Новая эпоха

После избрания Обамы в прошлый вторник у Соединенных Штатов появились гигантские возможности для перестройки - не только своей социально-экономической модели, но и отношений с внешним миром. Именно в этой способности к обновлению - источник величия Америки. Главная задача избранного президента - не просто воспользоваться существенным сдвигом в расстановке политических сил, но и заново сформулировать идеи, за которые стоит Америка - как это сделали Франклин Рузвельт в 1932 г. и Рональд Рейган в 1980 г.

Более того, эта задача приобретает крайнюю актуальность в связи с явной несостоятельностью многих идей периода, непосредственно предшествовавшего нынешнему, а именно рейгановской эпохи. "Рейгановская революция" поначалу представляла собой важное и в целом позитивное явление. 1980 г. стал началом неуклонного усиления потенциала и влияния современных государств - самого значительного со времен Великой депрессии, чьим экстремальным порождением была еще существовавшая в те времена система коммунистических государств. Однако и в развитых демократических странах чрезмерное государственное регулирование и раздутый госсектор тормозили рост и создавали стагфляцию. После глубокой рецессии начала восьмидесятых США и мировая экономика в целом пережили потрясающий тридцатилетний период практически непрерывного роста - но теперь он закончился.

Сегодня необходимо пересмотреть или полностью отбросить три ключевые "рейганистские" идеи: только тогда Соединенные Штаты смогут выбраться из нынешнего кризиса и восстановить свою репутацию в новых условиях. Во-первых, речь идет о дерегулировании и в целом о роли государства в экономике. Причины краха Уолл-стрита и надвигающейся серьезной рецессии неразрывно связаны с моделью "рейганомики": с тем, что государство допустило возникновение гигантского, совершенно не регулируемого теневого финансового сектора, полагая, что он будет сам корректировать свою деятельность. Опасность, связанная с либерализацией финансового рынка, проявлялась уже не раз - особенно в ходе азиатского экономического кризиса 1997-98 гг. и коллапса банковской системы Швеции в начале девяностых, но эти тревожные сигналы остались без внимания: никто не мог представить себе, что подобное случится и в Соединенных Штатах. Свою долю вины здесь несут и демократы - и не только из-за их поддержки безудержного кредитования фирмами Fannie Mae и Freddie Mac, но и потому, что министры финансов в администрации Клинтона навязали либерализацию финансового рынка развивающимся странам. Нынешний кризис, конечно, обусловлен рядом причин, в том числе притоком в нашу страну с 2002 г. более 5 триллионов долларов избыточных накоплений из Китая и других стран Азии, но важнейшую роль в конечном итоге сыграло и представление о том, что магистральный путь развития - это неуклонное дерегулирование экономики. Шутка рейгановских времен - "Привет, я из правительства, и я хочу вам помочь" - сегодня, в свете героических попыток ФРС и Минфина удержать экономику у края пропасти, уже не кажется такой забавной.

Главное при пересмотре модели - не перегнуть палку уже в сторону регулирования. Финансовый сектор сильно отличается от других отраслей экономики тем, что его крах оборачивается гигантскими побочными издержками для всех остальных - именно поэтому в сентябре Конгрессу пришлось одобрить пакет финансовой помощи банковским учреждениям на 700 миллиардов долларов. Однако дерегулирование рынка труда, напротив, дало весьма позитивные результаты в плане снижения уровня безработицы и создания возможностей для быстрой адаптации к меняющимся условиям. Распределение доходов в Америке приобрело чрезмерный перекос в пользу богатых, но не следует решать эту проблему за счет возврата к прежней ситуации, когда на рынке труда доминировали профсоюзы.

Вторая основополагающая идея "рейганизма", нуждающаяся в переосмыслении, связана с налогообложением и государственными расходами - т.е. финансовой политикой. Рейган ввел в оборот тезис о том, что сокращение налогов не приводит к снижению государственных доходов, поскольку любое налогообложение душит экономический рост; он же всячески распространял и другую идею: увеличивать бюджетные расходы, за исключением оборонных - значит бросать деньги на ветер. И хотя при определенном уровне налогообложения этот тезис справедлив, сокращение налогов, проведенное в 1980-х и в начале 21 века, на деле способствовало лишь увеличению бюджетного дефицита и еще большей диспропорции распределения доходов в пользу богачей. Последствия этого дефицита, однако, много лет маскировались тем, что другие государства предпочитали держать свои постоянно растущие валютные резервы в долларах: это оттягивало "час расплаты", но в то же время гарантировало - когда бюджетный кризис все же произойдет, он будет крайнее жестоким.

Из-за такого отношения к налогообложению и расходам американская политическая система утратила способность, во-первых, бороться с надвигающимся тяжелейшим кризисом в сфере соцобеспечения и медицинского страхования, и, во-вторых, ограничивать энергопотребление. Самое лучшее, что мы могли бы сделать в этой сфере за последние двадцать пять лет - это ввести жесткий налог на углеводородное топливо в периоды, когда его цены относительно невысоки. Но ни у одного политика не хватило смелости это осуществить. Конечно, пока мы не выйдем из нынешней рецессии, говорить о повышении налогов не приходится, но рано или поздно Америке придется научиться жить по средствам.

Рейганизм во многом усилил представление о том, что у Америки - "особый путь". США - единственная из развитых демократических стран, где предлагаемое (в частности, Обамой) небольшое усиление прогрессивного характера подоходного налога подвергается нападкам как "социалистический" шаг, а идею о единой системе обязательного медицинского страхования - подобно той, что уже действует у нас в сфере автострахования - называют "социализацией медицины".

Третья идея рейгановской эпохи, которую необходимо пересмотреть, относится к внешней политике и методам американского влияния. Внешнеполитический курс Рейгана основывался на значительном наращивании обычных вооружений и усилении "нравственной четкости" в идеологической борьбе между демократическими государствами и диктаторскими режимами. Для того времени это был правильный подход, и к тому же Рейгану необычайно повезло: вскоре после завершения его "вахты" советская империя неожиданно развалилась - причем мирным путем.

До сегодняшнего дня многие консерваторы утверждают: СССР рухнул благодаря рейгановской жесткой линии, устанавливая причинно-следственную связь, которая в лучшем случае существовала лишь отчасти. Неоконсерваторы в особенности надеялись, что такой же последовательный сценарий - подавляющее военное превосходство Америки, обеспечивающее крах всех ее врагов - можно повторить и в других регионах мира. Величайшая трагедия Джорджа У. Буша заключается в том, что после 11 сентября он дал себя убедить: применив военную силу на Ближнем Востоке, он станет новым Черчиллем, борющимся против Гитлера, или Рейганом, сокрушающим Берлинскую стену. Он чрезвычайно переоценил опасность, с которой столкнулись Соединенные Штаты, и в результате предпринял шаги, которые усугубили все подлинные угрозы, связанные с распространением ядерного оружия и терроризмом. В процессе он также подорвал моральный авторитет Америки - а ведь он в конечном итоге представляет собой один из самых надежных источников нашего влияния.

Мало того: современный американский консерватизм построен на "ершистом" отстаивании нашего суверенитета и недоверии к международным институтам. Только страна, считающая себя гегемоном, может проводить такой курс, рассчитывая на успех. Но эта гегемония всегда была иллюзорной, - достаточно вспомнить о нашей неспособности "замирить" Афганистан без помощи союзников - а в сферах, не связанных с безопасностью, подобные представления попросту абсурдны. Мы создали глобализованный мир, порождающий большой спрос на глобальные же "общественные товары" - координация макроэкономической политики, безопасность, решение проблемы "несостоятельных государств", высокие стандарты здравоохранения, предотвращение эпидемий, сокращение выбросов углекислоты в атмосферу и т.п. Однако вместо того, чтобы создавать институты, призванные решать эти проблемы, США активно подрывают существующие международные структуры ради собственных краткосрочных внешнеполитических задач. Это проявляется по всем направлениям - от выхода из Договора по ПРО и ядерной сделки с Индией до обструкционистской позиции по проблеме глобального потепления.

Один из важных вопросов, остающихся пока без ответа, звучит так: означает ли результат ноябрьских выборов изменение политических предпочтений американского электората, которое, как в 1932 или 1980 г. приведет к долгосрочному идеологическому сдвигу? Консервативные деятели вроде Карла Роува (Karl Rove) утверждают, что американское общество остается "правоцентристским", указывая на то, что 46% избирателей все же проголосовали за Джона Маккейна (John McCain).

Станет ли такое изменение реальностью? Это зависит как минимум от трех факторов. Первый - глубина надвигающейся рецессии. Если - а это представляется весьма вероятным - она по масштабам не уступит спаду, начавшемуся в 1981 г., американцы по-прежнему будут сосредоточиваться на экономических вопросах, и "момента истины" придется ждать долго.

Во вторых, в первые месяцы после вступления в должность Обама должен продемонстрировать способность эффективно бороться с экономическим кризисом и проводить внешнюю политику: ему необходимо избежать затяжного переходного периода и предпринять "сильные" шаги, способные восстановить уверенность внутри страны и за рубежом. Необычайное искусство, с которым он провел избирательную кампанию, позволяет предположить, что новая администрация с самого начала будет действовать эффективно (и что общественная деятельность на "низовом" уровне - не такая уж плохая школа для будущего президента). Впрочем, поживем - увидим.

Третий фактор связан со способностью Обамы четко сформулировать общие идеи, которые должны определять характер новой эпохи и смогут в будущем служить "точками отсчета", не вызывающими возражений. Администрации Клинтона это не удалось: она попросту взяла на вооружение основные идеи рейганизма, лишь немного сдвинув политический курс влево. Через пятьдесят лет никто уже не вспомнит об "эпохе Клинтона" - но если новый президент сможет дать четкое определение принципов, за которые стоят Соединенные Штаты во внутренней и внешней политике, историки, возможно, будут говорить о том, что на смену "эпохе Рейгана" пришла "эпоха Обамы". В сфере идей ставки уже несколько десятков лет не были так высоки. Поэтому-то мы живем в столь тревожное, но и вдохновляющее время.

Фрэнсис Фукуяма (Francis Fukuyama),
("The American Interest", США)
16 ноября 2008