Черно-белый мир неоконов

Многие забывают, что в 2000 году на предварительных выборах от Республиканской партии неоконсерваторы поддерживали не Джорджа Буша, а Джона Маккейна (John McCain). С тех пор прошло восемь лет, но сегодня Маккейн с его политическими наклонности беспокоит редеющую группу республиканцев-реалистов не меньше, чем Джордж Буш с его стремительным идеологическим просветлением после терактов 11 сентября 2001 года.

Конечно, и характеры, и обстоятельства у этих двух людей разные. Маккейну механизмы, движущие миром, изначально известны гораздо лучше, чем Бушу - а, поскольку он рассчитывает взять власть из рук президента, чей рейтинг вот уже три года держится около исторических минимумов, открытый возврат к неоконсерватизму Маккейну, по идее, просто противопоказан.

По идее-то оно все так, но - есть нюанс. В конце марта Маккейн выступил с самыми серьезными после своего выдвижения на выборы заявлениями относительно того, как он будет проводить внешнюю политику. Конечно, он старается наглядно показать разницу между собой и Бушем: он закроет базу в заливе Гуантанамо, поддержит принятие в США системы торговли квотами на выброс углекислого газа и восстановит тесные отношения между Соединенными Штатами и Европой. И, тем не менее, то, что пообещал Маккейн по наиболее важным вопросам - есть во многом восстановление позиций, на которые Буш встал после 11 сентября. Речь идет в первую очередь об обещании создать "лигу демократий" под предводительством США, которая будет не подменять - нет, ни в коем случае, - а "дополнять собой" ООН.
Партнеры

Правда, при переходе от абстрактного к конкретному "лига демократов" Джона Маккейна начинает подозрительно напоминать "коалицию добровольцев" Дональда Рамсфелда (Donald Rumsfeld). Маккейн собирается покарать московских автократов, изгнав Россию из "Группы Восьми" промышленно развитых держав; пригласить в этот высший экономический клуб демократические Индию и Бразилию и при этом нарочито проигнорировать Китай. Иными словами, членство в "большой восьмерке" станет мерилом политического характера государства, а не его экономического влияния.

Вообще-то моя статья - о короткой книге Роберта Кагана (Robert Kagan) "Возвращение истории и конец мечтаний" ("The Return of History and the End of Dreams"). Но, поскольку речи Маккейну пишет в основном Каган, то я решил начать как раз с Маккейна. Каковы бы ни были интеллектуальные достоинства Кагана - а с этим у него все в порядке, - его "Возвращение истории" есть не что иное, как апологетика возвращения Джорджа Буша в ином обличье (которое остряки-демократы уже прозвали "Макбушем").

Главная цель, которую ставит перед собой Каган - дать отпор Фрэнсису Фукуяме (Francis Fukuyama) с его "Концом истории" и утверждениями, что после окончания "холодной войны" у либеральной демократии не осталось больше идеологических соперников. Однако прошло пятнадцать лет, а Китай все не желает демократизироваться; Россия оставила в прошлом короткий период свободы выборов; Иран и подобные ему страны беспрестанно усиливаются.

Маккейн говорит о "значительнейшей" угрозе, исходящей от исламского терроризма - это же самое явление у Кагана называется "самым ярким проявлением неправоты парадигмы конвергенции", с которой выступал Фукуяма.

По Кагану, мир разделен на "черных" и "белых" - автократии против демократий. И Соединенные Штаты, по его мнению, во внешней политике должны придерживаться этого "биполярного" взгляда - то есть фактически начать переигровку "холодной войны". "Возможно, войны и не будет, - пишет Каган, - но одной из главных характеристик мира 21-го века станет глобальное соперничество между демократическими и авторитарными государствами".

Убедительно - в некоторых местах даже неотразимо - Каган разъясняет, почему Китай и Россия, скорее всего, еще долго не свернут со своего недемократического курса. И если бы он на этом и остановился - не дописав примерно треть своего труда, - то книга была бы хороша. Однако когда кабинетный ученый от описания мира переходит к предписаниям для него, вместо ученого перед нами появляется просто неокон. А у читателя появляется множество вопросов.

Если Америка начнет новую эру демократии с того, что подвергнет остракизму Китай и Россию - в военном отношении вторую и третью державы мира, - то кто будет ее партнером в борьбе со "значительнейшей угрозой" со стороны исламского терроризма. Или она все-таки не настолько значительнейшая?

А что в таком случае делать с другой большой проблемой - распространением оружия массового поражения? Сможет ли клуб, включающий Японию, но не включающий Китай, хоть как-то рассчитывать на успех в противостоянии ядерным амбициям Ирана? И станет ли Индия вступать в группировку, чьей целью будет объявлено идеологическое соперничество с ее гигантским восточным соседом? А сама лига, будет ли она демократической? То есть решение о военном вторжении, например, в Судан или Бирму будет приниматься как - большинством голосов или у США будет право вето?

Практически ничего из того, что написано в книге, не говорит о том, что эти вопросы были хорошо продуманы при ее написании. Также складывается впечатление, что автор так и не усвоил самого поучительного урока бушевских лет: если хочешь победить врагов, сначала разъедини их. История - она и так возвращается; Каган лишь пытается подталкивать ее в спину.

Эдвард Люс - руководитель вашингтонского бюро The Financial Times

("The Financial Times", Великобритания)
02 июня 2008