Процесс евразийской интеграции будет очень сложным. Но он не прервется, поскольку в его основе лежат долгосрочные интересы участников

Россия при поддержке своего ближайшего союзника Казахстана предприняла довольно успешную попытку укрепления структур, служащих инструментами российского контроля над Евразией – Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС). 3–5 февраля в Москве прошли саммиты этих организаций. Предварительно программа встреч была обкатана на неформальном саммите в Боровом (Казахстан) в декабре прошлого года. Визит российского президента в Узбекистан должен был вселить в разочарованного Ислама Каримова новую веру в светлое, но единое экономическое пространство. Недавние предложения Нурсултана Назарбаева и Владимира Путина отказаться от дефектного доллара и искать чего-то нового (по версии Назарбаева – "акме-валюту", по версии Путина – набора из нескольких резервных валют) создали надлежащий настрой для заседания Межгоссовета евразийцев. А завершающий штрих к картине ОДКБ был поставлен накануне саммита, в ходе встречи Дмитрия Медведева и Курманбека Бакиева, на которой последний сделал сообщение о своем намерении в скором времени огласить решение правительства Киргизии о закрытии американской военной базы в Манасе. Правда, в самый последний момент пришлось уговаривать таджикского президента Эмомали Рахмона, обидевшегося на Медведева за чрезмерное внимание к Узбекистану и отказывавшегося ехать в Москву. Но – уговорили.

Казахстану, который уже готовится занять кресло председателя ОБСЕ, войти в состав Совбеза ООН и возглавить Организацию Исламская конференция, все это казалось мелкой организационной суетой. Нурсултан Назарбаев приехал на саммит в Москву прямо из Германии, с президентом и канцлером которой он обсуждал инициативу Ангелы Меркель о выработке новых правил для мировой экономики и создании всемирного экономического совета под эгидой ООН. Но и к московскому саммиту у него был самый живой интерес, потому как там обсуждались идеи, выдвинутые им же на предыдущем саммите в Боровом.

Первые итоги московского саммита таковы: в рамках ЕврАзЭС по инициативе Нурсултана Назарбаева создается специальный фонд для содействия в преодолении мирового экономического кризиса размером в 10 млрд долларов. Долларов условных, потому что в реальности он будет создан, разумеется, не в этой дефектной и де-юре нелигитимной мировой валюте, а в других, более достойных доверия. Фонд будет совместным, но создадут его фактически Москва и Астана.

В рамках ОДКБ принято политическое решение по созданию Коллективных сил оперативного реагирования (КСОР – еще один проект, предложенный Назарбаевым в Боровом). Силы эти будут укомплектованы преимущественно российскими и казахстанскими частями, но вопросы по финансированию и комплектованию КСОР будут решаться позднее, уже в рабочем порядке.

Предполагалось, что платой Москвы за лояльность своим партнерам по интеграции станут льготные кредиты на разные суммы, а также обещания инвестиций. Если исходить из самого факта проведения саммита, а также принятых на нем решений, такая лояльность присутствует. Но насколько ее хватит – отдельный вопрос. Опрометчивые высказывания российского президента о необходимости учитывать интересы соседей при реализации своих национальных проектов (фактически о необходимости Таджикистана согласовывать создание гидроузлов и алюминиевого комбината с Узбекистаном) вряд ли забылись Эмомали Рахмоном. Киргизский президент может еще не один раз изменить свое мнение по поводу американской базы (например, под влиянием увеличения арендной платы американцами). А Исламу Каримову, для того чтобы изменить свое отношение к интеграционным проектам, да и к России, даже и причин особых не требуется.

По мнению Мурата Лаумулина, главного научного сотрудника Казахстанского института стратегических исследований, Организация договора о коллективной безопасности и Евразийское экономическое сообщество сохраняют свою значимость и привлекательность даже для тех государств, лидеры которых демонстрируют свое несогласие с их политикой. Отказ от интеграции – это личные проблемы правящих элит, а не свидетельство конфликта национальных интересов постсоветских стран.

Обойдется без жертв

– Мурат, как вы оцениваете отношение Ташкента, Бишкека и Душанбе к деятельности двух крыльев евразийской интеграции – военно-политического (ОДКБ) и экономического (ЕврАзЭС)?

– Будущее этих организаций во многом зависит от внутриполитической ситуации в странах-участницах. Позднесоветские элиты, которые сейчас находятся у власти, не готовы жертвовать суверенитетом, а без этого реальная интеграция невозможна. Видимо, Россия будет вынуждена усиливать политический нажим на своих партнеров, а это в свою очередь вызовет реакцию отторжения. Словом, процесс интеграции будет очень сложным.

Когда Исламу Каримову дали понять, что его страна относится как бы ко второму сорту, а ядро ЕврАзЭС составляют Россия, Белоруссия и Казахстан, то он решил приостановить членство в этой организации. Это решение сопровождалось демагогическими заявлениями о том, что организация неэффективна, в ней ничего не делается, хотя уже в апреле Россия, Белоруссия и Казахстан создадут Таможенный союз, то есть будут на полпути к европейскому уровню интеграции. Следующим шагом должно стать создание единой валюты.

– Но если для Узбекистана, пусть в лице президента Каримова, оказались важнее статусные, протокольные моменты, чем развитие сотрудничества, то, может быть, оно не так уж и важно для экономик стран-участниц? И ценность интеграции не так уж и высока?

– Персонально для узбекского лидера – именно так оно и есть. Его решение можно объяснить и соперничеством с Казахстаном, но, в сущности, это еще одно проявление непоследовательности узбекского президента. Ни одно дело не доводится до конца, будь то конвертируемость сома, либерализация рынков или интеграционные проекты. К большому сожалению и к несчастью для узбекского народа, такая непоследовательность – неустранимый порок нынешнего узбекского режима.

– Но и режим Бишкека тоже непоследователен…

– Они заложники собственной демократии или охлократии, кому как приятней называть эту клановую вольницу.

– Я имел в виду позицию Бишкека по авиабазе "Манас". Приезжают в Бишкек россияне – киргизское правительство готово хоть завтра закрыть эту базу, следом прилетают американцы – киргизы согласны оставить ее навечно. Мне кажется, это уже начинает раздражать партнеров Киргизии по ОДКБ и ШОС…

– Это нормальный политический торг. Кроме того, накладывается такой фактор, как отсутствие времени, для того чтобы Бишкек выдержал подобающую паузу. Нажим со стороны России сразу же сменился американским нажимом, затем тут же – новый нажим Москвы… Так что киргизские товарищи находятся в сложном положении, им не позавидуешь. Но рано или поздно им придется сделать выбор.

– А поведение таджикского президента Эмомали Рахмона? Его нежелание участвовать в саммите ЕврАзЭС?

– Как известно, это реакция на визит российского президента в Узбекистан, на заявления, сделанные Дмитрием Медведевым. Еще раз подтвердилось, что Дмитрию Медведеву недостает дипломатического опыта. Думаю, Путин бы не допустил таких высказываний, которые не понравились бы кому-то из партнеров и союзников России.

С другой стороны, сам Таджикистан довел ситуацию до такого состояния, когда российские инвесторы два-три года назад стояли буквально на пороге с полными чемоданами денег, а Рахмон в самый последний момент им дал от ворот поворот. Так что ему следует обижаться в первую очередь на себя самого.

Возможно, это отдает марксизмом, но основная проблема всех постсоветских, да и вообще всех постсоциалистических государств заключается в разновекторности интересов правящих элит, пришедших к власти после крушения социализма, и нормальных людей, трудящихся.

Проект нормальных людей

– Если сегодня ЕврАзЭС не в состоянии решить всех этих вопросов, не значит ли это, что содружество – всего лишь набор двусторонних отношений России с другими участниками?

– Да, так оно и есть в известной мере. Но все-таки объединительный процесс продолжается. В центре его стоит, конечно, Россия – хотя бы в силу своих размеров – и территориальных, и экономических, и военно-политических. И это российское доминирование фактически перечеркивает саму возможность европейской модели интеграции. Конечно, Запад боится, что Россия, как космическое тело огромной массы, затянет в свою орбиту всех соседей, хотят они того или не хотят.

– А что значит ЕврАзЭС для России? Инструмент контроля над Центральной Азией? Или есть некий серьезный интеграционный проект, который Москва намерена реализовать в рамках содружества?

– Интеграционный проект появился в умах и сердцах людей на следующий же день после того, как распался Советский Союз. Все нормальные люди стали думать над тем, как его восстановить. ЕврАзЭС – одна из таких попыток по воссозданию Союза. Но надо различать ЕврАзЭС как путинский проект по реинтеграции экономическими средствами советского пространства под эгидой России, и ЕврАзЭС Дмитрия Медведева. Он будет вносить свои нюансы, и через какое-то время мы уже сможем говорить о доктрине Медведева.

Внешняя политика России сегодня не такая, какой была при Путине. Изменился сам стиль, сместились акценты, появились новые нюансы. Принято считать, что Путин – силовик, а Медведев – либерал. Но Медведеву приходилось с самого начала президентства принимать решения в очень сложных условиях, поэтому действовал он зачастую более жестко, чем раньше Путин. Меняется и политика России на концептуальном уровне. Наконец, есть, видимо, какие-то проблемы, которые Дмитрию Медведеву надо решить для себя. Пора дисциплинировать ОДКБ, члены которой на Душанбинском саммите фактически ушли от поддержки России по кавказской проблеме.

– Можно ли считать, что Казахстан и Россия создают ядро евразийской интеграции?

– На самом деле Россия и Белоруссия гораздо больше интегрированы и в экономической, и особенно в военно-политической сфере. А мы выступаем как союзники и партнеры, но и как конкуренты тоже. Порой Россия пользуется своим геополитическим преимуществом, иногда Казахстан пытается переиграть своего союзника, участвуя в проектах вроде трубопровода Баку–Тбилиси–Джейхан, в играх вокруг проекта Набукко. Впрочем, в итоге в казахстанско-российских отношениях побеждает прагматический подход, то есть общность интересов. Это можно назвать политическим реализмом.

– Вы правы, конечно, но ведь евразийская интеграция не сводится к отношениям России, Белоруссии и Казахстана. Это более широкий проект. И отношения той же Белоруссии с Таджикистаном далеко не так тесны, как с Россией. С другой стороны, для интеграции России с Белоруссией ЕврАзЭС и ОДКБ не нужны. Может быть, эти организации всего лишь инструменты, позволяющие Москве контролировать постсоветское пространство?

– Верно, даже у Белоруссии с Казахстаном отношения очень слабые, хотя Минск и делает попытки восстановить поставки своей техники, которая существовала в советские времена. В целом и Минск, и Астана играют важную роль в ЕврАзЭС и ОДКБ, поддерживая российские инициативы и зачастую выдвигая собственные проекты. Но без России любые интеграционные проекты на постсоветском пространстве лишены и смысла, и каких-либо перспектив. Например, геополитической бессмыслицей выглядят попытки Украины пробить к нам в Центральную Азию какие-то транспортные коридоры в обход России.

Промокнут все

– В Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС) входят помимо Китая Россия, Казахстан, Киргизия, Узбекистан и Таджикистан, причем последние пять входят в ОДКБ и ЕврАзЭС. Не превращает ли это ШОС в двустороннюю структуру, где взаимодействуют Китай, с одной стороны, Россия с союзниками – с другой? Есть ли что-то похожее на единую позицию, общую платформу, с которой выступают страны – члены ОДКБ?

– Думаю, что есть, хотя никаких примеров, подтверждающих это, привести не могу, кроме реакции на китайское предложение о кредитовании через ШОС экономик других государств. Официально это, конечно, никогда не декларировалось, но то, что в рамках ЕврАзЭС и ОДКБ происходят регулярные встречи, консультации, согласование позиций и целей, разумеется, играет свою роль. Да это и вполне естественно, когда пять постсоветских республик занимают позицию, отличную от китайской. Кроме того, Пекин проводит очень гибкую и осторожную политику.

– И не ставит под сомнение право России на привилегированные интересы в Центральной Азии?

– Да, не допускает даже намека на это. До поры до времени, разумеется.

– В свое время война в Афганистане резко повысила актуальность и востребованность ОДКБ. Сейчас времена экономического кризиса. Следовательно, можно ожидать активизации ЕврАзЭС? И даже повышения ее эффективности?

– Поскольку кризис, как дождь, падает на всех без разбора, то промокнут, то есть пострадают от него, все. Разумеется, все будут объединять свои усилия.

Впрочем, совместные усилия можно было предпринимать в условиях плановой экономики, а сегодня, когда действуют законы рынка, предприниматели сворачивают производство, чтобы минимизировать потери. Поэтому узбекские, киргизские и таджикские граждане, приехавшие на заработки в Россию и Казахстан, потеряют работу в первую очередь. Российские и казахстанские бизнесмены будут их увольнять, невзирая на директивы из Кремля и Ак орды.

– Мы разговариваем в преддверии открытия внеочередного, сдвоенного саммита ЕврАзЭС и ОДКБ. Чем объяснить именно такой формат?

– Возможно, за этим стоит то, что можно назвать планом Медведева по аналогии с планом Путина. Нынешний российский президент нацелен на интеграцию этих двух структур. Конечно, при отсутствии экономических предпосылок это в какой-то мере забегание вперед.

– Кроме того, в отношениях между Узбекистаном и Таджикистаном конкуренции и взаимного недоверия больше, чем сотрудничества.

– Да, и это тоже есть, но Москве следует работать, исходя из позитива, играть не на противоречиях, а на общности интересов, чаще использовать пряник, а не кнут. Рогунскую ГЭС, против которой выступает Узбекистан, запланировал еще Госплан СССР, который просто так ничего не делал, все возможные экологические последствия учитывались. Поэтому надо сделать так, чтобы у Ташкента появилась заинтересованность в этом проекте, например, подключать к нему узбекские компании, выделить какую-то квоту в электроэнергии, в техническом обслуживании. А Узбекистан должен чем-то пожертвовать в пользу таджиков. Здесь хорошим примером могут служить казахстанско-российские отношения. Мы научились делать уступки друг другу. Это прагматизм, следствием которого является повышение взаимной выгоды.

А что касается ОДКБ, то ее актуальность повышается в связи со смещением акцентов во внешней политике вашингтонской администрации. Планируется увеличение численности американских войск в Афганистане, остро встанет вопрос об их снабжении. Транспортные коммуникации от пакистанских портов до Афганистана подвергаются постоянным атакам со стороны талибов, они уже не только недостаточны, но и ненадежны. Поэтому и тема ликвидации американской базы в Манасе была поднята вновь.

– Сейчас контакты ОДКБ и НАТО находятся на нулевом уровне, несмотря на неоднократные предложения ОДКБ о сотрудничестве в обеспечении региональной безопасности и восстановлении Афганистана. Что необходимо для того, чтобы эта ситуация изменилась?

– На уровне здравого смысла необходимость таких контактов очевидна, поэтому не исключено, что Россия пока просто ждет, когда американцы поймут, что надо вернуться к контактам на уровне главных штабов, как это было в старые добрые времена холодной войны. Пока что в НАТО доминирует американская позиция, которая заключается в том, что надо развивать контакты на двустороннем уровне в рамках программы Партнерство ради мира и Совета евро-атлантического партнерства. А существование ШОС, ОДКБ, любых других организаций они просто не замечают.

Проблема не столько в конфликте интересов, сколько в разном восприятии мира, во взаимном недоверии, которое заставляет видеть в любых действиях другой стороны скрытую угрозу. Надо научиться уважать интересы друг друга. Америке, к сожалению, после 45 года это мало свойственно.

Правда, со сменой лидеров в Кремле и Белом доме появился шанс на изменение отношений между США и Россией. Сегодняшние руководители, принято считать, не отягощены прежними стратегическими установками. Если Обама изменит традиционные американские подходы, сводящиеся к тому, что Америка сама все решает, ни от кого не зависит, а Россия откажется от некоторых имперских привычек и избавится от страхов допустить кого-то на постсоветское пространство, тогда и позиции по Афганистану можно согласовать, и даже военные грузы через страны СНГ пустить. Это повысило бы взаимозависимость НАТО и ОДКБ, Америки и России, сделав их на практике стратегическими партнерами. Хотя я сомневаюсь в том, что увеличение военного контингента приведет к военному успеху в Афганистане.

– В последнее время популярна концепция о том, что на смену традиционным международным организациям с огромным бюрократическим аппаратом, неуклюжим и малоэффективным, придут краткосрочные ситуативные союзы. Что ждет ЕврАзЭС и ОДКБ, если эта концепция станет реальностью?

– Коалиции ad hoc – это ведь чисто американский подход. Штаты тяготятся не только принятием на себя обязательств в рамках каких-то крупных договоров по запрещению чего-то, таких как, например, договор о противоракетной обороне или Киотский протокол. Им даже свое родное детище НАТО уже в тягость. Поэтому они делают ставку на ситуативные коалиции, которые быстро собираются, но так же быстро и распадаются. В основе солидных организаций лежат глубокие причины, серьезные, долгосрочные интересы. А интересы коалиции ad hoc ограничены сроком жизни одной вашингтонской администрации. Хочется верить, что у ЕврАзЭС и ОДКБ будет иная судьба, поскольку за ними стоят не только географические факторы, но и интересы обществ, народов наших стран.

– Насколько велика вероятность того, что стоящие за ОДКБ и ЕврАзЭС интеграционные проекты заглохнут? Сами организации останутся, как осталась Организация экономического сотрудничества, на практике совершенно не работающая. Но Россия переведет отношения с Центральной Азией в формат двусторонних контактов. Ведь это снимает множество проблем, в том числе и необходимость решать бесконечные споры о трансграничных реках в этом регионе. И отказ кого-то из президентов приехать на саммит не воспринимался бы как скандальная новость.

– Мне кажется, вероятность такого развития событий очень высока. Но в итоге, все зависит от политической воли. Мне нравится высказывание нового вице-президента США Джозефа Байдена о том, что проблемы создают люди, люди же способны и решить эти проблемы.

– А каковы перспективы расширения этих организаций?

– В идеале пределы расширения ЕврАзЭС и ОДКБ – это все 15 советских республик. Это очень специфические интеграционные образования, эксплуатирующие советское наследство – экономическое, транспортное, военно-техническое, языковое. По этой же причине присоединение к этим организациям какой-то страны, не входившей ранее в СССР, кажется мне абсолютно невероятным. Пройдет не так много времени, и люди забудут про СССР. Но факторы, лежащие в основе интеграции, носят долгосрочный характер.

Николай Кузьмин,
автор "Эксперт Online", "Эксперт", "Эксперт Сибирь", "Эксперт Казахстан"