С половецкой колокольни. Часть 1

После вала различных по качеству и объему трудов, увидевших свет в последние двадцать лет, ранняя история кипчаков даже на взгляд искушенного читателя может представиться периодом, если не вполне раскрытым, то, по крайней мере, гораздо более известным по сравнению с другими временными отрезками истории казахов и Казахстана. Но насколько соответствует такое мнение реальному положению дел?

С советскими учеными в этом отношении все было понятно. Авторы "Истории Казахской ССР" просто расчленяли историю кипчаков и подчеркивали, что "в этногенезе казахов значительную роль сыграли восточно-кыпчакские племена, которые в конце XII – начале XIII в. шагнули далеко вперед по пути образования народности". Вероятно, подобные выводы были связаны с желанием как можно больше отдалить историю казахов от истории "злыдней-половцев", столь негативно проявивших себя в истории братского русского народа. История же "западных кипчаков" (так называемых половцев или куманов) историками РСФСР, такими, например, как С.Плетнева, преподносилась также в отрыве от истории "восточных кипчаков". Соответственно, возникало ощущение, что ученые повествуют о двух совершенно различных народах.

Однако такой подход выглядит, по крайней мере, несерьезно. Номады на то и были номадами, что никогда не отличались привязанностью к определенной территории. Внутренняя миграция, связанная с межродовыми конфликтами за пастбища, нападениями внешних противников или природными явлениями, была делом постоянным. И даже в спокойные времена кочевые пути растягивались на сотни и даже тысячи километров. Впрочем, это были вынуждены признавать те же авторы "Истории Казахской ССР", которые в главе, посвященной кипчакам, писали: "Радиус кочевания был очень велик. Так, кыпчаки, обитавшие в Западном Казахстане, лето проводили в южных предгорьях Урала, а на зиму откочевывали в районы Аральского моря, в низовья Сырдарьи". Получается, что летом кипчаки на берегах Урала или Волги превращались в западных (половцев), а зимой у Сырдарьи снова становились восточными? Или как еще понимать подобные выводы? На самом деле кипчакское племя, зазимовавшее на Сырдарье, летом могло оказаться не только в междуречье Урала и Волги, то есть в пределах современного Казахстана, но и намного западнее, например, на Дону или даже на Дунае.

Но современные казахские историки после обретения независимости не сделали даже малейшего шага в изучении истории кипчаков как единого народа. Виднейший специалист в этой области С. М. Ахинжанов даже в новейших переизданиях своей известной монографии "Кыпчаки в истории средневекового Казахстана" все так же останавливался лишь на истории восточных кипчаков. Из казахстанцев, пожалуй, лишь один Олжас Сулейменов в своей нашумевшей книге "Аз и Я" осмелился коснуться истории половцев, но его работа в большей степени носила лингвистический, нежели исторический характер.

Что же касается других трудов, которые трудно назвать даже научно-популярными, то их содержание не выдерживает даже малейшей критики. Ясно, конечно: современных казахских авторов во многом не устраивает, что современные российские историки продолжают придерживаться той же самой (со времен Н. Карамзина) концепции, согласно которой кочевники являлись лишь варварами, не способными ни на что другое, кроме убийств и разрушений. Но ведь, критикуя эту концепцию, авторы оказываются не в состоянии предложить ничего взамен, кроме все тех же ссылок на труды М. Н. Покровского, В. А. Гордлевского или Л. Н. Гумилева.

То есть получается, что даже те, кто склонны рассматривать историю половцев как часть истории казахов, при своих исследованиях опираются не на свои собственные выводы, а на выводы так не любимой ими российской исторической науки, ведь именно ее представителями являются вышеперечисленные авторы. Но ведь эти историки давали оценку роли и месту кипчаков в истории Руси, и к ним совершенно справедливо может быть применено следующее высказывание самого Л. Н. Гумилева: "Все авторы… рассматривали проблему с одной стороны – русской, т. е. предвзято. А если бы то же самое и таким же способом написал… половецкий историк?".

И хотя сам Л. Н. Гумилев давал ответ на этот вопрос ("Все получилось бы наоборот и столь же неполноценно!"), позволим себе не согласиться в этом утверждении с русским историком. Взгляд на историю глазами "половецкого историка" позволит заметить очень многое, что до сих пор не привлекало к себе внимания, и прежде всего это касается взаимоотношений кипчаков с другими кочевыми этносами. В самом деле, кто, например, решил, что наиважнейшими направлениями внешнеполитической деятельности кипчакских ханов были отношения с Русью? Или с Хорезмом? Или с Византией? Или с Грузией?

Исходить только из обилия сохранившихся источников для исследователя – значит, искать легких путей. Хорошо конечно не просто пересказывать древние летописи земледельческих государств, а при этом делать поправку на субъективность и пристрастность хронистов. Но ведь суть заключена не в инфантильных спорах о том, "хорошими" или "плохими" в той же русской истории были кипчаки.

Глупо, к примеру, полагать, что войны с персами имели какое-то глобальное значение для массагетских племен. Поход того же Кира на царицу Томирис без упоминания, о котором не может обойтись, ни один уважающий себя учебник, был для степняков едва заметным эпизодом собственной истории, что, собственно говоря, подтверждает и маршрут этой экспедиции. Персы ведь едва продвинулись по степи. В то время как простая аналогия с известными нам событиями эпохи позднего средневековья позволяет сделать вывод, что отношения с аланами или савроматами должны были значить для массагетов гораздо больше.

Конечно, в отношении древней истории ничего кроме общих и поверхностных выводов сделать нельзя. Но кипчакская эпоха известна нам все-таки гораздо больше. Те же летописи земледельческих государств мимоходом и даже неосознанно повествуют и об истории взаимоотношений кочевых народов, не имевших собственных историографических традиций. Увидеть эту историю и понять ее, наряду с историей отношений кипчаков и оседлых народов, не только можно, но и нужно.

Впервые кипчаки как самостоятельный этнос упоминаются в тексте надгробной надписи уйгурского правителя Элетмиш Бильге-кагана (годы правления 747-759 гг.). В IX веке на территории Казахстана возникает Кимакский каганат, в состав которого входят и кипчакские племена. Это государственное образование распалось приблизительно в конце X века. Контроль над большей частью современного Казахстана перешел в руки кипчакских ханов.

Уже в начале XI века кипчаки расширяют свои владения на юге до Сырдарьи, изгоняя с этих земель огузов. То же самое происходит и на западном направлении, где кипчаки вытесняют огузов и печенегов, занимая их территорию. В трудах мусульманских географов и историков название "Мафазат ал-гузз" (Степь огузов) сменяется термином "Дешт-и Кипчак" (Степь кипчаков).

Принято считать, что противостояние кипчаков и огузов закончилось полным поражением последних уже в середине XI века. Так, например, авторы многотомной "Истории Казахстана" пишут: "Государство огузов пало под ударами кыпчакских племен. Значительные группы огузов под напором кыпчаков ушли в пределы Восточной Европы и Малой Азии, другая их часть перешла под власть караханидов Мавераннахра и сельджукских правителей Хорасана. Остатки разбитых кыпчаками в середине XI в. огузов в дальнейшем растворились среди тюркоязычных племен Дешт-и Кыпчака".

Но на самом деле ожесточенная война кипчаков и огузов продолжилась на всех фронтах от Черного до Аральского моря, и в эту войну оказались в той или иной степени втянуты многие земледельческие государства. Многие историки не смогли увидеть эту войну, видимо, по той причине, что привыкли к людям прошлого относиться фактически как к неполноценным и недоразвитым полуживотным, которые воевали друг с другом без всякой логики. Хотя и в те времена геополитические, экономические и межэтнические противоречия имели очень существенное значение. Для кочевников самыми заклятыми врагами всегда являлись сами кочевники. Именно с огузами и печенегами (вскоре фактически слившимися в один народ) враждовали кипчаки, поскольку это была борьба за жизненное пространство. Для того чтобы это утверждение не звучало голословно, рассмотрим известную нам хронику основных событий.

В 1055 г. кипчаки впервые появились на границах Руси, и хан Болуш заключил мир с русским князем Всеволодом. Интересы правителей на тот момент совпали, и совместными усилиями они нанесли поражение огузам. Летописи датируют первое столкновение кипчаков и русских 1061 годом. Кипчакский хан Секал, "… не имея терпения дождаться лета", как писал о том Н. Карамзин, совершил набег на русские земли. Кипчаки разгромили дружину князя Всеволода и, разграбив несколько деревень, вернулись в родные кочевья. В данном случае совершенно очевидно, что никаких целей по завоеванию Руси степняки не имели. Поскольку сил одного хана (а их в степи насчитывались десятки), располагавшего в лучшем случае несколькими тысячами бойцов, для подобной задачи было явно недостаточно. Что же это было? Банальный набег банды степных разбойников? Отчаянная вылазка угодившего под джут рода? Версий, конечно, возникает множество но, скорее всего мотивы агрессии кипчаков крылись в предшествовавших событиях.

В 1060 г. русские князья предприняли поход на огузов. Последние, прознав о приближении вражеского войска, поспешно отступили, не рискуя принять сражение. Естественно, что инициаторы похода были разочарованы и, видимо, для компенсации расходов (война ведь всегда стоит больших денег) решили ограбить близлежащие кочевья кипчаков. Логика военщины одинакова во все времена. В подтверждение этой версии говорит и то обстоятельство, что полномасштабной войны набег хан Секала за собой не повлек. Хотя воинственным князьям "Киевского каганата" обычно больших поводов для драки не требовалось. Видимо, тот же Всеволод прекрасно осознавал справедливость кипчакского гнева.

Разгром огузской державы кипчаками повлек за собой целую цепь событий в мировой истории. На первый план среди огузов выдвинулись представители новой династии, ведущей свой род от полулегендарного Сельджука. Новое объединение возглавили братья Тогрул-бек и Чагры-бек. Эту часть огузов в научной литературе принято называть сельджуками, а самих представителей правящей династии – сельджукидами. Этот момент, видимо, серьезно смущает ученых, многие из которых склонны рассматривать историю сельджуков и огузов как истории разных народов. Но огузы как признавшие, так и не признавшие новую династию, прекрасно сознавали свое единство, что подтверждается различными историческими фактами.

В 1043 г. сельджуки захватили Хорезм, а в 1072 г. султан Малик-шах нанес поражение караханидскому правителю Шамс аль-Мульку, который стал вассалом сельджукидов. Естественно, что сельджуки не собирались забывать и о своих обидчиках кипчаках, на которых в 1065 г. совершил нападение султан Алп-Арслан (1063-1072). Часть кипчаков была покорена и оказалась вынуждена предоставлять пополнение в ряды победоносной сельджукской армии. Но вернуть родную степь огузам все-таки не удалось по той причине, что все силы были направлены на исполнение более заманчивых планов покорения богатых и слабых стран, трепещущих перед варварами.

Империя "Великих Сельджукидов" стала мощной силой в регионе, и уже вскоре в ее состав вошли обширные территории Ирана, Месопотамии и Закавказья. Земледельческие государства не могли противостоять натиску кочевников. Как писал один из средневековых хронистов, пытаясь оправдать бегство армянского войска, "до этого [армяне] никогда не видели тюркской конницы. Когда же встретились, поразились их облику. То были лучники с распущенными, как у женщин, волосами, армянское же войско не умело защищаться от стрел [конных лучников].

Особенно тяжело приходилось Византии, где сельджуки уже не ограничивались просто набегами, а стали захватывать целые районы Восточной Анатолии. Одновременно с этим давлением в 1064 г. другая часть огузских племен, изгнанных из степей Восточной Европы кипчаками и русскими, напала на Византию с северо-запада и, разорив Македонию, дошла до самого Константинополя. Грекам с большим трудом удалось нанести поражение кочевникам. После этого часть огузов бежала на Русь, об их судьбе будет рассказано ниже.

Другие племена огузов остались кочевать неподалеку от границ Византии. По причине плохой осведомленности об этнических корнях тех или иных степных народов в Константинополе решили использовать огузов в борьбе против наседавших сельджуков, рассчитывая по старой доброй традиции империй всех времен "уничтожать варваров руками варваров". Огузские вожди охотно согласились встать под византийские знамена, даже толком не разобравшись, с кем им собственно предстоит скрестить оружие.

Укрепив, таким образом, свою армию, куда помимо огузов были также наняты франки, армяне, печенеги, аланы, русы и представители других народов, византийский император Роман IV Диоген в 1071 г. перешел в наступление с твердым намерением ликвидировать сельджукское государство. Его противник султан Алп-Арслан располагал серьезно уступающей в численности армией и оттого растерялся. К византийскому императору было направлено посольство с предложением заключить мир. Алп-Арслан был готов идти на уступки, но Роман жаждал крови и отверг все предложения.

Сражение, которое состоялось 19 августа 1071 г. у крепости Манцикерт, принесло неожиданный сюрприз уже предвкушающему победу Роману. Огузская и печенежская конница, сосредоточенная на флангах византийского войска, после начала битвы, заслышав до боли знакомые ураны (боевые кличи племен), быстро разобралась, что перед ней стоят соплеменники, и тут же перешла на сторону противника. Это обстоятельство решило исход всей битвы. Византийцы были разбиты, а сам Роман попал в плен и оказался вынужден подписать договор, по которому уступал Алп-Арслану несколько городов и обязывался выплачивать дань.

Хотя этот договор не был признан в Константинополе, а сам Роман вскоре был убит, поражение при Манцикерте обернулось тяжелыми последствиями для Византии. Сельджуки захватывали один город за другим и в течение непродолжительного времени установили контроль над большей частью Малой Азии. К тому же сельджуки вступили в союз с печенегами, которые в 1086 г. развязали войну против Византии на Балканах. Император Алексей I Комнин (1081-1118) пытался справиться с печенегами самостоятельно, однако был разгромлен. Ситуация становилась критической, но погибающую империю в 1092 г. спасли кипчаки.

Кипчакские ханы Боняк и Тугоркан охотно откликнулись на предложение Алексея заключить союз, рассчитывая добить старых врагов, и просто рвались в бой. Между тем выяснилось, что Алексей памятуя о горьком опыте битвы при Манцикерте, боится своих союзников ничуть не меньше, чем печенегов, и под всевозможными предлогами избегает генерального сражения. Только после ультиматума кипчакских ханов, которые грозили увести свои войска, византийский император, наконец, решился перейти от слов к делу. В битве при Лебурне объединенные силы греков и кипчаков нанесли полное поражение печенегам. Но то, что произошло после сражения, шокировало, казалось бы, ко всему привычных кипчаков, которых византийцы обычно презрительно именовали скифами. Празднуя победу, "цивилизованные" греки просто растерзали попавших в плен 30 тысяч печенежских женщин и детей. Напуганные невиданным зрелищем кипчаки, прихватив свою часть добычи, поспешили вернуться в родные кочевья, но по пути подверглись нападению союзников печенегов – венгров.

Тот же самый "огузский вопрос" стал причиной и первой серьезной войны между кипчаками и русскими. Как уже упоминалось, русские князья взяли под свое покровительство часть огузов (в русских летописях фигурировали под именем торков). Видимо, князья решили, что исчезновение огузов серьезно усилит позиции кипчакских ханов. Подобные выводы были совершенно справедливы, но таким образом конфликт с кипчаками становился делом неизбежным.

Кипчаки вторглись на Русь в 1067 г. В первом сражении степняки наголову разбили войско трех князей на р. Альте. Однако один из князей – Святослав – сумел взять реванш и с малочисленным отрядом нанес поражение кипчакам на р. Снове. Но эта победа носила лишь тактический характер, поскольку враждебность кипчаков и огузов не могла бы о себе не напомнить. Так оно и произошло.

Началось все с того, что в 1093 г. в Киеве скончался верховный князь Всеволод, на место которого заступил его племянник Святополк. Кипчаки по обыкновению направили послов в Киев для заключения мира с новым русским правителем. Однако неожиданно Святополк заточил в темницу посланцев, что, естественно, не осталось без последствий. В ответ кипчаки немедленно двинулись походом на Торческ – город, населенный осевшими огузами. Уже само направление удара показывает, кого кипчаки сочли истинными виновниками произошедшего обострения отношений. Святополк пытался выручить своих верных союзников, но в двух боях его армия потерпела полное поражение, а кипчаки после долговременной осады все же сумели взять Торческ и дотла его сжечь. Тем не менее, кипчаки не стали развивать успех и согласились на предложения о мире, поступившие из лагеря побежденных. Мирный договор был скреплен династическим браком. Святополк женился на дочери хана Тугоркана.

Но оказалось, что Святополк хотел не мира, а только передышки для накопления сил. В 1095 году знаменитый Владимир Мономах с ведома Святополка совершил убийство двух своих гостей - кипчакских ханов Итлара и Китана – и разорил их аулы. После этого война заполыхала с новой силой. Хан Боняк совершил набег на Киев, а Тугоркан осадил Переяславль. Но кипчаки никогда не славились умением брать города. Вдобавок ко всему Святополк и Мономах сумели неожиданным ударом разгромить войско Тугоркана. В сражении погиб и сам хан. Причем Святополк устроил напоказ торжественные похороны своему тестю. Вообще даже эту одну из самых ожесточенных войн сложно назвать русско-кипчакской. Так, например, на стороне степняков действовал черниговский князь Олег, в то время как на стороне Святополка и Мономаха находился кипчакский хан Кунуй. Самое же интересное заключается в том, что в разгаре боевых действий хан Боняк еще и умудрился выступить на защиту Руси от нападения венгерского короля Кальмана.

Венгров на Русь призвал сам великий князь Святополк, который с иноземной помощью думал расправиться как с кипчаками, так и с внутренними врагами. Назвать такое решение недальновидным было бы слишком мягко. Но благодаря хану Боняку, выразившему согласие помочь более благоразумным русским князьям, интервенция не состоялась.

Разумеется, что не имеет смысла говорить о каких-то благородных побуждениях со стороны кипчакского хана. Все было гораздо прозаичнее. Венгерские короли давно обозначили, на чьей стороне они находятся в Великой степной войне. В течение X века в Венгрию переселилось огромное количество печенегов, которым во владение был даже отдан г. Пешт. И хотя мигранты охотно принимали католичество и оседали, память об утраченной родине и, соответственно, ненависть к новым хозяевам степи – кипчакам – держалась еще очень долго. Усиление Венгрии приводило к усилению печенегов, а допустить этого хан Боняк никак не мог.

Русский летописец называет какие-то совершенно удивительные цифры о соотношении сил соперников. Якобы хан Боняк имел в своем распоряжении только 300 бойцов, а у русского князя Давида была всего сотня человек. В то же время король Кальман будто бы располагал более чем сорокатысячной армией. Разумеется, нет никаких серьезных оснований, верить этим сведениям, по крайней мере, в отношении численности венгров, поскольку точно так же при описании русско-кипчакских столкновений обычно преувеличивалась численность степняков. Хотя кочевники редко когда имели возможность выставить многочисленную армию. Удивляет только степень абсолютного доверия к источникам некоторых современных историков, которые могли бы для себя открыть много нового, если хотя бы для консультации обратились в коневодческие хозяйства.

В ночь перед битвой хан Боняк выехал в степь где, подражая волкам, стал выть. Вероятно, у него это получалось достаточно искусно, поскольку волки откликнулись, а по представлениям кочевников это было хорошей приметой. В битве, состоявшейся на следующий день на р. Вягре, Боняк с помощью ложного отступления авангардного отряда под началом Алтунопы, "славнейшего из храбрецов половецких", заманил венгров в засаду и неожиданно ударил по противнику с флангов и с тыла. Венгры бежали. Кипчаки два дня преследовали деморализованного противника, причем самому Кальману еле удалось спастись.

После этого Святополку не оставалось ничего иного, как в 1101 г. пойти на уже третье мирное соглашение. Но и оно оказалось нарушено. В 1103 г. армия русских князей вторглась в кипчакскую степь. В битве при Сутени кипчаки подверглись страшному разгрому. Погибло 20 ханов, среди которых был и Алтунопа, защищавший Русь от венгерского нашествия. Причем русский летописец специально подчеркнул, что в результате этой победы было освобождено значительное количество находившихся в плену у кипчаков огузов и печенегов. Тот факт, что эта битва была одним из эпизодов именно той же степной войны, подтверждает и то, что неутомимый хан Боняк в ответ на это нападение вновь подверг погрому кочевья огузов, кочевавших в тот период на западной стороне Днепра.

Противостоять объединенным силам русских, огузов и печенегов кипчакам было очень трудно. Походы в степь русских князей, самые крупные из которых имели место в 1109 и 1111 гг., следовали один за другим. Казалось, кипчаков остается только добить, но в двухдневном сражении на Дону (1116 г.) они одержали убедительную победу над войском огузов и печенегов, после чего Владимир Мономах (старший князь с 1113 г.), наконец, осознал всю бесперспективность этой войны за чужие интересы, к тому же не приносившей никаких серьезных дивидендов. Естественно, что против мира не возражали и серьезно потрепанные в боях кипчаки. Вероятно, именно в силу соглашения с кипчаками русские, в 1120 г., разорвали союзнические отношения с огузами и печенегами и изгнали их со своей территории. Лишившись русской поддержки кочевники были вынуждены оставить мысли о возвращении степных просторов и не нашли ничего лучшего как вновь ринуться на Византию где были полностью разгромлены императором Иоанном II Комнином. Остатки огузско-печенежских племен среди которых выделялось племя каракалпаков (черных клобуков) вновь вернулись на Русь и поступили на службу к князю Мстиславу. Но это были уже не самостоятельные орды, а военные поселения вроде византийских застав пограничников-акритов. Так окончилась история огузов в Восточной Европе, хотя те же каракалпаки еще долго отличались, мягко говоря, неприязнью по отношению к кипчакам.

Выход из кипчакско-огузской войны русских сыграл на руку Грузии. В 1118 г. энергичный царь этой страны Давид IV Строитель (1089-1125) в поисках защиты от сельджуков решил обратиться за помощью к кипчакам. Грузинский правитель был хорошо информирован о стойкой и неугасающей вражде между кипчаками и огузами и решил использовать данный фактор в интересах своей страны. Хан Атрак откликнулся на просьбу и перекочевал на Кавказ вместе со своим улусом. В 1121 г. кипчаки нанесли поражение сельджукам в знаменитом Дидгорском сражении и освободили территорию Грузии от захватчиков. Победа была облегчена тем, что после смерти Малик-шаха (1072-1092) единой Сельджукской державы уже практически не существовало. Империя была разделена на несколько частей, которые враждовали друг с другом не меньше, чем с внешними противниками. К тому же серьезный удар по сельджукским владениям был нанесен и во время "Первого крестового похода" (1096-1099).

А мир между Русью и Степью, прерываемый только незначительными стычками между кипчаками и подвластными русским князьям огузами и печенегами, продолжался полвека. Все это время между двумя народами продолжают укрепляться разносторонние связи. Складывается устойчивая торговля. Как отмечают археологи, в кипчакских могильниках присутствует очень большое количество русской керамики. Русские витязи осваивают саблю, которая понемногу начинает теснить тяжелый обоюдоострый меч. Возрастает количество межнациональных браков. Случались даже романтические истории. В источниках сохранились сведения о том, как одна русская княгиня бежала в степь к своему возлюбленному хану. Многие кипчаки уходят на Русь и становятся известны под именем берендеев (тюрк. – перебежчик). Происходит миграция и в обратном направлении. В кипчакских степях появляется русская колония так называемых бродников.

Радик ТЕМИРГАЛИЕВ
14.10.2008