Глобализм, как высшая стадия финансового империализма, канун мировой …ской …волюции или марксистско-ленинский маркусизм пополам с фукуямо-хантингтонизмом, как вечное живое учение. Часть 1

Новое – это хорошо забытое старое

Слово кризис, еще в начале года запретное для произнесения серьезными политиками и бизнесменами, теперь, с приставкой мировой, прочно вошло в лексикон самых крупных и, по должности, острожных в высказываниях деятелей. Из уст глав государств запросто звучат слова, что нынешний мировой кризис – серьезнее, чем Великая Депрессия 1929 года, и вообще, что такое случается раз в сто лет.

Но, позвольте, ведь сто лет назад мировая экономика была нисколько не похожа на нынешнюю, да и от тридцатых годов прошлого века мы ушли слишком далеко, чтобы проводить какие-то аналогии. Выходит, ныне происходящее – уникально и неповторимо, ничего подобного ранее мир не переживал, соответственно, ни в какое отражение прошлого, чтобы увидеть грядущее будущее, заглянуть не удастся.

Живее всех живых

Ой, не скажите, вот вам, например, такая цитата:

Свободная конкуренция есть основное свойство капитализма и товарного производства вообще; монополия есть прямая противоположность свободной конкуренции, но эта последняя на наших глазах стала превращаться в монополию, создавая крупное производство, вытесняя мелкое, заменяя крупное крупнейшим, доводя концентрацию производства и капитала до того, что из нее вырастала и вырастает монополия: картели, синдикаты, тресты, сливающийся с ними капитал какого-нибудь десятка ворочающих миллиардами банков.

Согласитесь, вполне свежо звучит. Единственно, вот эти старомодные словечки – картели, синдикаты, тресты отдают временами Теодора Драйзера и Джека Лондона. Впрочем, текст принадлежит отнюдь не беллетристу, и далее автор продолжает:

Монополистические союзы капиталистов, картели, синдикаты, тресты, делят между собою прежде всего внутренний рынок, захватывая производство данной страны в свое, более или менее полное, обладание. Но внутренний рынок, при капитализме, неизбежно связан с внешним. Капитализм давно создал всемирный рынок. И по мере того, как рос вывоз капитала и расширялись всячески заграничные и колониальные связи и "сферы влияния" крупнейших монополистических союзов, дело "естественно" подходило к всемирному соглашению между ними, к образованию международных картелей. Это - новая ступень всемирной концентрации капитала и производства, несравненно более высокая, чем предыдущие.

В переводе с языка начала прошлого века на современный, международный картель – это транснациональная компания. В остальном текст осовременивать не требуется – описание точное.

И в то же время монополии, вырастая из свободной конкуренции, не устраняют ее, а существуют над ней и рядом с ней, порождая этим ряд особенно острых и крутых противоречий, трений, конфликтов. Монополия есть переход от капитализма к более высокому строю.

Чуете, куда автор выворачивает, - вспомним, кто и когда заговорил об исторической неизбежности перехода капитализма к этому самому более высокому строю?

Да, это В.И.Ульянов (Ленин), работа - "Империализм, как высшая стадия капитализма", написанная в 1916 году.

Критические заметки по монопольному вопросу

Ну, насчет перехода капитализма к коммунизму-социализму, тогда мы знаем, что из этого получилось. Зато вот что заслуживает самого серьезного внимания, - это сделанная еще в начале прошлого века констатация уже состоявшегося всемирного рынка, всемирной концентрации капитала и производства. И тогда, и сейчас – это в самую точку. С тем только добавлением, что за сто лет определение всемирный приобрело географически завершенный вид.

Дальше капитализму (в его нынешней модели) на земном шаре расширяться просто некуда – это важное для наших дальнейших рассуждений обстоятельство мы здесь заранее подчеркнем.

Как подчеркнем и тоже окончательно дозревшую за прошедший век мировую концентрацию капиталов и производственных мощностей. Число ведущих мировых банков и финансовых структур – считанное, как считано и количество мировых производителей, специализирующихся на всех сколько-нибудь важных товарах и услугах глобального рынка. Какую из рыночных ниш ни возьми, все сконцентрировано у двух-трех, пяти-семи, максимум, – десяти-пятнадцати, ведущих производителей. Автомобили, компьютеры и сотовые телефоны, телевизоры, холодильники, стиральные машины, посуда, парфюмерия и фармацевтика, детские товары и питание, высокая мода … все, все, все производится ограниченным числом мировых брэндов. Каждый – с фирменной сетью дистрибьюции.

В промышленном производстве, энергетике, нефте- и газодобыче, черной и цветной металлургии, химической, текстильной, легкой и пищевой промышленности, авиа- судостроительном и всем прочем машиностроении, - везде и везде, тот же самый раздел мирового рынка между тремя-четырьмя, в пределе – десятком-другим транснациональных компаний. Каждая из которых имеет экономическую мощь, превосходящую большинство государств мира. Не случайно в списке пятидесяти "самых конкурентоспособных" - мировых лидеров по объемам ВВП и собственного бюджета, частных компаний больше, чем государств-суверенов.

Конкуренция между ними – существует, конечно. Но говорить о ее "чисто рыночной" природе – не приходится. "Цептер" и "Тефаль", "Самсунг" и, например, "Индезит", "Тойота" и, скажем, "Фольксваген" - они не столько конкурируют, сколько совместно эксплуатируют мировой рынок. Определенным образом разделив между собой ниши "цена-качество". Это, конечно, не прямой сговор, но отнюдь и не бескомпромиссная конкуренция. Выбор у покупателя как бы и есть, но его особо и нет. Конечно, ни одна мировая компания не будет слишком уж завышать прибыль – все же конкуренты рядом, но и чтобы кто-то из них сильно цены сбросил – тоже исключено.

Короче, это уже такой глобально-рыночный конкурентно-монопольный феномен, с которым ни одно национальное правительство ничего не способно сделать, да и не пытается.

О китайских товарищах капиталистах – последних истинных марксистах

Как ни крути, а получается вполне по Марксу, который еще в домонополистическую эпоху теоретически показал, что именно свободная конкуренция и ведет к вытеснению мелких производителей крупными. Вообще, связь времен – просто кричит о себе. Та же упомянутая фраза насчет свободной конкуренции, из которой эти монополии выросли, и которая, не устраненная, существует рядом с ними, порождая конфликты… - написанная в начале прошлого века, на материале уже тогда оформившегося в империализм капитализма, она и сейчас "живее всех живых".

Сегодня глобальную свободную конкуренцию поддерживает лишь Китай, наловчившийся заполнять весь мир подделками под любые мировые брэнды, а также пресловутый малый и средний бизнес, на долю которого в каждой стране остаются лишь ниши, транснациональных гигантов попросту не интересующие.

Впрочем, и Китай гигантскими шагами идет от имитации продукции мировых компаний к укоренению у себя самих этих компаний, и ведущие наднациональные производители, ставшие еще и китайскими, очень скоро сами станут довлеть над кустарями, вытесняя и уничтожая их.

По ленинскому пути

Короче, столетняя ленинская цитата, хотя и еще чуть-чуть обгоняет наше время, правильно отражает нынешнюю реальность и тенденции. Так, поскольку едва преодолев порог XXI века, мир ввергся в глобальный экономический кризис, начавшийся с кризиса финансового, к месту такое извлечение из классического наследия:

На пороге XX века мы видим образование иного рода монополий: во-первых, монополистических союзов капиталистов во всех странах развитого капитализма; во-вторых, монополистического положения немногих богатейших стран, в которых накопление капитала достигло гигантских размеров. Возник громадный "избыток капитала" в передовых странах. Для старого капитализма, с полным господством свободной конкуренции, типичен был вывоз товаров. Для новейшего капитализма, с господством монополий, типичным стал вывоз капитала.

По мере развития банкового дела и концентрации его в немногих учреждениях, банки перерастают из скромной роли посредников во всесильных монополистов, распоряжающихся почти всем денежным капиталом всей совокупности капиталистов и мелких хозяев, а также большею частью средств производства и источников сырья в данной стране и в целом ряде стран. Это превращение многочисленных скромных посредников в горстку монополистов, составляет один из основных процессов перерастания капитализма в капиталистический империализм.

Ведя текущий счет для нескольких капиталистов, банк исполняет как будто бы чисто техническую, исключительно подсобную операцию. А когда эта операция вырастает до гигантских размеров, то оказывается, что горстка монополистов подчиняет себе торгово-промышленные операции всего капиталистического общества, получая возможность - через банковые связи, через текущие счета и другие финансовые операции - сначала точно узнавать состояние дел у отдельных капиталистов, затем контролировать их, влиять на них посредством расширения или сужения, облегчения или затруднения кредита, и, наконец, всецело определять их судьбу, определять их доходность, лишать их капитала или давать возможность быстро и в громадных размерах увеличивать их капитал.

Концентрация производства; монополии, вырастающие из нее; слияние или сращивание банков с промышленностью - вот история возникновения финансового капитала и содержание этого понятия.

Финансовый капитал, концентрированный в немногих руках и пользующийся фактической монополией, берет громадную и всевозрастающую прибыль от учредительства, от выпуска фондовых бумаг, от государственных займов и т.п., закрепляя господство финансовой олигархии, облагая все общество данью монополистам.

Исключительно высокая прибыльность выпуска ценных бумаг, как одной из главных операций финансового капитала, играет очень важную роль в развитии и упрочении финансовой олигархии. "Внутри страны нет ни одного гешефта, который бы давал хотя приблизительно столь высокую прибыль, как посредничество при выпуске иностранных займов",- говорит немецкий журнал "Банк". "Нет ни одной банковой операции, которая бы приносила такую высокую прибыль, как эмиссионное дело".

Таким образом, финансовый капитал в буквальном, можно сказать, смысле слова раскидывает свои сети на все страны мира. Большую роль играют при этом банки, учреждаемые в колониях, и их отделения. Страны, вывозящие капитал, поделили мир между собою, в переносном смысле слова. Но финансовый капитал привел и к прямому разделу мира.

Извините за длинное цитирование – очень уж показательны исторические параллели. Вот, например, нынешний мировой кризис разразился сначала на рынке денег, и первыми пострадавшими от него стали получатели ипотечных и прочих кредитов, а затем и сами банки, - пожалуйста, читайте:

На международном рынке капиталов разыгрывается с недавнего времени комедия, достойная кисти Аристофана. Целый ряд чужестранных государств, от Испании до Балкан, от России до Аргентины, Бразилии и Китая, выступают открыто или прикрыто перед крупными денежными рынками с требованиями, иногда в высшей степени настоятельными, получить заем. Денежные рынки находятся теперь не в очень блестящем положении, и политические перспективы не радужные. Но ни один из денежных рынков не решается отказать в займе, из боязни, что сосед предупредит его, согласится на заем, а вместе с тем обеспечит себе известные услуги за услуги.

Недетская болезнь левизны в капитализме

Ну и, наконец, столетней давности подвод к такой опять приобретающей злобу дня теме:

Капитализм в его империалистской стадии вплотную подводит к самому всестороннему обобществлению производства, он втаскивает, так сказать, капиталистов, вопреки их воли и сознания, в какой-то новый общественный порядок, переходный от полной свободы конкуренции к полному обобществлению.

Не сочтите за натяжку (о полном обобществлении речь, конечно, не идет), но чем, спрашивается, заняты сейчас правительства всех без исключения государств, объединенных глобальным рынком, от самых развитых и до не очень, от исторических столпов либерального капитализма до новообращенных? Они – осуществляют государственное вмешательство в свободный рынок, дают кредиты и субсидии, замещают выпадающие доходы. Преимущественный же механизм всей такой господдержки – это выкуп акций системообразующих банков и таких же системообразующих компаний. То есть – национализация. Причем именно США – мировой лидер по части теории и практики экономического либерализма, лидирует теперь именно в огосударствлении стратегического частного бизнеса.

Да, это подается (и осознается, - по всей видимости) как вынужденные антикризисные меры, подразумевающие некие ограничения по времени и глубине охвата. Однако, каковы эти ограничения, сколько еще и каких банков, каких ведущих компаний придется частично (или полностью?) взять под госопеку, как и когда предполагается обратный процесс ренационализации частного бизнеса, этого сами авторы и исполнители национальных антикризисных стратегий - не знают.

Повод – предотвращение экономического краха, но факт есть факт: глобально-аварийно рождается еще не виданный миром симбиоз государственных и частных капиталов, не имеющий пока ни своего названия, ни теории. Хотя ясно и без теории, что переживаемый миром кризисный период - переходный, и что всю нынешнюю глобальную экономику куда-то (по-ленински) втаскивает.

***

Итак, первую часть (опираясь на прочно подзабытые авторитеты прошлого века) мы закончили констатацией, что ныне переживаемый миром кризисный период, как и перед Первой мировой (Первой империалистической) войной, сходно переходный, и что всю нынешнюю глобальную экономику опять куда-то втаскивает.

12.01.2009

Часть 2-я

***

Шаг вперед, два шага назад

Итак, первую часть (опираясь на прочно подзабытые авторитеты прошлого века) мы закончили констатацией, что ныне переживаемый миром кризисный период, как и перед Первой мировой (Первой империалистической) войной, сходно переходный, и что всю нынешнюю глобальную экономику опять куда-то втаскивает.

Впрочем, нормально трезвомыслящие люди от всей такой апокалиптики могут спокойно отмахнуться. Известно ведь, что рыночная экономика развивается циклически, чередование подъемов и спадов – это способ ее существования. Как червяк-землемер, чтобы двигаться, должен то сжиматься дугой, то растягиваться во всю длину, иначе он не умеет, - таким уж создала его Природа. Аналогично, надувание и сдувание всяческих фондовых, ипотечных или нефтяных "пузырей" - это, конечно, плохо для отдельных игроков и сегментов, но в целом для Рынка – хорошо. Потому что только так рынок может дышать и двигаться, а, значит, – и жить. Вечно.

G20 – палец в рот не клади!

Да, нынешний кризис глубок, как никогда, но он не первый, и не последний. И у него есть дно, и оно будет пройдено, а потом, как всегда, опять начнется подъем. В конце концов, если такие разные авторитеты, как Путин с Медведевым и МВФ с Мировым банком единодушны в том, что нового экономического подъема следует ждать к весне следующего года, - то почему мы должны не питать таких же надежд?

Или вот Пол Кругман – последний (в смысле – прошлогодний) лауреат Нобелевской премии по экономике – он у нас пессимист, заявляет, что кризис продлится не менее трех лет. Неприятно, конечно, но хотя бы и три года – перетерпим!

С другой стороны, все мировые авторитеты в один голос признают, что из нынешнего кризиса глобальная экономика выйдет какой-то совсем иной, а вот какой – на это счет мало что вразумительного. Пока мировые лидеры договорились лишь о том, что будут договариваться о новых конфигурациях мировой финансовой системы и мирового рынка. (Если конечно идущие сейчас на рынках процессы согласны ждать этих новых конфигураций). Почитайте итоговый документ ноябрьской встречи лидеров мировой "двадцатки", собранных уходящим Бушем.

Подтверждена готовность не закрывать национальные границы для свободного передвижения товаров и капиталов – ну, это святое! А также согласовывать действия национальных правительств – а иначе о чем договариваться? И здесь же заявлено о необходимости принципиального реформирования основных финансовых и экономических институтов, - кто бы сомневался! Тем более что по факту такое реформирование в каждой стране уже идет.

Другое дело, - при остающихся полупроговоренными принципах и конечных целях такого реформирования. Судите сами, Документ "двадцатки", после положенных общих деклараций, расплывается в массе уже технических подробностей: здесь и необходимость более строгой оценки деятельности международных рейтинговых агентств, и новые критерии отслеживания фондовых рынков, и ужесточение национального и международного аудита, и унификация стандартов бухгалтерского учета.

Слов нет – все это тоже небесполезно, но если бы международный аудит и бухучет уже были бы идеальными – предотвратило бы это мировой кризис?

Буржуазная лженаука - кризисология

Вообще, крайне простая и совершенно непостижимая эта штука – рыночный кризис! Всякий раз, когда он случается, находится масса специалистов, готовых объяснить, почему он не мог не случиться, вот только специалистов, способных привести те же объяснения заранее, – нет!

Те немногие из мировых авторитетов (а неавторитетных – кто будет слушать?), кто рискнул публично угадать приближение того или иного кризиса, приобретают имидж эдаких экономических гуру, наделенных чуть ли не мистическими способностями. Но это – именно гадание, потому что на одно сбывшееся предсказание такого рода приходится масса не менее авторитетных, но – не сбывшихся.

Научная точность рыночной кризисологии сродни науке сейсмологии: не надо быть академиком, чтобы "прогнозировать": если в предрасположенном к землетрясениям районе толчков что-то долго не было – жди катастрофических. А там рыбки в аквариуме заранее заметались, или собаки еще до того завыли – это уже после катаклизма ученые подверстают…

Каждые десять лет на мировом рынке где-нибудь что-нибудь кризисное случается, вот и вся наука о цикличности, - задним числом. Мало что дающая для оперативного предвидения даже самого ближайшего рыночного будущего.

С фундаментальным прогнозированием – не лучше. В двадцатые годы русский ученый Кондратьев выдвинул теорию длинных кризисных волн. Коих он насчитал, к тому периоду развития рынка, ровно три, примерно по полсотни лет. Все они научно объяснялись: циклы научно-технического прогресса, общественно-политические трансформации. Сам Николай Кондратьев сгинул в ГУЛАГе, попытки же продлить его теорию на наше время – предпринимались не раз, - очень уж заманчиво. И даже что-то получалось-объяснялось. Но – опять только по фактам уже случившегося, наперед теория хоть длинных, хоть коротких рыночных циклов – предсказывать отказывается.

Да ее, собственно, и нет, - теории. Вместо научного аппарата эдакая рыночная вера: коль кризисы случаются, значит, в них есть некий сакрально-экономический смысл, а коль скоро все предыдущие кризисы рынок успешно (включая войны и революции) переживал, - переживет и этот.

Так что не будем слишком уж драматизировать, но не стоит и обманываться: из того, что самые авторитетные политики и руководители мирового бизнеса обещают окончание кризиса в следующем году, безусловно верить можно лишь тому, что … в этом году кризис, точно, не закончится.

Что делать

Вот уж, действительно, ныне сама жизнь заставляет рыночные власти действовать вопреки их воле и сознанию. Как говаривал некогда марксист Бернштейн, движение – все, конечная цель – ничто.

Между тем, если движение есть, оно все равно куда-то приведет. Независимо от того, видят ли лидеры G20, договаривающиеся о совместных антикризисных действиях, свою конечную цель, или она им лишь мнится.

А поскольку История имеет свойство повторяться, но не по кругу, а по спирали, вот эта наша новая ситуация глобального экономического кризиса, вполне точно подпадающая под описания еще классиков марксизма-ленинизма, но и, конечно, совершенно уникальная по меркам сконцентрировавшего в себе чудовищную массу научно-технических, геополитических, экономических и идеологических перемен XX-го века, - она просто требует сравнения с тем, что уже было. Иначе невозможно понять – что будет. Не знающий же своего пути, как известно, не должен удивляться, когда попадет не туда…

Так вот, в отличие от большинства других ленинских работ, посвященных, чуть ли не полностью, ругани своих политических соратников и противников, "Империализм, как высшая стадия капитализма" получился вполне научно основательным и аргументировано убедительным. Еще бы: большую часть работы составляют добросовестно собранные в тихой Швейцарии фактические данные по экономикам всех ведущих государств как раз перед Первой мировой, - структура промышленности, капиталов, степень их концентрации, распределение вложений и зон влияния по миру. При этом собственно ленинский текст обильно перемежается ссылками и подробными цитатами из серьезных экономистов, ведущих политиков и самых солидных газет и журналов того времени.

По сути, та работа стала творческим продолжением научного (именно научного – что касается практики – это уже совсем иная, и чуть более поздняя, история) наследия Карла Маркса. Дополненная именно тем, до чего капитализм, при жизни основателя научного коммунизма, еще просто не дорос, не развился.

А именно, Маркс написал свой "Капитал", когда период первоначального его накопления в старушке-Европе был уверенно пройден, капитализм вошел в молодую уверенную силу, и рвался на освоение новых пространств и ресурсов. Капитализм той поры основывался на свободной конкуренции, - и это его качество было столь естественным, что Маркс его даже не выделял, оно само собой подразумевалось в исходных посылках для итоговых выводов.

Ленин же дописал-зафиксировал то, что произошло уже во второй половине XIX-го века, - переход капитализма в стадию монополизма. Исторически закономерный переход, - это надо подчеркнуть.

Пожалуйста, цитата:

Полвека тому назад, когда Маркс писал свой "Капитал", свободная конкуренция казалась подавляющему большинству экономистов "законом природы". Казенная наука пыталась убить посредством заговора молчания сочинения Маркса, доказавшего теоретическим и историческим анализом капитализма, что свободная конкуренция порождает концентрацию производства, а эта концентрация на известной ступени своего развития ведет к монополии. Теперь монополия стала фактом.

Для Европы можно установить довольно точно время окончательной смены старого капитализма новым: это именно - начало XX века.

Итак, вот основные итоги истории монополий: 1) 1860 и 1870 годы - высшая, предельная ступень развития свободной конкуренции. Монополии лишь едва заметные зародыши. 2) После кризиса 1873 г. широкая полоса развития картелей, но они еще исключение. Они еще не прочны. Они еще преходящее явление. 3) Подъем конца XIX века и кризис 1900-1903 гг.: картели становятся одной из основ всей хозяйственной жизни. Капитализм превратился в империализм.

И вот ленинские пять признаков империализма образца 1916 года:

1) концентрация производства и капитала, дошедшая до такой высокой ступени развития, что она создала монополии, играющие решающую роль в хозяйственной жизни; 2) слияние банковского капитала с промышленным и создание на базе этого финансового капитала финансовой олигархии; 3) вывоз капитала в отличие от вывоза товаров приобретает особо важное значение; 4) образуются международные монополистические союзы капиталистов, делящие мир; 5) закончен территориальный раздел Земли крупнейшими капиталистическими державами.

Перечитайте еще раз: разве все пять признаков не характеризуют, один к одному, и наш нынешний вход в век XXI, как они характеризовали и начало века предыдущего?!

С той только разницей, что тогда ведущие державы сцепились в Первой Мировой войне, направленной на передел по пункту 5), а сейчас разразившийся мировой кризис, при всей неопределенности его перспектив, Третьей Мировой, определенно, не обещает. Зато вот абсолютно свежо выглядит такое вековой давности ленинское заключение:

Мы должны теперь попытаться подвести известные итоги, свести вместе сказанное выше об империализме. Империализм вырос как развитие и прямое продолжение основных свойств капитализма вообще. Но капитализм стал капиталистическим империализмом лишь на определенной, очень высокой ступени своего развития, когда некоторые основные свойства капитализма стали превращаться в свою противоположность, когда по всей линии сложились и обнаружились черты переходной эпохи от капитализма к более высокому общественно-экономическому укладу.

Как теоретик, В.И.Ульянов (Ленин) сделал из этого вывод, что более высокий строй – это предсказанный еще Марксом коммунизм-социализм, к которому развившийся до империализма капитализм сам себя и подвел, с диалектической неизбежностью. А как практик, что это – канун социалистической революции, которую следует осуществить через перерастание войны империалистической в войну мирового пролетариата с буржуазией.

Ну, дальше мы знаем, что было. На что и был, по существу, потрачен XX век …

Чтобы объединиться, надо окончательно размежеваться

Впрочем, объективности ради, стоит сказать, что Ильич, при всей своей заточенности на радикально революционные решения, не преминул вставить, в самую заключительную часть "Империализма …", и такую цитату из самого видного той поры оппортуниста:

С чисто экономической точки зрения, - пишет Каутский, - не невозможно, что капитализм переживет еще одну новую фазу, перенесение политики картелей на внешнюю политику, фазу ультраимпериализма, т.е. сверхимпериализма, объединения империализмов всего мира, а не борьбы их, фазу прекращения войн при капитализме, фазу общей эксплуатации мира интернационально-объединенным финансовым капиталом.

Выходит, историческая правда оказалась не на стороне создателя ВКП(б), - самой ортодоксальной и радикально жестокой партии, захватившей власть в отсталой империалистической окраине капиталистического мира – России, и попытавшейся переделать общественный строй, экономику и самого человека прямым физическим насилием, а на стороне соглашательской европейской социал-демократии, зародившейся и укрепившейся в странах-основоположницах капитализма и империализма, подкупленной и разнеженной капиталистическими прелестями и ценностями.

Ведь каково загнул тезка Маркса, самый верный его последователь и талантливый пропагандист, - никаким вангам-нострадамусам не снился столь точный прогноз картины устройства мировой экономики, какой она будет … через сто лет! Перечитайте, - ведь вот эта фаза общей эксплуатации мира интернационально-объединенным финансовым капиталом – она именно сейчас и имеет место. И как раз теперь – именно уже для всего мира.

Кому не нравится хлесткая левая фразеология, пожалуйста, слово эксплуатация можно заменить на международное разделение труда, вместо интернационально-объединенный финансовый капитал можно сказать, например, резервная валюта, или иностранные инвестиции, или внешние займы - суть от этого не изменится. Как не изменится она и в том случае, если подразумевающийся в пророчестве Карла Каутского негативный подтекст мы с вами с энтузиазмом заменим на полное удовлетворение именно таким положением дел. Диалектика, знаете ли!

Режущее слух слово империализм тоже можно заменить его позитивным аналогом. Вон, тот же Чубайс, несомненный западник и либерал, пару лет назад выступил с обоснованием либеральной империи, коей должна стать Россия. И, в этом контексте, грядущий, по Каутскому, ультраимпериализм, то есть сверхимпериализм, объединение империализмов всего мира – это и есть нынешняя глобализация, ругай ее или хвали…

Кстати, можем привести уже современного, во всем мире не менее известного, и тоже вполне серьезного исследователя, экономиста, философа и историка, который предсказанную Каутским ситуацию описал уже по факту, и – именно с той позиции, что и он лично, и все человечество всем этим должно окончательно удовлетвориться.

Петр СВОИК

15.01.2009