Столкновение глобализации и нового национализма
Откуда у меня такой оптимизм?

Мы спасены. На наших глазах среди развалин мировых финансовых рынков возникают основы нового миропорядка. Главный урок кризиса усвоен: нам никуда друг от друга не деться, ибо глобализованные рынки нуждаются в многостороннем подходе.

Откуда у меня такой оптимизм? Так ведь на этой неделе выдающийся интернационалист и президент США Джордж Буш-младший (George W. Bush) созвал глав различных стран мира к себе в Вашингтон с целью "поспособствовать общему пониманию" причин краха. По мнению хозяев Белого дома, собравшиеся лидеры должны наметить "общий набор принципов реформирования законодательного и институционального режима для мирового финансового сектора". Согласен, трудно выговорить, но ведь и слово "многосторонний" коротким не назовешь.

Кое-кто из читателей, наверное, с несколько большим скепсисом отнесется к перспективам новой схемы, которую европейцы, затаив дыхание, назвали новой Бреттон-Вудской системой. Да и не может же такого быть, скажут другие читатели, чтобы президент Франции Николя Саркози (Nicolas Sarkozy) и премьер Великобритании Гордон Браун (Gordon Brown) удостоились равной доли аплодисментов. Героев дня не может быть двое - во всяком случае, не может быть так, чтобы один из них был англичанином, а другой - французом.

Я полностью согласен, что выбор времени для саммита - спустя десять дней после президентских выборов в США - весьма неудачен. Ведь Буш будет присутствовать на нем в качестве лидера, заканчивающего крайне неудачный период правления, а его преемник (видимо) - лишь в качестве наблюдателя.

Барак Обама (Barack Obama) дал добро на проведение саммита, хотя я до конца не уверен в том, что кандидат от демократов так же видит будущее устройство мировой системы, как и нынешний президент. В конце концов, в ходе своей предвыборной кампании Обама пообещал исправить тот огромный ущерб, который Буш нанес репутации США за рубежом.

Собственно, если учесть все те неприятные вещи, которые говорил о Буше Джон Маккейн (John McCain), возникают сомнения в том, что его на саммите (до инаугурации) будут хоть немного более рады видеть, чем Обаму.

Впрочем, это неважно. В конце концов, уже список приглашенных красноречиво говорит о главном: богатые страны опомнились и признали тот факт, что их "закрытый клуб" - это еще не весь мир. Ведь если раньше финансовые кризисы случались с бедными странами, то в этот раз сильнее всего задет сам Запад. Так что компанию старой гвардии из "большой семерки" промышленно развитых стран в этот раз составит не только вечно сердитый Владимир Путин из России, но и главы примерно десятка "новых" развитых стран.

Идея "двадцатки" может показаться неуклюжей, зато она лучше отражает расклад мировых сил. Многие из "новых" стран занимали богатым странам деньги, которые и легли в основу их бурного развития, а значит, если разговор будет вестись об уроках, которые принес конец этого развития, то имеет смысл прислушаться и к их мнению.

Если Обама победит четвертого ноября, - а, судя по опросам, он победит, и с большим отрывом - то одним из первых его поступков должна стать фиксация нового порядка методом "односторонней многосторонности". Обама должен будет заявить, что в качестве президента США он более не будет уединяться в уютной компании глав стран "большой восьмерки", а начнет посещать встречи в формате, например, "тринадцать" или же "двадцать".

Должен сознаться, что в этом месте мой оптимизм меня покидает, и к Обаме это не имеет никакого отношения. На посту президента у него будет больше шансов стать у кормила мировых реформ, чем у любого из его предшественников. Кроме того, Обама явно производит впечатление человека, ясно понимающего, что у США остался последний шанс сделать так, чтобы в новой системе были отражены американские ценности.

Дело не в этом. Дело в том, что, если присмотреться к реакции большинства лидеров стран мира на финансовую непогоду, станет ясно, что ширится пропасть между торжественными заявлениями о солидарности и почти полным отсутствием реальной готовности действовать. Буш, например, видит будущую мировую финансовую систему вот какой: США задают правила, а остальные их выполняют. Собственно, Браун видит роль Великобритании в мировой системе точно так же.

Везде - во всяком случае, в Европе, - как заклинание, повторяют одну и ту же фразу: глобальным проблемам - глобальные решения. Формально с этим не поспоришь - мир отодвинулся от края пропасти лишь тогда, когда правительства крупнейших стран мира договорились действовать сообща.

И тем не менее - послушайте, что они говорят теперь. Саркози хочет, чтобы Европа построила собственный фонд активов, скупив акции европейских компаний во время рецессии. Делается это, конечно, ради того, чтобы защитить европейских (и французских) промышленников и спасти их от продажи активов за границу (то есть арабам и азиатам).

Заметим, что президент Франции озвучил эту идею и идею пригласить арабов и азиатов на саммит практически на одном дыхании. Получается, говорить с ними можно, а продавать им акции - нельзя? А вот премьер Италии Сильвио Берлускони (Silvio Berlusconi), к примеру, увидел в кризисе шанс снова ввести государственный капитализм, чтобы загородить иностранцам доступ к своей промышленности. Еще немного, и он начнет призывать Европу ограничить иммиграцию.

Правительство Германии во главе с Ангелой Меркель (Angela Merkel) раскритиковало часть из этих соображений. Однако в целом Берлин не в меньшей мере сопротивляется необходимости смотреть шире и видеть больше, чем только собственные интересы. Так, по словам госпожи Меркель, Германия не должна дать ни одного евро на спасение банков других стран. Вот вам и европейская солидарность.

Корень проблемы в том, что существует большой разрыв между, с одной стороны, разумным выводом о том, что правительства должны работать сообща, и, с другой стороны, соображениями политики, подталкивающими их преследовать лишь собственные интересы. Другими словами, экономика и финансы уже глобализированы, а политика еще нет.

Если отвлечься от самого кризиса и поразмыслить над тем, что выяснилось благодаря ему и его последствиям (хотя я не уверен, что он уже кончился), то окажется, что выяснилось существование двух сил, противостояние которых друг с другом и определяет облик современного мира. Силы эти - глобализация и сосуществующий с ней (а иногда и вступающий с ней в противоборство) растущий национализм.

Национализм в разных странах принимает разные формы. С одной стороны есть "новые" развитые страны (Китай, Индия и прочие), никогда не считавшие себя частью многополярного миропорядка, в котором господствует Запад. С какой же стати им подчиняться? С другой стороны есть экономически развитые страны, которые, выражаясь языком взаимных интересов и взаимозависимости, ревниво оберегают свой нынешний привилегированный статус. Они, конечно, за общий мировой порядок для всех, но только при условии, что допуск новых членов никоим образом не ущемит их авторитета.

На настоящий момент, как вы уже догадались, мой оптимизм иссяк. Финансовый кризис высветил напряженнейшее противостояние между взаимозависимостью стран, обусловленной глобализационными процессами, и растущим национализмом. Пока что никто не заговаривал о том, что это может быть опасным. Думаю, предстоящий саммит можно будет назвать прошедшим успешно, если собравшиеся хотя бы начнут приходить к взаимопониманию.

Филип Стивенс (Philip Stephens),
("The Financial Times", Великобритания)

24 октября 2008