы давно на вашем месте миллионерами были бы с такой природой!", - улыбаясь, рассказывают мужчины, - Ну а мы че, мы не знаем че делать.

- А школы, больницы есть у вас? - спрашиваем мы.

- Есть. Только вот врачей нет и учителей нет. Кто сюда поедет? Так, сидит терапевт, и все. Женщин при родах очень много умирает, потому что все ходят рожать к повивальной бабке, а не к врачу, - объясняет Рустам, - от аппендицита умирают часто, не успеваем довозить до города. В школе тоже беда - все учителя со средним образованием, преподают кое-как.

В прошлом году у соседа Рустама родилась дочка. Ребенок сразу захворал, потому что родился очень слабым, и отец зимой, укутав новорожденную в одеяло, понес ее на руках в Бальджуван, в 30 градусный мороз, по горам. В городе ребенка спасли.

- А так умерла бы, - вздыхая, говорят мужчины.

Домой

ВОЗВРАЩАТЬСЯ домой к Султону пришлось по горам и в темноте. Вооружившись фонариком, мы топали по петляющей, протоптанной дорожке. Вокруг - тишина, только Сурхоб внизу шумит, ни одного огонька, "света" в Сари-Хосоре нет уже несколько дней. "А зимой "свет" был", - удивили нас местные жители.

- А какие-нибудь животные могут сейчас выйти на эту тропу? - спросили мы у Султона.

- Животные? А, ну хирс (медведь) или дикий хук (кабан) ходят здесь тоже, - спокойно ответил он.

- Хирс может выйти?!!

- Да, может. Хирс даже в кишлак заходит ночами. Все его видели, заборы нам ломает. Ох, надоел он, - пожаловался Султон, но увидев наш испуг, смеясь добавил, - не, не бойтесь. Он если сейчас впереди будет, нас сразу услышит и вверх уйдет. Он боится людей. Его не надо бояться.

Так 6 километров мы и прошли…

Утром, еще не успев дождаться восьми, мы уже стояли в центре кишлака, где вчера нас высадили из "Урала". Дети с тетрадками торопились в школу, а взрослые неспешно разгуливали по улицам, собирались у единственного магазинчика в кишлаке.

- А машины сегодня не будет, - "обрадовали" нас. - У нас только в воскресенье машины ходят в Бальджуван, когда базар там.

Было решено идти в Бальджуван пешком. Нашелся и проводник - шустрый парнишка, которому тоже срочно нужно было ехать в город.

- Да часов за 6-7 дойдем, если не останавливаться, - сказал он, - мы часто пешком ходим, даже зимой, когда снега по пояс.

Остальные жители, с которыми мы уже успели перезнакомиться, не хотели нас отпускать, пугали опасной дорогой и приглашали в магазинчик угощаться водкой (!). Алкоголем здесь никто не брезгует. Сзади магазина мы обнаружили целый склад пустых бутылок из-под водки.

Водку с утра пить мы не стали, а принялись собираться в дорогу: прикупили себе пару резиновых сапог, закатали штаны и только хотели выходить из кишлака, как вдалеке послышался гул приближающегося грузовика. На наше счастье, из Бальджувана по делам приехал Азам - местный шофер - и собирался ехать назад. Пешком нам идти не пришлось.

- Приезжайте к нам еще. Летом приезжайте, - провожали нас жители, - у нас фрукты будут, на неделю приезжайте, мы вас к водопаду отвезем! Все покажем, у нас красиво!

Мы пообещали приехать, запрыгнули в кузов грузовика, схватились за борта и, шатаясь, покатили назад. Мужчины, в потертых брюках, в стоптанных кроссовках еще долго смотрели нам вслед и махали руками. А ведь, наверное, правы французы, каждый из них мог бы быть миллионером. Ну, это так, теоретически…

Лилия ГАЙСИНА