Дышите глубже, пролетаем над дефолтом!

Конечно, продуктовый рынок специфичнее, чем рынок промтоваров. Кушать хочется всегда, и потому полностью отказаться от продовольствия даже при всем желании невозможно.

Однако те, кто считает, что зарплата каждого из нас "похудела" один к одному к уровню девальвации, слегка ошибаются. Думаю, в такой ситуации на рынке обязательно возникнет масса обычных "юзеров" и прослойка "мудрых".

"Юзеры" ничтоже сумняшеся поднимут цены на 20-30 процентов, и какой-то промежуток времени будут тешиться надеждой, что потребители не меньшие лузеры, чем они сами. Тогда как потребитель уже давно поумнел, и не собирается идти на поводу у торговли. Вместо 5 килограммов мяса на большую семью он теперь будет брать только 2 килограмма. Так сделают все потребители, ибо в тенговом выражении они не стали зарабатывать больше. С одной стороны, предложение на рынке не сократилось, в то же время спрос упал. Оптовики будут задавать "юзерам" один и тот же вопрос: почему не справляетесь с объемами продаж и снижаете товарооборот? Некоторое время спустя, оптовикам придется искать на место "юзера" другого торговца, способного обеспечить объемы продаж даже при условии снижения маржи.

И тогда на арену розничной торговли выйдут "мудрые". На фоне большого количества "юзеров" - белые вороны. Оставят старые ценники или поднимут цены, к примеру, на 5-7 процентов. При этом думать о себестоимости продовольствия будут не они, а оптовики, и, в конечном счете, производитель. "Мудрые" обеспечат необходимые объемы оборота денег, но при условии, что оптовик с производителем придут к компромиссу, снизив себестоимость товара. Как это сделать: уволить, отправить часть работников в вынужденные отпуска, и поднапрячь оставшихся или снизить закупочные цены на сырье - это их проблемы. Так как государство активно прессингует предпринимателей на предмет сохранения рабочих мест, производителю ничего другого не остается, кроме оптимизации бизнес-процессов. К сожалению, придется резко сократить непроизводственные расходы, в частности, летний отдых семьи и родственников бизнесмена далеко за пределами Казахстана. Или не летать в Анталию, Баден-Баден или Мальдивы каждый год, а сделать отдых долгожданным, к примеру, раз в три года.

Одним утром или 365 дней подряд

Между плавной и быстрой девальвацией есть очень большая разница. В первом случае, больной будет медленно и долго умирать, во втором случае, его прооперировали, забинтовали и оставили одного в палате.

Чтобы проанализировать психологические аспекты, необходимо вернуться к далекому 1999 году. Тогдашний кризис вызывал гораздо большее беспокойство, нежели кризис, первые признаки которого стали ощущаться в конце 2007 года. Тогда Казахстан не имел Нацфонда, а золотовалютные запасы находились в зародышевой фазе. Внешние факторы можно охарактеризовать примерно так: нефть для страны еще не стала определяющей экспортной статьей доходов. В том кризисном году баррель на мировых рынках стоил 9 долларов.

Но самое важное отличие того кризиса от этого как раз в том, что нефть еще не была важным фактором экономического роста. В Казахстане не ощущался потребительский бум, наоборот, население пыталось выжить в условиях развала промышленной инфраструктуры, отсутствия средств существования.

Последние пять лет активного банковского кредитования можно назвать периодом эйфории. Население стало воспринимать относительно дешевые кредиты как универсальное средство решения всех текущих проблем. Банки, в погоне за клиентами, постоянно снижали требования к заемщикам, пока они не упали на нулевой уровень. При этом банкиры исходили из теории, что доля сомнительных и безвозвратных кредитов никогда не станет выше стандартных кредитов. В просторечии это означало, что добросовестные заемщики несут консолидированную ответственность не только за свои займы, но и за тех, кто не мог или не хотел платить.

Поэтому казахстанское общество стало заложником дешевых денег. Потребительский спрос рос, вместе с ним росли цены на товары и услуги, в некоторых случаях они вырастали непропорционально высоко. Население быстро привыкло к внешне хорошей жизни, воспринимая упрощенное до примитива банковское кредитование как нечто само собой разумеющееся.

Внутреннее содержание казахстанской эйфории заключалось в том, что любой спекулятивный рынок когда-нибудь должен был лопнуть. Банки не могли до бесконечности привлекать в качестве заемщиков людей, уровень доходов и карьерной перспективы которых вызывал множество вопросов. Строительный сектор, где цена квадрата жилой площади выросла выше уровня цен в столицах развитых стран Запада, должен был лопнуть как воздушный шар.

Девальвация стала своего рода признанием того, что последние годы Казахстан жил не совсем так, как должен бы жить. Это с точки зрения экономической теории, ломать которую равносильно самоубийству.

В жизни все происходило намного прозаичнее. Население уже к вечеру 4 февраля стало поносить правительство, укравшее у него 25 процентов его тенговых доходов. Правда, последующие дни показали, что Марченко, по большому счету, был прав. Ажиотажа вокруг американских долларов не возникло, а, воспрявшие было духом спекулянты поняли, что заработать на девальвации не получится.

Уже сегодня ясно, что часть населения, рванувшая в магазины за спичками-солью-мукой, оказалась обманутой. Никакого товарного кризиса, вымывания из торговой сети товаров первой необходимости, не произошло.

Но и в случае победы сторонников плавной девальвации, население не обрадовалось бы. Мучительная, растянутая на месяцы, девальвация породила бы в обществе настроения упадничества. Причем, никто точно не знал бы, насколько протянется процесс, и на какие показатели он вышел бы.

Что делать?

Ситуация после девальвации тенге в корне отличается от ситуации до нее. Сегодня перед правительством стоит задача определиться, какая финансовая стратегия принесет успех, а какая окажется летальной для экономики.

Многим уже понятно, что чисто классическая западная модель нам не подойдет. В первую очередь, по причине в корне иной политической ментальности.

Правда, есть китайская модель, согласно канонам которой китайский экспорт поддерживается искусственно заниженным курсом юаня к американской валюте. США в течение долгого времени пытаются убедить китайское руководство в необходимости отпустить юань в свободное плавание. Но ресурсов Китая и его политической решимости вполне хватает, чтобы сказать решительное "нет". Причем, курс поддерживается за счет массированного наводнения США и остального мира китайскими товарами. Поэтому основными субъектами, поддерживающими положительный баланс экспорта-импорта, являются сами экспортеры, то есть те платежи, которые они осуществляют в госбюджет.

В проекции на Казахстан такую стратегию осуществить крайне сложно. У страны еще нет реального сектора, способного целенаправленно и мобильно работать на внешний рынок.

Но есть еще турецкий опыт, где в начале 80-х годов девальвировали лиру сразу на 33 процента и предусмотрели следующие девальвации на протяжении 80 лет на 10-15 процентов за год. Такая стратегия способствует развитию реального сектора и его ориентации на экспорт.

Импортеры ставятся в невыгодное положение перед турецкими предприятиями, а конкурентоспособность турецких товаров планомерно растет. Население же Турции постепенно привыкло не только к постоянной девальвации и темпам роста инфляции в двузначных цифрах, но давно извлекает пользу из нее.

Полагаю, что Казахстан пойдет другим путем. Сейчас перед правительством стоят три основные задачи. Первая, реструктурировать долги реального сектора, чтобы он был способен развиваться и усилить свой экспортный потенциал. Вторая, снять угрозу дефолта казахстанских банков. Для этого часть контроля над банками необходимо взять государству в свои руки. Не менее важно сразу после первых признаков стабилизации выставить доли на продажу. Госдоля необходима в банках лишь для того, чтобы не создать дефолтную ситуацию. Третья - во что бы то ни стало необходимо реанимировать кредитование. Причем, кредитование должно стать выборочным, а условия его предоставления максимально жесткими.

Только решив эти три задачи, можно надеяться на то, что Казахстан не только выживет в условиях кризиса, но и успеет взрыхлить почву под будущий экономический рост.

11.02.09, Дмитрий Перцев, специально для

Окончание,