Два обстоятельства оказали наиболее значимое воздействие на развитие российско-казахстанских отношений в 2008 году. С одной стороны, это мировой экономический и финансовый кризис, которого не удалось избежать ни одной из стран постсоветского пространства. С другой, это августовские события в Южной Осетии, заложившие основу новой реальности во всей системе международных отношений.
Оба эти фактора могли кардинально повлиять на состояние российско-казахстанских отношений, как с позитивной, так и с негативной точки зрения. В сторону сближения или, напротив, удаления друг от друга. Особенно это касалось событий на Южном Кавказе, когда не только казахстанские эксперты, но и часть окружения Нурсултана Назарбаева были откровенно напуганы той решительностью и жесткостью, с которой Россия начала отстаивать свои геополитические права в "постсоветской зоне ответственности".
Но не повлияли. Все произошло в точном соответствии с классическим изречением - много шума и ничего. Многовекторная Астана четко "дозировала" проявления своей "лояльности" новому кремлевскому курсу. Выводила инвестиции из Грузии, но Абхазию не признавала. Осуждала агрессию, но в предельно выверенных и максимально нейтральных выражениях. Максимальные эмоции на словах позволил себе только сам казахстанский лидер.
Впрочем, если рассматривать российско-казахстанский диалог с позиций отношений между двумя главными персонажами, то, заметим, что по крайней мере внешне вступление на кремлевский престол Дмитрия Медведева не привело к каким-либо ощутимым подвижкам по основным направлениям отношений между Москвой и Астаной, опять-таки ни в позитивном, ни в негативном смыслах.
Многие эксперты полагали, что формат сотрудничества в стиле Назарбаев-Путин носит, если так можно сказать, эксклюзивный характер, и более молодому по возрасту Дмитрию Медведеву будет достаточно сложно столь же быстро завоевать необходимый авторитет во взаимоотношениях с аксакалом казахстанской политики.
Однако каких-либо отрицательных изменений в механизме двусторонних отношений с заменой ВВП на Дмитрия Анатольевича не произошло, хотя в Ак Орде все еще пытаются разобраться в хитросплетениях двуглавой кремлевской конструкции. Уже хорошо, что Медведев и его личное окружение однозначно рассматриваются евразийскими партнерами как главный, хотя и не единственный центр силы в российской политике.
Впрочем, у казахстанской элиты было не так много возможностей для проявления собственных амбиций в контактной зоне с Кремлем. На это как раз в первую очередь и повлияли обстоятельства "мирового апокалипсиса", поскольку ни для кого не секрет, что кризис в Казахстане начался еще год назад, а сейчас страну захлестнула очередная волна экономической и финансовой нестабильности. Не самый удобный момент для того, чтобы менять на переправе партнеров и, замечу, товарищей по несчастью.
Гораздо удобнее вести разговор о выделении кредитной линии, создании совместных стабилизационных резервов, хотя всем понятно, что и у России, несмотря на все многочисленные "фонды про запас", денег осталось не так уже много.
Ситуация, связанная с негативными экономическими трендами, вновь актуализировала дискуссию о возможности создания "единой подушки безопасности" на постсоветском пространстве для борьбы с кризисом в рамках основных интеграционных проектов, в частности СНГ и ЕврАзЭС.
Последняя встреча Нурсултана Назарбаева и Дмитрия Медведева в Боровом, на первый взгляд, кажется серьезным шагом на пути к подобной координации действий. Из нескольких десятков подписанных документов значительную часть можно рассматривать в формате единой антикризисной программы.
Например, создание совместного фонда размером в 10 млрд. долларов для содействия в преодолении последствий экономического кризиса. Но, как уже было в ситуации с созданием Евразийского Банка Развития, реальность часто корректирует благие планы и намерения руководства России и Казахстана. Гипотетически подобного рода инициативы действительно могут сыграть определенную роль в минимизации кризисных тенденций. Но только в том случае, если их реализация будет действительно идти на многосторонней основе, в прозрачных схемах, с ясными целями и задачами.
Напомним, что участниками-партнерами этого фонда кроме России и Казахстана являются еще три государства СНГ, обладающие значительно меньшими ресурсами и возможностями, нежели Россия и Казахстан.
Присутствует ощущение, что оценить последствия влияния мирового экономического кризиса, а значит, системного изменения геоэкономических реалий не могут пока ни в Москве, ни в Астане.
Поэтому стратегические партнеры предпочитают осторожничать, не делать резких движений ни в политической, ни в энергетической сферах. Даже фактический отказ Казахстана от признания независимости Южной Осетии и Абхазии был в Москве воспринят достаточно индифферентно. Хотя всем понятно, что Никарагуа не очень-то удачная замена лидеру Центрально-Азиатского региона.
Российский политолог Юрий Солозобов четко обозначил все фобии российской элиты в отношении Казахстана: "Экспертов по Центральной Азии часто спрашивают: как соотносится политика "многовекторности" Казахстана с курсом на союз с Россией? Не будет ли наша интеграция идти по формуле "два пишем, три в уме"? Не получится ли так, что отношения между двумя нашими странами станут лишь дымовой завесой, а реальные интересы Астаны направятся в три другие стороны - США, Китай и ЕС. А иначе как связать с планами на десятилетие вперед, обсуждавшимися в Боровом, укрепляющееся стратегическое сотрудничество с КНР? И почему государственная программа "Путь в Европу" все чаще называется новой повесткой дня для современного Казахстана? И как расценивать стремление Астаны одновременно быть военным союзником ОДКБ и НАТО? Что стоит за спешным предоставлением американским самолетам запасного аэродрома в Алма-Ате? Или начальник российского Генштаба просто пошутил, говоря о будущих базах США в Казахстане?"
Но, в конце концов, еще есть время переломить чрезмерно прагматическую линию, которая все более укореняется по периметру двусторонних отношений и попытаться добавить в них чуть больше романтики. Тем более что по последним опросам ВЦИОМ очевидно, что Казахстан все более отстает в сознании среднестатистического россиянина, с точки зрения статуса и значимости страны, как главный партнер России. Это место уверенно держит Республика Беларусь.
Так что нет предела для совершенства. Главное, чтобы наши отношения развивались в русле единой стратегии и абсолютной прозрачности взаимных намерений.
Все очень просто. Российско-казахстанские отношения давным-давно перестали быть предметом только лишь двустороннего формата взаимодействия. Любой проект, особенно если он касается сферы энергетического диалога, всегда рассматривается с позиций, в том числе, и внешних сил, которые так или иначе пытаются повлиять на направленность взаимодействия Москва-Астана.
Многовекторная дипломатия - это теперь выбор не только Казахстана, но и, как это ни парадоксально, России, и это обстоятельство необходимо учитывать, когда мы говорим о перспективах российско-казахстанского диалога в следующем 2009 году.

Эдуард Ковель