Если внешнеполитический курс России в "дальнем зарубежье" опирается на серьезные экономические и военно-технические возможности страны и включает в себя ВТС, энергетику, различные инфраструктурные проекты и т.д., то в "ближнем зарубежье" никакой стройной системы мер до последнего времени не наблюдалось. Первой и во многом удавшейся попыткой системного подхода Москвы ко всем без исключения странам СНГ стал перевод республик бывшего СССР на рыночные цены за энергоносители, который закончился только к 2009 году, когда было сломлено сопротивление оранжевой украинской элиты. Тем не менее, внешнеполитические достижения России в "дальнем зарубежье" и теперь выглядят гораздо более значительными, чем на постсоветском пространстве.

В настоящее время Россия в своих действиях в ареале стран бывшего СССР опирается, в основном, на экономические методы, добавляя к переводу энергетических отношений на рыночную основу целенаправленное и поддерживаемое государством укрепление позиций российского капитала в ключевых отраслях и предприятиях постсоветских стран.

Надо признать, что эти методы подтвердили свою эффективность - и не только в постсоветском мире. Европа не имеет никаких альтернатив (далекий от реализации проект "Набукко" обеспечивает только 5% европейских потребностей в газе) российским поставкам газа. Отсюда необходимость выстраивания позитивной политической повестки дня в отношениях Европы с Россией. Точно такой же позитивной должна быть и повестка стран-транзитеров, только это до сих пор в надлежащей мере не осознано. А потому Россия вынуждена прокладывать прямые пути поставки российского газа в Западную Европу.

Вместе с тем, не будем забывать, что оказавшийся столь болезненным для постсоветских стран переход на рыночную основу в области энергетики остается всего лишь экономическим инструментарием. Понятного, рассчитанного на стратегическую перспективу инструментария политики России на постсоветском пространстве нет до сих пор. Это может повлечь очень серьезные последствия.

Сегодня в российских экспертных кругах начинают приходить к пониманию того, что на постсоветском пространстве надо делать что-то еще, кроме чисто экономической работы. Возникает вопрос о необходимости и возможности включения в деятельность государства на международной арене достаточно сложных и тонких политических механизмов.

До сих пор стиль российской внешней политики на постсоветском пространстве мог быть хорошо выражен фрагментом из интервью О.Рыбачука (cоветник президента Украины): ".... я в Кремле… встречался с Волошиным, когда Волошину был задан знаменитый вопрос одним из депутатов: "Почему Кремль избегает любых контактов с оппозицией? Вы посмотрите, у нас оппозиция имеет рейтинг значительно больше, чем у власти, и мы же можем стать властью". На что господин Волошин сказал: "Вот станете властью – тогда мы всячески будем с вами иметь контакты. Это такая политика Кремля. Мы в Украине поддерживаем президента Кучму. Станет президентом Ющенко, то мы будем поддерживать президента Ющенко". Цитата почти дословная: "Это наша политика"...

Аналогичной позиции придерживался Б.Ельцин в отношениях с Белоруссией: пока у власти был В.Кебич, работали с ним и игнорировали новую команду во главе с А.Лукашенко. Пришел к власти А.Лукашенко – стали работать с ним ("убрав все предыдущее со стола"), и больше ни с кем. Однако как быть, если к власти в Белоруссии придет, например, А.Милинкевич или любой другой маргинальный политик, который при поддержке США и Запада в целом начнет тянуть страну в НАТО?

Всеобъемлющее предпочтение во внешней политике Москвы контактам с "партией власти", полное отсутствие системной работы по другим направлениям (партии, общественные объединения) изначально контрпродуктивно. Недостатки такого подхода очевидны:

а) сотрудничество устанавливается с личностью, а не со страной;

б) затрудняется достижение долгосрочных целей внешней политики, которые не должны зависеть от персоналий;

в) нет возможности работать с другими (не участвующими во власти) общественно-политическими силами, оказывать им поддержку в рамках действующего законодательства;

г) в случае резкой смены ориентации руководства страны в отношениях с ней неизбежны крупные внешнеполитические неудачи;

Примером могут служить хотя бы Белоруссия и Грузия. Глава Белоруссии - А.Лукашенко, и с ним можно работать (или можно было работать?), т.к. он - (условно) "пророссийский". Глава Грузии - М.Саакашвили, и он – "прозападный", и с ним уже работать нельзя, поскольку он изначально следует сценарию, написанному для марионеток. К чему это приводит? Невозможность (или неспособность) работы с лидером закрывает перспективы внешней политики России на данном страновом направлении.

Еще один пример на постсоветском пространстве - Молдавия. Когда-то Воронин пришел к власти на российской волне, однако потом предпочел другой лагерь. После чего весь политический пасьянс Москвы в этом регионе полетел в тартарары. А виной этому только то, что ставка была сделана на фигуру, а не на систему отношений, в которой и Воронин, и "Пронин" должны были бы быть звеньями одной цепи, элементами единой системы, которую не может разрушить замена фигур на политическом поле.

Подход, основанный на выстраивании отношений только с главой того или иного государства, конечно, нельзя назвать системным. Его результатом может стать лишь полная потеря влияния на постсоветском пространстве. А применительно к Белоруссии это тот же самый вопрос: "участвует Россия в политических процессах на белорусском поле или нет? Если нет, то в чем смысл экономической удавки на шее страны, обреченной свалиться в западный огород?".

Поворот политических элит многих республик бывшего СССР в сторону Запада связан не только с международной активностью западного мира, но и с серьезными недостатками внешней политики Российской Федерации как государства, образующего геополитическое ядро постсоветской Евразии.

Однобокость российского подхода еще более очевидна в сравнении с западной внешнеполитической стратегией. Например, как это происходит в той же Белоруссии. Запад говорит Минску: давайте жить "так и так", вы согласны? В Минске думают и отвечают: нет, мы не согласны. Тогда Запад говорит: ну, раз вы не согласны быть в нашем лагере, а мы хотим вас видеть у себя за столом, то получите наше участие в вашей политической жизни. После чего начинается организационная, финансовая, рекламная и коммуникативная поддержка "своих" структур, раскрутка прозападных лидеров и т.д. и т.п., причем в легальном правовом пространстве. То есть Запад обставляет свое вхождение во внутреннюю политику той или иной страны через создание своих политических (партии) и общественных (НПО) структур с помощью грантов, конференций, поддержки подконтрольных печатных и электронных СМИ и т.д. и т.п.

Запад работает с руководством каждого постсоветского государства независимо от того, придерживается ли оно западной ориентации или нет. И во всех случаях Запад не отказывается от регулярной финансовой, организационной, моральной поддержки структур, созданных им в той или иной стране бывшего СССР.

Такой подход является гораздо более системным, чем тот, что практикуется Москвой: он позволяет проводить внешнюю политику в любых условиях, при любых конфигурациях властной элиты и оппозиции в той или иной стране.

Сегодня ключевыми во внешнеполитической деятельности России на постсоветском геополитическом пространстве должны стать такие принципы, которые развяжут Москве руки в отношении схем и методов работы в политико-правовом поле любой страны бывшего СССР.

Присутствие России во внутренней политике постсоветских государств должно стать более системным, а это предполагает создание легитимных институтов влияния (партии, общественные организации и т.д.) на внешне- и внутриполитический курс каждой из бывших советских республик, ныне новых независимых государств.

И следующая наша статья посвящена обоснованию данного тезиса в отношении Беларуси.

29.01.2009
Юрий БАРАНЧИК (Беларусь)