ТЫНЫЧБЕК АЙТБАЕВ: "НАШИ ПРАВА НИ ВО ЧТО НЕ СТАВЯТСЯ!"

Авиационная база коалиционных сил "Ганси" давно уже стала источником многочисленных инцидентов и трагедий. Всем памятно убийство американским военнослужащим водителя топливозаправщика Александра Иванова. А сколько раз иностранные военные сбивали наших граждан? Не говоря уже о сбросах топлива и тому подобных отрицательных последствиях. Куда менее известен еще один инцидент. Произошел он также на авиабазе. Жертвой его стал сотрудник аэропорта "Манас" Тынычбек Айтбаев. Впрочем, виновных так и не наказали. Более того, после всего случившегося Айтбаев был уволен с работы. Он сам пришел к нам в редакцию. Потому что все попытки добиться справедливости оказались тщетными. Что, однако, неудивительно: дружба с далекой сверхдержавой ценится у нас куда выше жизней и здоровья собственных граждан.

"С ДЕТСТВА ПРИУЧЕН К ЧЕСТНОСТИ И ТРУДОЛЮБИЮ"

- Тынычбек Баратович, думаю, начнем наш разговор так. Кто вы? Откуда? Как попали на работу в аэропорт?

- Я обычный гражданин Кыргызстана. Работал водителем в нашем Международном аэропорту "Манас". На спецтранспорте – топливозаправщиках, автотрапах… Одиннадцать лет работал, без единого производственного выговора. Наверное, воспитан был так – на честности, правдивости, трудолюбии. Мой отец - фронтовик. Вернулся с войны израненным и контуженным. Я родился в 1953 году, и уже с самого раннего детства помню, как страдал отец от своих ран. Но, несмотря на это, он как мог работал. Лет с 10-12 стал работать и я – во время каникул вместе с отцом заколачивал посылочные ящики. Заработанные деньги шли на лекарства отцу. Этот труд многому меня научил. Я узнал, как вкусен хлеб, который ты сам заработал. И к своей работе в аэропорту я относился так же – добросовестно, честно. Но меня обвинили в обратном (обвинили несправедливо!) и уволили.

- Вот мы и приблизились к началу этой истории. Расскажите все по порядку: когда и каким образом она произошла.

- Накануне случившегося, 29 сентября прошлого года, мы отмечали День донора. Дело в том, что я являюсь почетным донором Кыргызской Республики. Еще с 70-х годов кровь сдаю. Так вот, отработал я день, встретил ребят. Они тоже доноры. Выпили граммов по 150 коньяка, даже меньше, и я ушел домой. Рассказываю потому, что факт этот еще всплывет в моей истории. 30-го числа я снова заступил на работу. Санчасть прошел, как положено. А вечером полетел шланг со спецоборудования. Пришлось идти к иностранным военным. Сразу скажу, что с тех пор, как в аэропорт пришли иностранные военнослужащие, мне пришлось изучить английский язык. Может, знаю я его не на очень высоком уровне, но мы с ними друг друга понимали. Дело в том, что техника у нас старая, часто выходит из строя. Приходится обращаться к американцам с просьбой дать какую-нибудь деталь для машины. Особенно по ночам, когда механик отсутствует, а нужда, случается, прижимает. Однако у американцев такого шланга не было, и я направился к французам. Причем пошел я пешком, и вся охрана меня видела.

- Итак, вы пришли к французским военным. И что дальше? Как возник конфликт?

- Мы поздоровались, однако, прежде чем дать мне шланг, они пригласили меня за стойку своего бара и угостили "Спрайтом". Тут один француз меня и спрашивает: "Твой отец воевал?". "Да, воевал", - отвечаю. Тогда он улыбнулся, на себя показывает и говорит: "Нормандия-Неман!". В общем, союзники. В это время другой предложил мне побороться на руках. Я был не против. Какие проблемы? В общем, я его завалил. В этот самый момент со стойки бара что-то упало и разбилось. Уже не помню, что. Ко мне подбегает один из французов, толкает в грудь, дергает, кричит по-французски. Не знаю, что ему надо было. То ли придраться хотели из-за разбитой посуды, то ли не понравилось, что я их сослуживца победил. Кто его знает! Драки я не хотел, и оттолкнул его. Француз упал на пол. Другой – наверное, главный – что-то крикнул, все отошли. Он подошел ко мне и брызнул в лицо из баллончика. Что было дальше, не помню.

"ОБВИНИЛИ, НЕ РАЗОБРАВШИСЬ"

- И когда вы очнулись?

- Очнулся не скоро. Со слов нашего бригадира, когда они приехали, я лежал на земле – вниз животом, в наручниках, с американской охраной. Как я там оказался, не знаю. Потому что место, где я лежал, находится довольно далеко от французского ангара, там, где уже американцы патрулируют. Бригадир подошел, принюхался – спиртным не пахнет. Зато изо рта было много пены. Повезли в санчасть. Там подтвердили – спиртным не пахнет. К этому времени я стал приходить в себя, но толком почти ничего не помню. Утром 1 октября очнулся в милиции аэропорта. Стоят начальник автобазы, начальник колонны, начальник по эксплуатации. Начальник автобазы тут сразу и спрашивает: "Ты что пил?". Я отвечаю: "Коньяк, день донора отмечали". На тот момент я не понимал – где я, что произошло, почему здесь начальство находится, почему такие вопросы задают. Если бы понимал – про коньяк бы и не упомянул. После этого начальник колонны и начальник по эксплуатации повезли меня домой в город. Пока ехали, я дважды терял сознание. Раньше со мной такого никогда не было.

- Так что же это было? Что же за газ такой?

- У меня есть друзья в СНБ. По их словам, это был, скорее всего, нервно-паралитический газ. Он только у военных может быть. А последствия вполне могли быть гораздо хуже, в том числе и летальный исход. В общем, окончательно пришел я в себя только утром 2 октября. Стал вспоминать, что же произошло. Решил ехать на работу. Когда доехал до поселка Манас, мне позвонил наш начальник колонны Сергей Григорьевич. "Срочно приезжай!" - говорит. Встретились, я рассказал ему все, как было. Он посоветовал мне сделать анализ крови на алкоголь. Поехал в Бишкек в Наркологический диспансер на улицу Донецкую. С меня потребовали направление. Направления у меня не было. Анализы так и не сдал. Короче говоря, весь день прошел впустую. 3-го опять приезжаю на работу. Захожу к вице-президенту аэропорта по службе безопасности. Он сказал, чтобы я подробно написал про все, что случилось. Написал. А он говорит: "Подожди, сейчас придут представители коалиционных войск". Те пришли, только беседа никаких результатов не принесла. А вскоре я узнал, что еще 2 октября меня уволили.

- Уволили? На основании чего? Ведь к этому времени ничего не прояснилось!

- Уволили, причем по статье. На основании того, что я якобы был в нетрезвом состоянии. Но ведь они даже не разобрались в сути дела! И, не разобравшись, обвинили! Но судите сами: если человек выпивший, он все равно как-то может реагировать на окружающую действительность. Я же был без сознания. Да еще на протяжении такого длительного времени. Я признаю: провинившийся должен быть наказан. Но только если он и вправду виновен. Тем более, меня в тот вечер видели сотрудники нашей службы безопасности, они могут подтвердить, что я был в абсолютно нормальном состоянии.

- А как объяснили инцидент представители коалиционных сил?

- Они заявили, что я хотел отобрать у военнослужащих французов автомат. Но такого и близко не было.

"ЭТО МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ С КАЖДЫМ"

- И что же дальше? Вы пробовали отстаивать свою правоту?

- По семейным обстоятельствам и по болезни я только через месяц попал на прием к президенту АО "Международный аэропорт "Манас". Рассказал… Но он, видимо, толком не понял, что произошло, и сказал: "Пить не надо!". Мои возражения слушать он не стал и в помощи мне отказал. В общем, на голом месте обвинили в том, чего я не совершал. И взвалили на меня чужую вину. Мол, сам виноват! То же самое повторилось, когда я пошел к председателю профсоюза аэропорта Болоту Акаеву. Опять: "Ты полностью виноват, потому что был пьян". А мои возражения, что от 100 граммов коньяка, выпитых за сутки до инцидента, я никак не мог быть "навеселе", слушать не стал.

- Не помогло даже то обстоятельство, что вы верой и правдой столько лет прослужили в аэропорту?

- Вот именно! За 11 лет – ни одного выговора, ни одной претензии. А ведь за столько лет можно узнать человека! Не ходил я ни в пьяницах, ни в прогульщиках. Обидно, что свое, родное руководство меня не защитило, а приняло сторону иностранных военных. Получается, именно последние диктуют: кому работать, кому не работать, кому жить, а кому не жить. Из-за материального блага руководство забывает про своих сотрудников. Директор департамента аэропорта посоветовал мне обратиться в суд. Но я суду, честно говоря, не доверяю. Более чем уверен, что результат будет таким же: скажут, что я виновен, и все. Если уж собственное руководство не может защитить своих сотрудников, то что говорить о суде? Поэтому я решил обратиться в вашу газету. Ведь это может случиться с каждым. Наши ребята волей-неволей контактируют с иностранными военными, и неизвестно теперь, чем это может кончиться.

- Тем более что инциденты, в том числе с трагическим исходом, на авиабазе случаются нередко. Например, убийство в декабре 2006 года Александра Иванова. Кстати, вы были с ним знакомы? Какова ваша версия произошедшего тогда?

- Да, мы вместе работали на топливозаправщике. Абсолютно нормальный, спокойный человек. Мне кажется, убивший его американец был обколотым. Что могло произойти? У Иванова, как у многих водителей, был ножичек – обыкновенный, небольшой, с ручкой, замотанной изолентой. Ну там проводок какой зачистить, и тому подобное. А американскому солдату почудилось, что там целый кинжал, и что Александр собирается на него наброситься. И выстрелил…

- А вернуться на работу вы не пробовали? Или уволили вас окончательно и бесповоротно?

- Была бы возможность – вернулся. А куда теперь меня возьмут с такой записью в трудовой книжке? Она, кстати, до сих пор находится в отделе кадров аэропорта. Пять лет осталось до пенсии – и такой позор. И что самое обидное, на голом месте. Приходится перебиваться непостоянными заработками. Может, я бы и смирился, если бы дело касалось только меня одного. Но ведь подобные вещи происходят регулярно. То Иванова убивают, то насмерть сбивают наших граждан. И все безнаказанно! Все им сходит с рук! Как будто это не наша, а их земля. А наши власти молчат, делают все, чтобы помочь иностранным военным замять инциденты. Вывод один: дружба с далекими странами для них важнее, чем здоровье и жизни собственных граждан. Разве это справедливо? Я всегда был патриотом. Когда начались баткенские события, я посчитал своим долгом пойти добровольцем на эту войну. Правда, меня не взяли. Пришел к комиссару Октябрьского райвоенкомата, а он отказал, сославшись на то, что я уже вышел из военнообязанного возраста. Поэтому мне больно и обидно видеть, что происходит. Случись подобный конфликт в тех же Штатах – они бы не успокоились, пока не наказали виновных. А у нас права своего населения ставятся ниже, чем права иностранцев, чужаков. Спокойно смотреть на это я не могу.

Беседовал Сергей КОЖЕМЯКИН
22.05.2008