Вдова шаха: исламская революция оказалась обманом

Мой муж считал, что монарх не имеет права сохранять трон ценой крови своего народа

50 лет назад ее свадьба стала одним из главных событий для прессы всего мира. Еще через 20 лет ее отъезд вместе с мужем из родной страны открыл новую страницу в истории Ближнего Востока, да и всего мира.
Вдова последнего шаха Ирана Мохаммада Резы Пехлеви, императрица Фарах Пехлеви, делит свою жизнь между Парижем и Вашингтоном, где живет ее старший сын и его семья.

Принц Реза все последние годы стремится объединить расколотую на фракции иранскую эмиграцию в единый фронт, противостоящий клерикальному режиму в Тегеране. Часть эмигрантов называет его "шахом", так как после смерти отца он, как наследник престола, принял на себя титул и обязанности главы дома Пехлеви.

Императрица (по-персидски "шахбану") поддерживает сына в его политической деятельности, однако предпочитает оставаться несколько в тени и нечасто дает интервью. Она сделала редкое исключение для Русской службы Би-би-си.

Накануне тридцатой годовщины исламской революции в Иране вдовствующая шахиня приняла меня в своей парижской резиденции, где все напоминает о ее муже, скончавшемся в 1980 году и похороненом в Египте. Мы беседовали как о событиях 30-летней давности, так и о будущем Ирана.

Ваше величество, 16 января 1979 года вы вместе с мужем покинули Иран, как тогда было официально объявлено, "на время". Чем вам больше всего запомнился тот день?

----------------------------------------
Императрица Фарах: Самое сильное и самое горькое воспоминание того дня - это слезы, которые стояли в глазах моего мужа в те последние минуты в аэропорту Тегерана. Помню, как один из офицеров свиты упал на колени и молил его не уезжать. Это был самый тяжелый момент всей моей жизни.

В последнее время императрица редко дает интервью (фото Марины Сарно)
Би-би-си: Многие считают, что шах не должен был уезжать из Ирана, что именно его отъезд сделал возвращение в страну аятоллы Хомейни и исламскую революцию необратимыми.

И. Ф.: Я доверяла его политическому чутью. Он думал, что отъезд позволит стабилизировать и успокоить ситуацию. Мой муж считал, что монарх не имеет права сохранять трон ценой крови своего народа. Он уехал, приведя к присяге новое правительство премьер-министра Шахпура Бахтияра. Армия тоже оставалась лояльной правительству. Увы, ситуация драматически изменилась, и случилось то, что случилось.

Би-би-си: Что помешало вашему мужу уловить момент, когда народное недовольство стало подтачивать основы созданной им политической системы?

И.Ф.: Этому есть несколько причин. Экономическое развитие Ирана шло очень быстро. Однако в какой-то момент началась инфляция и правительство просто неспособно было оправдать все ожидания, которые люди, привыкшие к экономическому росту, возлагали на него. Кроме того, мой муж и я слишком много времени уделяли именно вопросам социально-экономического развития, и это привело к отставанию в политической сфере.

Следует признать, что участие людей в жизни страны было недостаточным. За пару лет до революции мой муж выдвинул идею создания единой проправительственной партии. Но когда начались проблемы, она оказалась к ним не готова. Зато наши политические противники были очень хорошо организованы.

Правительство оказалось не готово к проблемам, которые нарастали, как снежный ком. Все тогда ошиблись: и мы, то есть те, кто управлял Ираном, и та часть оппозиции, которая думала, что Хомейни принесет стране свободу и демократию. Ну, и нельзя забывать, что внешнее вмешательство во внутренние дела Ирана тоже было.

Би-би-си: Вы имеете в виду СССР?

И.Ф.: Да. Советский Союз думал, что, если шах уйдет, то коммунисты из партии ТУДЕ, которые были на связи с Москвой, возьмут власть в Иране. Это был жестокий просчет. Хомейни использовал левых для свержения шаха и прихода к власти, а потом беспощадно с ними расправился. Тысячи убиты, многие смогли уехать в эмиграцию.

Хомейни вообще много чего обещал людям: "Газ - бесплатно, электричество - бесплатно, всем равные права, включая женщин". Его речи тогда распространялись в Иране на кассетах. Сегодня эти записи запрещены нынешним режимом.

Би-би-си: А вы встречались с левыми оппозиционерами, коммунистами, которые когда-то боролись против шаха? Что они вам говорят?

По телевидению показывают демонстрации в поддержку режима, но все знают - это сотрудники государственных учреждений, которых автобусами свозят под телекамеры

И.Ф.: Да, я сама помню одного из лидеров коммунистов, который в 1976 году был участником заговора с целью убийства шаха. Он открыто говорит сегодня, что следовало искать другой путь, возможно, критиковать монарха за ошибки, но поддерживать то хорошее, что он делал. Впрочем, сегодня все эти наши различия нужно отбросить, забыть ради того, чтобы бороться за свободный и демократический Иран.

Би-би-си: Ваш сын старается объединить разрозненную иранскую оппозицию. Но значительная часть иранцев по-прежнему поддерживает исламский режим. Что заставляет его и вас думать, что оппозиция добьется успеха?

И.Ф. Я бы не говорила о значительных слоях населения. Поверьте, мы постоянно получаем информацию из Ирана, люди приезжают оттуда и рассказывают, что происходит на самом деле. Причем сразу видно - не для того, чтобы понравиться или польстить мне или моему сыну. В Иране, конечно, есть те, кто верит в систему - из религиозных соображений, или же потому, что именно при этом режиме они добились денег и власти.

Но для простых людей ситуация складывается очень плохо. Безработица, низкие заработки, отсутствие перспектив, иногда просто полуголодное существование - это повседневность для миллионов иранцев. А еще есть рост проституции, наркомании ...

По телевидению показывают демонстрации в поддержку режима, но все знают - это сотрудники государственных учреждений, которых автобусами свозят под телекамеры.

Люди боятся протестовать. Потому что за это их немедленно подвергают репрессиям. Но я знаю: недовольные есть и среди аятолл, и в армии, и даже в Корпусе стражей исламской революции. Спустя 30 лет многие из тех, кто активно участвовал в революции, разочаровалась в ней.

Би-би-си: Нынешнее руководство в Тегеране не особенно скрывает свои амбиции в ядерной сфере. Многие считают, что оно просто продолжает дело вашего мужа, который тоже развивал ядерную энергетику и стремился превратить Иран в региональную державу. Что вы на это скажете?

Если президент Обама, другие мировые лидеры хотят, чтобы Иран был демократической и свободной страной, и могут добиться этого дипломатическим путем - я первая буду аплодировать этому

И.Ф.: Мой муж развивал ядерную энергетику, это правда. Но
он никогда не стремился к обладанию ядерным оружием. Он подписал Договор о нераспространении ядерного оружия, хотя мог просто купить технологию изготовления бомбы. Уверяю вас, при тех доходах, которые были у Ирана тогда, и той репутации, которой пользовалась иранская монархия, недостатка в продавцах не было бы! Но муж никогда об этом не помышлял.

Би-би-си: Какой должна быть политика международного сообщества в отношении Ирана? Одни считают, что нужно договариваться с Тегераном любой ценой, другие - что следует применить жесткие санкции или даже военную силу...

И.Ф.: Прежде всего, я надеюсь, что Иран не подвергнется вооруженному нападению. Это было бы ужасно и для иранского народа, и для региона в целом. Я очень рада избранию Барака Обамы президентом США. Это историческое событие, которое демонстрирует силу демократических принципов. Если президент Обама, другие мировые лидеры хотят, чтобы Иран был демократической и свободной страной, и могут добиться этого дипломатическим путем - я первая буду аплодировать этому.

Би-би-си: А вас не беспокоят высказывания Барака Обамы о готовности вести переговоры с иранским режимом без предварительных условий?

И.Ф.: Я не политик. Но президент Обама в своей инаугурационной речи говорил о свободе и правах человека. Если переговоры с Ахмадинежадом будут способствовать этому - пусть будут переговоры. Метод здесь не так важен, как важен результат.

Би-би-си: Вы все еще надеетесь, что ваш сын взойдет на шахский престол? Ваши критики говорят, что времена монархии для Ирана ушли навсегда.

И.Ф.: Многие иранцы сегодня вспоминают эпоху правления моего мужа с благодарностью. Немудрено. Как говорит мой сын, "при отце Иран хотел стать как Южная Корея, а сегодня превратился в Северную Корею". Главное, чтобы Иран стал свободной и демократической страной. Иранскому народу решать, какую форму будет иметь демократия - конституционной монархии или республики. Мой сын примет любое решение народа.

Константин Эггерт
Шеф-редактор московского бюро Русской службы Би-би-си, Париж
12 февраля 2009