17-я ежегодная сессия Парламентской ассамблеи ОБСЕ умудрилась объять необъятное. Первым делом наибольший интерес вызвала реакция официальной Астаны на давно волнующий всех вопрос: "Что делать дальше?", после одобрения нашей кандидатуры на пост председателя ОБСЕ в 2010 году и после прошлогодних заявлений Марата Тажина.
Возникало ощущение, что в ПА активно искали ответа на этот вопрос. Параллельно шел зондаж общественного мнения. Результатом этой работы, стали заявления ЦИК о том, что возможны кое-какие изменения в выборном законодательстве, вплоть до снижения избирательного порога в парламент с 7 до 5 процентов и облегчения процедуры партийной регистрации. Тогда, кстати, была высказана мысль о том, что следует присмотреться к российскому опыту, где партия, занявшая второе место, автоматически проходит в парламент. Затем состоялись встречи лидеров казахстанской оппозиции с главой государства, оставившие больше вопросов, чем ответов. Странным образом снова активизировалась "третья сила", которая традиционно начала играть против оппозиции и президента, распространяя разного рода слухи, в том числе и о здоровье главы государства. А эта активность – первый признак того, что грядут определенные политические рокировки.
Одним словом, все это напоминало закипающий казан, который президент решил приоткрыть в своем выступлении на открытии сессии Парламентской ассамблеи ОБСЕ, при этом так и не показав, какое политическое блюдо в нем готовится. В частности, его заявление о том, что необходимо сформировать парламент с участием не менее двух партий, сразу же реанимировало разговоры о внеочередных парламентских выборах уже в этом году. Хотя, справедливости ради, стоит напомнить, что идея о двухпартийности поднималась им еще в прошлом году, когда на VI заседании Государственной комиссии по разработке и конкретизации программы демократических реформ президент заявил о том, что мажоритарный принцип формирования парламента наиболее оптимален для двухпартийных систем. Но, как известно, ставка была сделана на пропорциональную систему, что и привело к появлению однопартийного парламента. Неужели спустя год поменялись приоритеты? Почему двухпартийный парламент не создали в прошлом году, тем более что для этого был благоприятный момент, связанный с рассмотрением нашей кандидатуры в ОБСЕ? Может быть, тогда еще были сомнения по поводу решения ОБСЕ или же переборщила региональная власть, пытавшаяся всеми силами обеспечить 100-процентную поддержку "Нур Отан"? Теперь все пытаются понять, с кем "Нур Отан" будет делить депутатские места в случае выборов? "Скамейка запасных" довольно длинная. Даже ОСДП подойдет, которая на прошлых выборах заняла второе место. Но все это неважно, учитывая, что при любом раскладе формальная многопартийность не отменяет фактического политического доминирования президентской партии.

Досым САТПАЕВ, политолог
01.07.2008