Возвращение России в ряды мировых держав и упадок США означают, что американские интересы начинают входить в противоречие с европейскими
В отношениях между Америкой и Европой назревает глубокий конфликт. Приоритетным стратегическим интересом Европы все в большей мере будет установление и стабилизация ее границы с Россией. Для США этот вопрос тоже будет важным – но не самым важным. В результате американцы будут готовы пользоваться приоритетными интересами Европы как разменной монетой в торге за цели США в других частях света.

Это новая проблема. В период холодной войны Америка и (Западная) Европа имели общий приоритетный интерес – блюли нерушимость границы, которая рассекала Германию на две части. После 1989 года мощь Америки сделалась настолько превосходящей, что все потенциальные конфликты интересов практически ничего не значили. Россия не имела возможностей оспаривать новую границу на востоке, и точка.

Но случившееся в Грузии ознаменовало: с этим периодом покончено. Однако вновь окрепшая Россия не создает для Америки тех же проблем, какие создавал СССР в прежние времена. Россия не намерена возглавить глобальную борьбу за идеологическую гегемонию. Владимир Путин – великодержавный националист уже знакомой породы. Хотя его тяга к гегемонии на местном уровне и создает угрозу для границ Европы, для США она является лишь одной из их многочисленных проблем. Следовательно, в потенциале возможен евро-американский конфликт.

Трения усугубятся ввиду общего ослабления Америки. Катастрофическая политика администрации Буша определенно положила конец впечатляющему авторитету Америки в военной, экономической и нравственно-этической сферах. Гегемония США идет на убыль, что в будущем породит трения двух разновидностей.

Первое: возникнут разногласия на почве диспропорционального несоответствия обязанностей США на мировой арене и их способности справляться с этими обязанностями. В качестве слабеющего гегемона Америка испытает огромное искушение отвлекать европейские ресурсы на разрешение других животрепещущих проблем в других частях света – например, потребует, чтобы НАТО посылало европейские войска в страны типа Афганистана, между тем как европейцы, возможно, предпочтут держать эти части в стратегическом резерве, дабы гарантировать безопасность своей восточной границы. Со временем это давление спровоцирует реальные трения.

Возможно и второе патологическое состояние. Гегемоны печально известны своей неспособностью признавать собственный упадок. Они склонны периодически совершать провокационные действия, которые больше не имеют смысла, если реалистично взглянуть на новые пределы их свободы рук – вспомните о событиях вокруг Суэцкого канала в 1950-е годы. Легко вообразить себе, как США спровоцируют Россию, а Россия ответит какой-то контрпровокацией на своей западной границе, создав серьезные проблемы для Европы.

Возможно, следующая американская администрация среагирует на фиаско Буша, проявив экстраординарную дипломатическую тактичность. Но со стороны европейцев было бы глупо рассчитывать на такое развитие событий, тем более что они в силах осуществить институциональные шаги для сокращения риска. Для начала, ратификация Лиссабонского договора расширит полномочия президента Европы и ее нового министра иностранных дел по выяснению собственных интересов ЕС в области установления прагматичных отношений с Россией. Если президент ЕС возьмет на себя большую инициативу, Америка будет меньше склонна жертвовать интересами Европы при решении массы других проблем, с которыми сталкивается во всем мире. Точно так же целенаправленное создание слаженно действующих европейских сил в составе НАТО даст ЕС больший вес при принятии решений о дислокации воинских контингентов.

Все это легче предложить, чем сделать. Чрезвычайный саммит лидеров ЕС наверняка проявляет скорее диссонансную, чем четкую реакцию на грузинскую авантюру России. Тем не менее, мы лишь вступаем в десятилетний период, который потребуется для адаптации к новым стратегическим реалиям. Для Европы актуальный вопрос звучит так: "Подтолкнет ли европейцев российский политический авантюризм, практикуемый на восточной границе, к поиску пакета стимулов, которые убедили бы ирландцев пересмотреть их отношение к Лиссабонскому договору?". Для Америки речь о том, будет ли новая администрация поощрять в европейцах стремление к лидирующей роли в отношениях с Россией, что облегчит бремя обязанностей Америки в мировом масштабе, либо, напротив, сочтет европейское руководство угрозой своим притязаниям на гегемонию.

По идее, у этой истории возможна счастливая развязка. После периода стратегической переналадки западный альянс вполне может оказаться более эффективным фактором на восточной границе Европы и в мире в целом. Но это невозможно, пока и Америка, и Европа не признают, что их стратегические интересы нужно заново согласовать и институционального статус-кво для этого недостаточно.

Брюс Акерман
Guardian
3.09.2008