Реакция мирового сообщества на российско-грузинский конфликт неоднозначна. В качестве последствия этой войны большинство экспертов прогнозируют если не передел сфер влияния между Россией и Западом, то точно поляризацию отношений, что видно уже сегодня. Очевидно, что кризис затронул все постсоветское пространство. Практически каждое государство СНГ поставлено в ситуацию выбора: тактики реагирования на конфликт и более того, возможно речь идет о выборе стратегии внешнеполитического развития.

Критическая масса для острого конфликта в СНГ нарастала. Но она нарастает всегда и везде в любом регионе мира, включая Европу. Правда есть достаточно сдерживающих факторов, позволяющих обходится без прямого столкновения государств. Другое дело, что огонь всегда легче разжечь там, где есть кострище и сухие дрова. И даже в случае Южной Осетии и Абхазии, где на протяжении трех лет наблюдается сначала односторонняя, а потом и двусторонняя, при подключении РФ, милитаризация, - война не была неизбежной. Но опустим конкретные причины и пусковые механизмы войны, в том числе такие, которые относятся к политике и личности Саакашвили. Остановимся на том, что война показала, оголив стропила и связующие узлы постсоветской системы. Какие вызовы для региона поставила? Скорее тут можно сформулировать вызовы, чем однозначные ответы. Попробуем поставить вопросы и сформулировать контуры ответов.

Главный "большой" вопрос таков – станет ли война катализатором жесткого блокирования между странами СНГ, не важно, пойдет ли речь о мобилизации старых структур типа ГУАМ и ОДКБ или о создании новых. Очевидно, что война стала причиной кристаллизации существующего мультиполярного мира, в котором на каждую страну в СНГ влияет несколько внешних сил, и сумма этих воздействий, с учетом внутренних процессов в этих странах, неопределенна. Поразмышляем на эту тему. Первое. Очевидно, что возврат "на исходные", довоенные политические позиции уже невозможен. Россия перестала отступать. Будет ли она наступать? Среди политологов стран СНГ уже звучит суждение о начале "реставрации СССР", новой его версии. Достаточно смелое утверждение, основанное на интонации и стиле Кремля, но не учитывающее отсутствие ресурсов, желания и даже пафоса неоимперской эволюции у лидеров российской власти.

Другое дело, что появились новые аргументы для укрепления позиций России. В полную силу заработал такой аргумент как применение силы. До грузино-российского конфликта можно было говорить, что угроза применения силы как дипломатический аргумент не работал. Не верили, что Россия рискнет. Благодаря Тбилиси было доказано обратное. Теперь угроза силы как метод политического воздействия будет работать. Российская политика кроме ядерных сил сдерживания, необходимых сверхдержаве но бессмысленных для такого рода противостояния, обрела инструмент "державности" именно для применения в СНГ – показательный пример применения силы. Это первая поствоенная реальность. Отсюда первый вызов, на который должен быть дан ответ - Россия должна по-новому или с нуля объяснить, прежде всего, своим партнерам в СНГ, как, и в каких случаях, она готова применять силу в защиту своих интересов. Разговор этот надо провести максимально без эмоций.

Второе. Окончательная, де-факто фиксация России за собой права быть исключительным спонсором безопасности и оператором развития Абхазии и Южной Осетии. Можно это назвать протекторатом, можно другим определением, но Москва поставила точку в неопределенности относительно главного субъекта спонсорства над этими территориями. Как можно говорить о точке в этом кризисе, если не решен вопрос статуса территорий? Но это лишь формальная процедура. Послевоенный раздел фактически рисует иную границу Грузии. Россия де-юре оставляет за собой статус наблюдателя, но прямо берет под опеку эти регионы. Тбилиси ничего с этим поделать не в состоянии. Россия пришла туда надолго, а вопрос оформления статуса этих территорий и юридической формы присутствия там РФ для Москвы вторичен. Если военными силами вопрос безопасности решен определенно, то все остальное приложится. Абхазия и Южная Осетия будут развиваться в ритме российских кавказских субъектов федерации. Параллельно, можно не спеша делать заделы для политического оформления их статуса. Отметим, что делается это не просто. С большим риском и ущербом для имиджа РФ на Западе. Вероятно, что Россия не станет себе связывать руки быстрым окончательным признанием, но приоритеты расставлены и Россия пошла по этому пути. Отметим, что война стала очень важным примером для Азербайджана в его планировании относительно судьбы Карабаха.

На то, как окончательно оформится международное юридическое решение по статусу этих территорий, будет влиять отношения Москвы с Западом и то, какие уроки извлечет грузинская общественность из политики Саакашвили и его предшественников. Различные обсуждения на парламентских ассамблеях, в международных структурах и комиссиях можно вести годами, равно как и дебаты Москвы и Тбилиси. Однако "для себя" Россия будет считать вопрос решенным.

Из этого факта вытекает, второй безотлагательный момент - России стоит концептуально объяснить свою парадигму раздела постсоветского наследства, в котором сепаратистские конфликты/борьба за независимость главный пункт. Сила подразумевает, что необходимо иметь внятный для партнера ответ по каждой проблеме и внятные алгоритмы решения, с которыми могут соглашаться, а могут и не соглашаться партнеры РФ.

Третье. Новый комплекс отношений России на постсоветском пространстве уже невозможно выстраивать как "во внутреннем дворе". Двусторонние отношения России со странами СНГ все глубже включаются в комплекс отношений этих стран с Западом. Но и это не все, речь идет о разных треугольниках: РФ - СНГ – ЕС и РФ - СНГ –США.

Очевидно, произойдет электролизация российских союзов и клубов. Если раньше политика РФ в СНГ строилась преимущественно по инерции, в стиле "как сложится", теперь во весь рост встает вопрос – в чем сила союзов (прежде всего ОДКБ и далее, по возрастанию - ШОС). Допустим, Азербайджан начинает операцию по освобождению Карабаха. Необходимо точно иметь ответ, а не гадать, какова именно может быть реакция РФ в отношении Армении, в отношении Азербайджана? Необходимо знать какова будет реакция такого члена ОДКБ как Казахстан. Необходимо ли специальное соглашение внутри СНГ регламентирующее торговлю оружием со странами на чьей территории происходит конфликт? Кто будет производить мониторинг? Согласятся ли партнеры РФ с такого рода ограничением?

Все эти вопросы требуют ответа для точного представления не только о будущем структуры подобной ОДКБ, но и о судьбе любой другой организации внутри СНГ, ставящей более амбициозные цели, нежели политическая и инфраструктурная координация. Пока ОДКБ является лишь приводным механизмом российского министерства обороны. На самом же деле, структура должна быть сильнее, нежели усилие одной страны, часть ответственности и военных забот должна переходить на самих потребителей безопасности. От Москвы теперь логично ожидать более жестких и четких предложений для мобилизации работы внутри Содружества: необходимо перегруппироваться и освободиться от неработающих рудиментов.

Отсюда третий вопрос – какая доля ответственности за эту новую работу ляжет на партнеров РФ по СНГ, на каких условиях они согласятся оставаться в структурах более тесной интеграции внутри Содружества.

Четвертое. Коснемся того, что же такое СНГ. Большинство наблюдателей согласны с тем, что это слово лучше понимать как синоним постсоветского пространства – общее пространство перемещения людей, грузов, гуманитарного взаимодействия. Ограничений в этом пространстве достаточно, особенно на Кавказе и в Центральной Азии, в целом это пространство не структурировано и мало регулируемо. Вынося за скобки административную структуру (Исполком), главное политическое явление и даже способ функционирования СНГ – саммиты президентов. Они предназначены для возможности регулярно общаться нашим лидерам, проверять реакции друг друга, обсуждать вместе и с глазу на глаз, садиться вместе и слушать, что у кого на душе, - все это куда важнее, чем двусторонние встречи президентов и телефонные разговоры. Значит, президентский клуб нужен.

При всей сложности сравнения, этот аспект СНГ похож на саммиты G8: как место встреч для обсуждения общей тематики. И повестка близкая – бедность Центральной Азии, региональные конфликты, подорожание продовольствия, вопросы энергетики, борьба с эпидемиями, расширение инвестиций. Разница лишь в масштабах и традициях. Общее – близкая к нулю юридическая обязательность решений этих саммитов.

Иными словами, на сегодняшний день СНГ - своеобразный круглый стол постсоветских президентов, поколения родившегося в СССР. Что же до содержательных проектов внутри этого клуба, они уже мыслятся в других форматах (прежде всего: ЕврАзЭС). Но простых ответов, для интенсификации работы в этом объединении, нет. Глубокая интеграция не прощупывается. О чем можно говорить с большей уверенностью - усиливается роль и мощь России. Косвенно, это указывает партнерам на том, что если союзники РФ будут продолжать двигаться в фарватере РФ, то в будущем они получат еще больше стимулов и плюсов чтобы оставаться вместе.

Пятое. Как выстраивать отношения с Грузией и Украиной, учитывая, по сути невозможность диалога с Саакашвили, в одном случае, и зыбкость отношений с Ющенко в другом? Уникальные ли это случаи для России или это начало целого поколения антироссийских лидеров в странах СНГ. С налета ответь на этот вопрос трудно. Ясно, что необходимы дифференцированные подходы не только к каждой стране, но и группам элит у власти. В каждой стране уникальный политический рисунок. России можно и нужно играть на противоречиях между ними, создавать пророссийские альянсы, но более качественными и тонкими средствами, нежели это пытались делать ранее. После провала в Украине на выборах 2004-2005 года, некоторые сделали вывод о невозможности влиять на украинскую политику. Это ошибка. Влиять необходимо, но тонко и умно. И это всегда вопрос долгого времени, а не предвыборных забегов.

Очевидно, что Россия будет стремиться создавать выгодные условия союзникам, комбинировать темпы и способы давления на сложных партнеров, а в случае тупика и конфликта соединять методы игнорирования проблемных лидеров с методами их силового сдерживания. Но эти режимы и способы переключения политических скоростей должны быть прогнозируемы как для союзников, так и для тех лидеров, что пытаются стать в ряд противников. Случившаяся война хороша лишь как способ уточнения клуба союзников и концентрации исходных позиций, дальше, нужно включать более сложные методы развития и продвижения своих интересов.

Александр Караваев – руководитель службы политического прогнозирования Информационно-аналитического центра МГУ

22.08.2008