Политические цели глобализации

Переход от многополярного мира к однополярному и церковь

В целом период второй половины XX в. проходил под знаком геополитической борьбы двух систем, в которой ведущая роль принадлежала СССР и США. К последнему десятилетию ХХ в. данное противостояние осуществлялось на фоне вышедшего на новый уровень процесса глобализации мировой экономики, которая, по определению Дж. Сороса, "означает глобализацию финансовых рынков и растущее доминирующее влияние на национальные экономики глобальных финансовых рынков и транснациональных корпораций" (ТНК) (1). Т.е. на смену глобализации, развивавшейся в начале XX в. на базе интернационализации рынка, а в 1960-1980-е гг. – на основе производства, подступила глобализация предпринимательского капитала и внешней торговли.

Во многих слоях мировой общественности самым расхожим мнением об авторстве идеи глобализации является ее принадлежность США как государству. Например, тот же Дж. Сорос пишет: "Чтобы понять, почему рыночный фундаментализм и американская гегемония тесно связаны друг с другом, важно осознать, что глобальные финансовые рынки приносят выгоду странам, находящимся в центре международной рыночной системы, в особенности США… Центр является... одновременно "базой" для большинства ТНК. Поэтому он получает львиную долю всех доходов" (1). Т.е. государство, согласно тезисам Дж. Сороса, становится обладателем огромных материальных запасов путем сращивания с ТНК. Естественно, с учетом того, что ТНК - это "продукт" недавнего прошлого, в отличие от "Государства", транснациональные корпорации - "вторичны". Следовательно, в основе глобализации стояла и стоит задача достижения политического господства в мире, от чего целесообразно отталкиваться и при определении причин распада СССР.

В аспекте обладания политическим господством четко проявляется преемственность современной ситуации с геополитической обстановкой в общемировом пространстве в средние века и период "Новой истории". Разница лишь в том, что если, скажем, несколько веков назад колонизация обосновывалась лозунгами христианизации, основой сегодняшних политико-стратегических интересов называется необходимость "внесения в мир" "рыночной экономики" и "демократических ценностей" как элементов прогресса. Важнейшим же фактором политики по достижению мирового господства как раз и стали ТНК, заинтересованные в осуществлении этого "экономического внесения". По данным ООН, "совокупные активы 200 крупнейших корпораций в 1960-х гг. составляли 16% от общемирового валового внутреннего продукта. Эта доля возросла к началу 80-х гг. до 24%, а (забегая чуть вперед – авт.) в 1995 г. достигла 34%. В рамках этого процесса... правительства попадают в зависимость" (2). Согласно документам ООН, с "возникновением глобальной экономики многие коммерческие предприятия обогнали правительства по размеру финансовых средств, мощи и влиянию на жизнь людей... Коммерческие предприятия... которые действуют во многих странах всего мира, не несут каких-либо серьезных юридических обязательств в плане отчетности перед широкой общественностью, за исключением своих акционеров" (3).

Как усматривается, крушение Советского Союза шло параллельно с укреплением позиций мировых ТНК. К последнему десятилетию ХХ в. ТНК, контролируя уже немалый процент мирового промышленного производства и сферы внешней торговли, нередко диктовали программу действий национальным правительствам, практически становясь "альтернативой" государственным образованиям. Поэтому никоим образом нельзя назвать случайностью появление в 1989 г. понятия "Вашингтонский консенсус" (авторство приписывается экономисту Института международной экономики в Вашингтоне Джону Вильямсону, предложившему десять рекомендаций по проведению экономических реформ).

"Вашингтонский консенсус" был назван типом макроэкономической политики, рекомендуемым к применению в тех странах, где имеет место финансовый и экономический кризис. Как отмечает специальный докладчик Комиссии по правам человека ООН, писатель Жан Зиглер, "консенсус в действительности является комплексом джентльменских соглашений, выработанных на протяжении семидесятых и восьмидесятых годов между мировыми финансовыми организациями и Федеральной резервной системой США с тем, чтобы постепенно отменить меры, принятые государствами по регулированию деятельности финансовых рынков, и со временем добиться полной либерализации этих рынков" (4). Названный профессором Школы государственного управления при Техасском университете Джеймсом Гэлбрейтом "неким символом веры глобализации" (5), "консенсус" фактически предусматривал максимальное ограничение роли государства (функций его контроля) за динамикой показателей денежной массы.

А сразу вслед за распадом СССР, в 1990-х гг. концепция "Вашингтонского консенсуса" была принята Россией в форме стратегии "шоковой терапии" (либерализация, приватизация и стабилизация посредством жесткого формального планирования денежной базы). При этом лидирующая роль в формировании экономической политики государства отводилась МВФ. Как отмечает профессор русских исследований Нью-Йоркского университета, член Нью-Йоркского Совета по международным отношениям Стивен Коэн, "после декабря 1991 г. американский истеблишмент стал заявлять: "Мы выиграли холодную войну, а Россия – проиграла"... В глазах американской элиты Россия уподобилась послевоенной Германии или Японии и перестала быть полностью суверенным и равноправным государством. Это, в свою очередь, означало для Вашингтона, что теперь американцы могут вмешиваться во внутренние дела России, а ее внешняя политика должна служить американским интересам" (6).

Однако, результат данной "операции" принял совершенно иной облик, чем декларировалось вначале. По утверждению главного редактора вашингтонского журнала "Foreign Policy" Моизеса Наима, "Вашингтонский консенсус" оказался неспособным дать... комплекс мер, позволяющих странам с открывающейся экономикой противостоять последствиям глобализации в различных областях и, прежде всего, в сфере финансов" (7). Дж. Гэлбрейт раскрывает предыдущую цитату: "Приватизация и дерегулирование в России не способствовали формированию эффективно действующих конкурентных рынков, а вместо этого создали крупных частных монополистов, олигархов и мафиози, контролирующих конкурирующие между собой промышленные "империи" и СМИ. Эти "империи" спонсировали собственные банки, которые скорее являлись не банками, а спекулятивными пулами, не выполнявшими ни одной из основных функций коммерческих банков" (5). Говоря другими словами, в России появились финансово-промышленные группы, аналогичные ТНК.

По всей вероятности, именно данная задача и была основной целью внедрения в российскую экономику операции под названием "Вашингтонский консенсус". Тем самым Россия как государство уже не могла играть той роли мирового значения, которую играл СССР. Данный факт подвел жирную черту под существованием двуполярного мира. Для инициаторов глобализационного проекта открылся "зеленый коридор" по внедрению по всему миру т.н. "нового мирового порядка", хотя, конечно же, особое внимание было уделено России.

Таким образом, в общемировом масштабе начался период геополитического лидерства западного мира (фактически до Миллениума), осуществляемого посредством деятельности "собственных" ТНК. Так, согласно публикуемым в Интернете экспертным оценкам, уже к концу 1990-х гг. в России далеко не последние места занимали 75 из 100 крупнейших мировых ТНК, включая 22 американские, 16 японских, 4 швейцарские, 9 германских, по 8 французских и британских и т.д. Вместе с тем, постепенно под контроль ТНК перешло свыше 50% мирового промышленного производства, 67% международной торговли, около 90% прямых зарубежных инвестиций. Практически вся торговля сырьем на мировых рынках также находится в руках ТНК.

Факт мировой однополярности не привел, однако, к единомоментному восторгу по этому поводу во всей Европе, т.к., по словам директора Института стратегических исследований при Гарвардском университете Сэмюэля Хантингтона, "в отношениях между американской и европейской субцивилизациями преобладает экономическая конкуренция" (8). Именно поэтому усиление после распада СССР мировых позиций США привело к неоднозначной позиции европейских стран в вопросе глобализации, что диктовалось опасениями постепенной утери ими геополитического влияния в мире. Не случайно именно на этом этапе активную деятельность стал проявлять один из идеологов глобализма, член Бильдербергского клуба Жак Аттали (глава ЕБРР в 1991-1993 гг.), который в 1992 г. писал: "Можно только с уверенностью утверждать, что новый центр... утвердится где-то в двух доминирующих сферах - Европе или бассейне Тихого океана... В XXI столетии начнется жестокая борьба за господство среди городов, народов и даже континентов" (9). Т.е. немалая часть политических лидеров Запада видела Европу не в фарватере американских глобализационных планов.

Вышеизложенное привело к очередному этапу задействования европейскими лидерами "канала" церкви в собственных интересах. И папский аппарат с "религиозным" оттенком озвучил "светские" мысли. Свидетельством данной "тандемной политики" явилась энциклика "Сотый год" ("Centesimus annus", 1991 г.) Иоанна Павла II, в которой отмечалось: "В наши дни происходит так называемая "глобализация" экономики, и ею не стоит пренебрегать, ибо она может создать поразительные возможности для большего благосостояния.

Однако мы все сильнее ощущаем, как необходимо, чтобы особые международные органы сопутствовали этому процессу и направляли его к общему благу; ведь отдельному государству, даже самому могущественному на Земле, это уже не по силам... Нельзя считать, что с провалом так называемого "реального социализма" капитализм остается единственной моделью экономической организации... Пусть сильные страны предоставят более слабым возможность занять свое место в жизни мира… Необходимо обеспечить условия, которые дали бы им возможность в развитии участвовать" (10).

Энциклика настолько симптоматична, что не требует отдельного комментария. Можно лишь отметить, что, как обычно, позиция церкви явилась отражением внешнеполитической направленности ведущих европейских стран. В данном случае, прежде всего, Франции и уже объединенной к тому времени Германии.

Теймур АТАЕВ, политолог

(Азербайджан)

7.02.2008