Энергокомплекс входит в пике?

То о чем так много говорили все казахстанцы от министров до дворников, по всей видимости, начинает сбываться.

Речь идет о состоянии энергокомплекса республики. Вернее о том, что энергокомплекс испытывает сегодня большие трудности, последствия которых, казахстанцы начали ощущать на себе еще прошлой зимой.

В квартирах Алматы, в зимние месяцы, отопительные батареи были едва теплыми. Электричество "вырубалось" с неумолимым постоянством. Жители южного города сидели при свечах, не снимая верхнюю одежду. Жалобы не находили адресатов. КСК кивало на теплотехников и электриков. Те "переводили стрелки" на свое начальство, которое, в свою очередь, во всем винило устаревшее оборудование теплоэлектроцентралей. Установка нового оборудования требует больших финансовых затрат. Круг замыкается риторическим вопросом: "Где деньги, Зин?"

О том, что ждет дальше Алматинский энергокомплекс и всю республиканскую энергосистему в целом, мы поговорили с общественным деятелем и консультантом в области энергетики Петром Своиком.

- Петр Владимирович, в чем вы видите основные проблемы электроэнергетической отрасли?

- За последние семнадцать лет отечественная энергетика стояла на месте. Развития этой отрасли, можно сказать, не было. Более того, даже капремонта толком никто не проводил. В отрасли начался застой. Раньше не было ни одного года, чтобы в Казахстане не вводились новые мощности. Для примера скажу, что только в Актюбинске и Уральске (в 80-х годах я работал заместителем управляющего "Зпказэнерго" по строительству) осваивалось в год несколько десятков миллионов рублей на ввод теплотрасс, котельных, энергетических мощностей.

К середине 90-х годов потребление "просело" почти в два раза, соответственно мощности высвободились, и можно было особо не заниматься ремонтом. Где-то с 2000 года начался медленный рост энергопотребления. Потом он стал постоянно увеличиваться на 7-8% в год, навстречу этому росту шла кривая снижения располагаемой мощности станций из-за старения. На юге республике эти две кривые: рост потребления и спад фактической мощности сошлись в 2003-2004 годах.

А в целом по Казахстану это случилось в нынешнем году. Несмотря на то, что у нас есть две крупнейшие экибастузские станции - одна полностью построенная, а другая введена, только на одну четверть, даже задействуя их мощные резервы, в эту зиму Казахстан входит с реальным дефицитом в 200-300 мВт. Что касается юга страны, то у нас дефицит уже порядка 600-800 мВт и даже выше.

- Можно ли этот дефицит устранить при помощи инвестиций?

- Хотя на это до сих пор не обращают внимания, я скажу совершенно поразительную вещь: в нашем национальном законодательстве, касающемся энергетики (закон об электроэнергетике, закон о естественных монополиях, закон об энергосбережении и т.д.), вообще ничего не сказано о развитии и инвестициях. Похоже, что авторы вовсе не знали таких слов.

Надо заметить, что инвестиции в энергетику, это не инвестиции в ресторанный, туристический или строительный бизнес. Энергетика, это такая базовая инфраструктура из которой желательно не черпать лишней прибыли. Потому что, если кто-то превращает энергетику в источник дополнительной коммерческой прибыли, что вполне понятно и разумно в том же строительстве, то в энергетике всякая частная прибыль накладывается дополнительным ценовым обременением на все на свете. Не только на экономику, но и на социалку и на бюджет.

Без электроэнергии в мире ничего не происходит. Поэтому такой подход, дескать, давайте, поднимем тарифы, тогда эта отрасль станет инвестиционно привлекательной, это профанация и примитивизм. К сожалению, наши руководители энергетической отрасли и те, кто повыше, именно так и понимают эту проблему. Мол, в энергетику инвестиции не идут, потому что там еще киловатт дешевый. Если мы сделаем его дороже, тогда к нам пойдут инвестиции. Это похоже на то, как в детском саду детишки рассуждают о взрослой жизни.

- Но ведь существуют программы и стратегии развития отрасли. Почему они не работают?

- У нас написаны программы развития по годам. Сколько нужно новых тепловых сетей, сколько надо построить ЛЭП, какие мощности надо ввести, - это все в программах есть, но нет механизмов внедрения данных программ. Наверное, если спросить министра энергетики, что будет построено в течение ближайших 10 лет в Казахстане, то он назовет несколько объектов. В техническом смысле это будет соответствовать тому, что надо.

Скорее всего, он начнет с балхашской станции, которую действительно, остро необходимо строить. Кстати, при этом все аккуратно замалчивают вопрос:

какая будет станция-то, угольная или атомная? Но какая бы она ни была, мощная электростанция там необходима. О чем будет говорить министр, приблизительно понятно. Но его слова не подкреплены системой. У нас нет нормально работающего конвейера обеспечивающего устойчивое развитие отрасли.

- Какие звенья должны входить в этот конвейер?

- Должны быть соответствующие проектные организации, которые занимаются: а) перспективным проектированием, составлением планов электроснабжения и теплоснабжения; б) искательские организации и структуры, разрабатывающие ТО, конкретные проекты и рабочие чертежи; в) специализированные на энергетическом строительстве генподрядные организации, субподрядчики по монтажу оборудования, землеустроительным, гидротехническим и другим работам. Все это требует определенной специфики.

Такой системы, на сегодняшний день, у нас нет. Остались какие-то руины советской инфраструктуры. Чуть-чуть сохранились проектные институты. Изыскатели давно "вымерли". Подрядчики, которые раньше регулярно вводили энергетические мощности, теперь просто растворились. В целом у нас нет той инфраструктуры, в рамках которой осуществляется развитие отрасли от проектирования, сбора средств и до разрезания ленточек при пуске вводимых мощностей.

Сегодня можно констатировать, что у нас нет не только динамики развития энергетики, но и не решена ее правовая база. По необходимости в том же Алматы, авральным порядком, уже 3-4 года вкладываются довольно серьезные деньги. И эти суммы постоянно растут. Надо, к примеру, срочно латать теплосети или строить новую нитку, или подстанцию, тогда аким пробивает в правительстве выделение бюджетных средств. На каком основании выделяют и вкладывают эти средства? Кто является заказчиком? Кто исполнитель этих работ? Каким образом вводятся основные фонды и к кому они переходят на баланс? Кто знает ответ на эти вопросы?

- А Вы знаете ответы на эти вопросы?

- Я знаю только, что алматинский энергокомплекс находится в "дочках" "КазМунайГаза", и это пока решает его проблемы. Но ведь там осуществляется, так называемое, перекрестное субсидирование, которое категорически запрещает закон о естественных монополиях. Можно ли в таком случае говорить об эффективно действующей правовой базе? Но проблемы Алматы нельзя не решать. А в том же Семипалатинске местные власти не располагают резервами такой структуры, как "КазМунайГаз". Им остается только говорить о том, как у них все изношено, и тоже выпрашивать бюджетные деньги.

- Отрасль, по Вашим словам, находится в упадке. Качество услуг постоянно снижается, но тарифы, тем не менее, растут. Как объяснить такой парадокс?

- Ситуация с государственным регулированием тарифов еще более дилетантская и безответственная, чем ситуация с развитием энергокомплекса в целом. Государственное тарифное регулирование существует при отрасли, как бы само по себе. Я скажу сейчас крамольную вещь, но это истина: методика назначения тарифов на киловатт, на гигакалорию, имеет отношение к реалиям выработки этого киловатта и электроэнергии, примерно такое же, как судьба человека к положению планет под которыми он родился.

Один пример, возьмем тепловые или электрические сети, особой разницы нет. Как на них определяется тариф? Берутся предполагаемые объемы отпуска на год вперед. Обычно их рассчитывают, исходя из старых объемов или, другими словами, списывают почти с потолка. Потом вычисляются предполагаемые средства, которые потребуются этой организации, для того, чтобы существовать весь год, - тоже предположительно. Одно делится на другое, так получается стоимость киловатт-часа и гигакалории.

Мало того, что это деление одной неопределенности на другую, так ведь ни тепловая, ни электрическая сеть в режимах своей деятельности и затратах практически не зависят от передаваемой нагрузки. У тепловой сети независимо от того, зима холодная или теплая, есть только два режима: зимний и летний. Зимой включают насосы и гоняют воду. Летом работают насосы поменьше. Если эту воду на ТЭЦ греют до более высокой температуры или более низкой, то на режиме работы тепловых сетей это никак не сказывается. Тем не менее, в зависимости от этого тепловики получают деньги.

То же самое - электрические сети. Они в принципе, существуют и работают не для того, чтобы передавать какие-то киловатты, а для того, чтобы быть готовыми их передавать. Электрическая сеть не знает, сколько киловатт требуется передать. Совершенно очевидно, что и у той, и у другой сети тарифная политика должна ориентироваться вовсе не на то, что я описал выше. Это не госрегулирование, а детский лепет.

Я уж не говорю о том, что средства, которые закладываются на год вперед, также берут с потолка. И теплосеть, и энергосеть - это организации, имеющие в год обороты на многие десятки, если не на сотни миллионов долларов. Алматинские организации, к слову, имеют обороты именно на сотни миллионов долларов. Эти обороты состоят из нескольких сотен строк, из которых несколько десятков важных и крупных. И все эти строки, так или иначе, зависят от рыночной конъюнктуры. Как можно в нынешних условиях, что-то спрогнозировать и угадать? Это просто невозможно.

Но государство подходит к этому делу более чем примитивно. Оно берет предполагаемые средства, берет предполагаемый отпуск, делит одно на другое и шлепает тарифы. Если энергетикам этих денег не хватает, они как-то пытаются выкручиваться, прошу заметить, они вовсе не экономят на воровстве или на окладах высоких руководителей. Они экономят на другом. Чем хуже ситуация в системе энергетики, тем, пожалуй, легче воровать. Всегда найдутся желающие ловить рыбку в мутной водичке.

- Но ведь над расчетом тарифов работают немало людей. Не могут же все до единого быть дилетантами?

- Люди, которые занимаются тарифной системой энергетики, просто не знают специфики этой отрасли. В АРЕМе (Агентство регулирования естественных монополий) работают всего несколько десятков человек. Они устанавливают тарифы для аэронавигации, для обслуживания судов в портах, на железной дороге, в энергетике, везде, где можно. Это правильно, государство обязано это делать. Но уважающее себя государство тарифные дела расскассирует.

Скажем, вся местная проблематика тарифов естественных монополий, отдается местным властям. И те сами разбираются с ней. Центральные власти осуществляют только методическое руководство. За собой государство оставляет только тарифное регулирование в стратегических отраслях. Причем и его оно специализирует. Если это энергетика, то есть комиссия по энергетики, если это железнодорожный транспорт, то есть комиссия по этому транспорту.

Причем, это именно комиссия, в которой представители государства соседствуют с представителями поставщиков, потребителей услуг, с независимыми экспертами. Тогда вырабатывается нечто системное. А в АРЕМ сидят люди, которые в лучшем случае что-то понимают в бухгалтерии в самом общем виде и знают правила документооборота. Вот весь уровень, на котором у нас происходит тарифное регулирование.

- Может быть, для упорядочивания тарифного регулирования нужно пересмотреть структурное разделение отрасли?

- Сегодня, по действующему законодательству, вся отрасль энергетики разделена на сферы естественного монополизма. Это: распределение, транспортировка, передача и сбыт. А генерация - это уже конкурентная среда. Что касается естественных монополий по транспортировке и сбыту, то это единая естественная монополия. У нас нет отдельно функций сбыта, транспортировки и т.д. Есть просто функция доставки электроэнергии от того места, где она вырабатывается, до того места, где она потребляется. Это единая естественная монополия и она должна подлежать тарифному регулированию, как единое целое.

На самом деле, тарифная система в этой естественной монополии делится на число юридических лиц. К примеру, КЕГОК имеет свои высоковольтные тарифы, а РЭКи (распределительные электросети) имеют свои тарифы. Между КЕГОКом, который работает с 500-ми кВт и самой слабенькой сельской электросетью, никакой функциональной разницы нет. Различия лишь в технологии.

Если ты передаешь большие объемы энергии на дальние расстояния, то нужно поднимать напряжение, а если объемы не большие, то надо давать низкое напряжение. А у нас так: если Талдыкорганский частник купил РЭК, то у него свои тарифы. А у того, кто доводит энергию до Талдыкорганского РЭКа тоже свои тарифы. Иными словами, тарифная политика здесь подстраивается к некой структурной чехарде.

- Некоторые эксперты считают, что на отечественном электроэнергетическом рынке нет полноценной конкуренции. Это сказывается на росте тарифов. Вы согласны с таким мнением?

- Дело в том, что в энергетике конкуренция сродни гонки трамваев. В энергетике конкуренции не может быть в принципе. Чубайс и Тэтчер могут с этим не согласиться, но они не энергетики и вводили либеральные рынки исключительно по политическим, а не по технологическим соображениям. Электроэнергию ничем нельзя заменить и без нее не возможно жить. У электроэнергии нет вкуса, цвета, запаха, ее невозможно подержать в руках. Электроэнергия стандартизирована абсолютно, невозможно похвастаться, что получаешь энергию от Диора или другого модного брэнда, выбирать ее можно только по стоимости. Но стоимость у каждой станции - объективно разная, а они работают все вместе, на всех потребителей!

Воображать, что станции в энергосистеме могут каким-то образом конкурировать друг с другом, значит просто не понимать сути процесса. Энергетический рынок, который мы сегодня имеем, ввел Мухтар Аблязов, списав его у Чубайса, а тот в свою очередь, позаимствовал механизм у Тэтчер, которая первой либерализовала энергетику.

На самом деле, "рынок" электроэнергии представляет собой некие парные долгосрочные контракты, которые кто-то с кем-то заключает. Вот и весь рынок. Он абсолютно не конкурентный, но еще и дефицитный, о чем мы уже говорили. Тогда спрашивается, каков рыночный параметр, по которому мы можем покупать электроэнергию у конкурирующих производителей? Этот параметр - цена. Отсюда следующий вопрос: что нужно сделать в энергетике для того, чтобы энергия была дешевле? Ответ напрашивается сам собой. Если у нас самая дешевая электроэнергия на Капчагайской ГЭС, то надо бросить все и строить вторую, третью, десятую капчагайскую ГЭС.

Но это невозможно, потому, что река Или одна. Поэтому вместе с капчагайской существуют алматинские ТЭЦ-1, ТЭЦ-2 и ТЭЦ-3, дающие энергию более дорогую, чем капчагайская. Но у них она все-таки более дешевая, поскольку вырабатывается на тепловом потреблении, чуть дороже - у Экибастузских ГРЭС, а к ним добавляется еще и энергия Джамбульской ГРЭС, которая самая дорогая, потому что сжигается мазут, но и без нее не обойдешься.

Вернемся к цепочке стоимости. Вот как примерно она складывается для Алматы. Сегодня относительно дешевый экибастузский киловатт или более дорогой джамбульский киловатт, системный администратор, в лице Минэнерго просто делит между потребителями, нагружая их той или иной стоимостью. Это тоже, как бы рынок. Но почему-то Минэнерго, определяя стоимость киловатта, забывает о структуре передачи. По этой структуре в Алматы физически не может быть джамбульской дорогой электроэнергии. Вся недостающая для баланса южной столицы электроэнергия приходит с севера, с Экибастуза. И только то, что осталось, уходит на юг, через Бишкек, в Тараз и дальше. Такова конфигурация ЛЭП.

Противоходом, из Тараза в Алматы киловатт передать физически невозможно. Но КЕГОК выдает Алматы некую квоту на джамбульскую электроэнергию и соответственно киловатт в Алматы стоит дороже. Притом, что мы в любом случае получаем экибастузскую, относительно более дешевую электроэнергию. Вот такие дела делаются на этом рынке.

- Кто, как вы считаете, должен отвечать за проблемы комплекса?

- Начнем с того, что здесь трудно найти виноватого. Есть "Казмунайгазэнергия", дочка большого "Казмунайгаза", которая является собственником и управляющим того, что общего названия не имеет. Есть знакомая аббревиатура - АПК, которая на самом деле, представляет собой только алматинские электросети и плюс немного областных. И есть еще Алматыэнергосбыт. Он собирает и делит деньги между предприятиями. Над всем этим стоит "Казмунайгазэнергия". Отвечать за возникновение проблем, по-хорошему, должна "Казмунайгазэнергия". Но кто у нас знает о существовании такой структуры? Так что вопрос о том, кому адресовать наши претензии остается открытым.

- Как, по-вашему, можно модернизировать систему оплаты-продажи электричества?

- На мой взгляд, в цепочке продажи электричества и оплаты должно быть всего три субъекта. Это производители электроэнергии (каждый со свои балансом и регулируемой ценой). Должна быть сетевая естественная монополия, как субъект государственной тарифной политики. И, наконец, потребители. На этом - все.

Другое дело, что объективно сетевых естественных монополий в Казахстане должно быть несколько - ввиду отсутствия или недостаточности связей между разными энергорынками. Например, Южный энергорынок и Центрально-Северо-Восточный - мощности ЛЭП-500 между ними остро не хватает.

В любом случае, на любом рынке, скажем, Южном, должна быть одна естественная сетевая монополия. Но это не может быть контора по сбору денег. Это организация, которая занимается покупкой электроэнергии у производителей, доведением ее до потребителей, сбором денег с потребителей и расплатой из этих денег с поставщиками электроэнергии.

Для чего нужно вести накопительный учет: у кого, сколько и по какой цене эта организация купила киловатт. Через этот накопительный учет она должна выставлять нам платежки и собирать деньги,чтобы расплачиваться с поставщиками. Остальные средства, согласно правильной государственной тарифной политике, распределять между своими подразделениями.

- Может ли слияние таких организаций, как "Самрук" и "Казына" создать условия для привлечения в отрасль дополнительных инвестиций?

- В принципе, такое слияние по-своему логично. Коль скоро государство оставляет за собой производственные мощности и финансовые структуры, то за исключением других очевидных решений может сгодиться и это. Хотя я абсолютно уверен, что из данной затеи ничего не получится. Этот монстр может оказаться управляемым только с точки зрения разворовывания средств. О каком-то повышении эффективности использования денег, и мощностей, здесь говорить не приходится.

Такое слияние, скорее всего, показатель настроя нашего Президента, который всерьез обеспокоен экономической ситуацией и концентрирует все силы в одном кулаке. Так что это не более чем аварийно-спасательное, вынужденное мероприятие. Что касается инвестиций, то просто так брать средства где-то на стороне и бросать их в энергетику по объективной необходимости, конечно можно. Точно так же, как "МунайГаз" и госбюджет это делают для Алматы. Так же, по мере ухудшения ситуации, поступят и с энергетикой в целом. Зима в этом году, по всей видимости, будет для нас нелегкой. Хуже, чем в прошлом. Ведь дефицит и износ идут по нарастающей.

- Есть ли возможность хоть как-то оживить мрачные картинки в сфере электроэнергетики, которые вы нарисовали?

- Можно было бы оценить сегодняшнее положение дел в отрасли, как критическое. Но, всегда находятся какие-то выходы, подпорки. Может быть, и в этот раз повезет. При нынешних правительстве и парламенте, ждать кардинального изменения ситуации было бы наивно. Сегодня казахстанской электроэнергетике, по пятибалльной системе, я поставил бы оценку "три с минусом". Объективно, если начать исправлять ситуацию с сегодняшнего дня, то первые положительные результаты мы получим через 4-5 лет. Это если вводить небольшие мощности. Если делать что-то более серьезное, к примеру, строить блоки на Экибастузе-2 (их должно там быть восемь, а сейчас только два), то на каждый блок уйдет самое малое, три года.

Что касается Алматы, то помимо всех прочих экономических неприятностей, которые надвигаются, в городе каждый год физически растет дефицит электроэнергии где-то на 100-150 мегаватт. С этим ничего поделать нельзя. Все что предпринимает сейчас акимат южной столицы, это улучшение транспортирующих мощностей, строительство новых колец сетей и трансформаторных подстанции. Но в Алматы за 20 лет не ввели не одного нового МегаВатта.

28.11.2008, Степан Черкасов , специально для