Паранойя

Перед прошедшей недавно выставкой "Нефть и газ Туркменистана" я получил несколько писем от журналистов различных зарубежных СМИ. Все письма содержали информацию о том, что этим журналистам удалось получить визы на въезд в Туркменистан для участия в выставке и просьбы о встречах для бесед о современной жизни в Туркменистане. Как водится в подобных случаях, мы заранее оговорили время и места встреч, различные условные сигналы и описали друг друга для быстрого узнавания.
Я заранее предупредил своих визави о том, что возможно их будут довольно плотно опекать представители принимающей стороны, буквально, находясь в непосредственной близи или создав очень плотный график мероприятий и экскурсий. Такие приемы используются туркменскими властями постоянно и для того, чтобы максимально ограничить возможность несанкционированных контактов зарубежных журналистов с их туркменскими коллегами и обычными жителями страны, а также ограничить перемещение журналистов только в пределах "белого города", который является выставочной витриной страны и не позволить им увидеть все остальное.

Другим и не менее, а может быть и более важным мотивом слежки за иностранными журналистами является выявление граждан Туркменистана, которые на такие несанкционированные контакты решились. Подобная самостоятельность властями определена как недопустимая и расценивается почти как "измена родине".

Эта практика была распространена во времена Туркменбаши, но тогда число въезжающих журналистов было сведено к минимуму, а сейчас руководство государства делает вид, что "открывает двери страны", но получить визу, а также свободно передвигаться по стране иностранным журналистам также трудно, как и в былые времена. Тех же журналистов, которых впускают в страну на праздничные или выставочные мероприятия, власти опекают, словно это не журналисты, а сотрудники вражеских спецслужб. Соответственно и все встречи с иностранными журналистами журналистам местным приходится организовывать в манере шпионских детективов.

Договорившись о встрече с первым журналистом в кафе одного из торговых центров, я пришел туда заранее. Ближе к назначенному времени я обратил внимание на активность специфически одетых (в строгих костюмах с обязательной рацией в руках) молодых людей. Переговариваясь по рациям, они переходили с этажа на этаж торгового центра, заглядывая в магазины и кафе. При появлении в здании ожидаемых мною журналистов, эти наблюдатели устроили настоящую "карусель" вокруг них, как в дешевых шпионских боевиках, сообщая друг другу об их передвижениях. Все эти действия делались настолько демонстративно (или непрофессионально), что были заметны всем присутствующим и иностранным журналистам в том числе. Естественно встречу пришлось отменить, я покинул это место. Как выяснилось при следующей встрече с этими журналистами, один из них по неосторожности несколько раз назвал место встречи при разговорах с коллегами по гостиничному телефону. Это определило и слежку за ними, и "профилактические мероприятия" на месте нашего рандеву. В следующий раз они были осмотрительней и долго ездили на такси по городу, чтобы убедиться в отсутствии каких-либо признаков слежки и, соответственно, не называли вслух место встречи. Выехав из страны, эти журналисты написали, что по возвращению в гостиницу их встречали все те же молодые ребята в штатском, которые при появлении журналистов начали с кем-то быстро переговариваться по рациям. Они же постоянно продолжали опекать моих знакомых до отъезда из Туркменистана.

Следующий контакт с другим журналистом должен был состояться на одном из банкетов, проходивших в рамках мероприятий выставки. Стоило нам подойти друг к другу и завязать беседу, как рядом появились два молодых человека, которые довольно бесцеремонно старались подойти как можно ближе и услышать содержание беседы. Когда мы перешли на английский, что бы хоть как-то обезопасить содержание нашей беседы от посторонних ушей, один из нашего навязанного окружения начал судорожно стараться включить какой-то прибор, которой находился у него под одеждой. Судя по всему это было записывающее устройство, слишком близко к нам он старался пододвинуть свое плечо. Мы с моим собеседником взяли по бокалу вина, оставили свои столовые приборы и стали прогуливаться взад-вперед по банкетному залу, стараясь обходить как настырных кураторов, так и другие группы.

На вопрос собеседника о том, что же хотят проконтролировать спецслужбы и власти подобным образом, я сразу даже не нашел, что ответить. Я объяснил, что ранее, при Ниязове подобные контакты контролировались из принципа, на все несанкционированные контакты с иностранцами – журналистами и дипломатами, власти смотрели как на почти свершившуюся измену родине. Сейчас же контроль за такими контактами более конкретизирован. Нужно пресекать излишнее журналистское рвение и выявлять инициативных контактеров из числа туркменских граждан. Власти пытаются открыть страну и показывать только то, что считают нужным.

Немаловажным фактором существования паранойи во властных структурах является сознательное ее культивирование высшими и средними чинами Министерства национальной безопасности. Основным мотивом служит необходимость постоянного доказательства своей необходимости с одной стороны и состоятельности и компетентности, с другой. Если при Ниязове "чекисты" просто выполняли спущенные сверху директивы, то сейчас они во многом сами определяют спектр угроз государственной безопасности, часто высасывая из пальца проблему и раздувая из нее угрозу национального масштаба. И именно к таким угрозам они относят деятельность журналистов, представляя властям опасность этой деятельности соразмерной с подготовкой какой-нибудь "цветной революции".

Мой собеседник сказал, что обязательно будет писать об этом, уж больно навязчиво выглядит внимание сотрудников спецслужб ко всем иностранцам и это сильно диссонирует с заявлениями самих властей об "открытости" и "демократизации страны".

На следующий день я обнаружил, что все мои телефоны, домашний и мобильный - отключены. Я обратился в службу ремонта и в компанию сотовой связи. Там мне обещали помочь, но реально вся связь заработала через два дня, когда конференция уже закончилась и все иностранные журналисты покинули страну.

Тем не менее, по просьбе своих зарубежных коллег, я решил передать через приехавших журналистов подборку материалов, характеризующих состояние СМИ в Туркменистане. Там не было ничего необычного, только туркменские газеты и журналы, записи программ туркменского телевидения, несколько книг, написанных президентом, а также плакаты с его портретами и родословной. Не рискнув оставлять посылку на ресепшен гостиницы, я стал дожидаться приезда группы журналистов с очередной экскурсии. Через пять минут в холле гостиницы меня окружали уже двое молодых людей с рациями, через десять минут их уже было пятеро. Видя в моих руках пакет с посылкой они сильно нервничали, но в холле гостиницы, где было полно иностранцев, они не рискнули даже подходить ко мне, не то, что препятствовать моим контактам с иностранцами. Мне удалось дождаться моих знакомых и вручить им посылку под пристальными взглядами людей с рациями. Как я и ожидал, сразу после выхода из гостиницы меня остановили двое и довольно грубо начали расспрашивать о том, что я передавал иностранным журналистам. Я начал объяснять, но меня снова грубо перебили с сказали: "Сейчас поедешь с нами и будешь писать объяснительную". Я сказал, что никуда не поеду, если кому-то нужны мои объяснения, то пусть вызывают меня официально, повесткой. В этот момент у выхода гостиницы появилась группа иностранцев и мои собеседники умерили свой пыл, ограничившись словесными угрозами, поспешили удалиться, при этом продолжая непрерывно переговариваться по рации.

На следующий день мне позвонил, как он сам себя назвал, сотрудник министерства национальной безопасности и начал расспрашивать о том, что же я передал иностранному журналисту. Я составил словесную опись всей посылки. Но моего собеседника в первую очередь интересовало, не передавал ли я каких-то материалов, содержащих государственную тайну (?!), материалы, подрывающие государственный строй (?!), клеветнические материалы (?!), и кому именно предназначалась моя посылка. В первую очередь их интересовали носители электронной информации – CD, флеш-карты. Пришлось еще раз подтверждать, что все переданные материалы имеют вполне легальное происхождение и содержат не более клеветы, чем в официальных средствах массовой информации. В ответ мне было сказано, что ".. мы будем внимательно следить за всеми публикациями, которые появятся в западных СМИ после этой конференции. Если мы поймем, что негативная информация, прозвучавшая в них была предоставлена тобой (мною), то будут последствия". Меня также предупредили, что ровно через неделю в Ашхабад пребывает большая делегация японских журналистов и меня самым настоятельным образом "просят" воздержаться от встреч с ними. Об этом визите группы японских журналистов я на тот момент еще ничего не знал, мой телефон до этого разговора был заблокирован и я не мог выйти в интернет. Окончив разговор, я решил проверить свою электронную почту. Там я и обнаружил два письма от своих японских коллег с просьбой о встрече и беседе о современной жизни в Туркменистане. Наверняка содержимое моего почтового ящика и именно этих писем стало известно спецслужбам и они решили упредить все мои действия.

В день приезда японских журналистов снова раздался звонок телефона и тот же "сотрудник министерства национальной безопасности" напомнил мне о том, что японская делегация приехала и мои контакты с ними "нежелательны". "А лучше, вообще не покидайте свой дом", закончил беседу "сотрудник". Сразу после этого снова перестали работать мой домашний и мобильный телефоны. У ворот моего дома появилась машина с двумя молодыми людьми, все время говорящими по рации. Я отложил все свои дела и встречи, остался дома и начал писать этот материал.

04.12.2008
Алты Бегмурадов