Иран и США: дружба навек?
Иран из "страны-изгоя" может скоро превратиться в великую державу

На днях Иран отпраздновал юбилейную, 30-ю годовщину исламской революции, произошедшей в 1979 году, и поставившей, в свое время, многих в тупик. Мыслимое ли дело, чтобы в конце ядерно-космического, мультимедийно-технологичного ХХ столетия в одной из стран, считавшейся лидером прогресса в Азии, победила революция, совершавшаяся под знаменами "ультрареакционного" религиозного фундаментализма!

За прошедшие 30 лет Иран создал уникальную для современного мира политическую систему. Достаточно сказать, что на участие в президентских выборах 2001 года подали заявки 814 человек (из них 45 женщин), а на участие в последних президентских выборах в июне 2005 года - 1010 граждан Исламской республики ( из них 89 женщин).

Правда, в законодательстве нынешнего Ирана есть хитрые охранительные моменты. Если у нас роль фильтра при утверждении кандидатов в президенты играет Центризбирком, взирающий, в первую очередь, на юридическую правомерность выдвижения кандидатов, то в Иране Совет стражей конституции (состоящий из 12 человек, 6 из которых назначаются Верховным руководителем Ирана, а другая половина избирается Меджлисом по представлению Верховного Суда) следит за тем, чтобы представленные кандидаты соответствовали моральным нормам, диктуемым основным законом Исламской республики. Таким образом, из всего сонма кандидатов, подавших заявки, в бюллетени для голосования на президентских выборах 2001 года были включены лишь 10 кандидатов, а в 2005-м и того меньше – семеро.

При этом президент не является главой государства! Эта роль принадлежит Верховному руководителю, или Рахбару, избираемому Советом муджтахидов (86 членов), собирающемуся на ежегодные сессии сроком на одну неделю.

Этот Совет всенародно избирается из представителей образованного шиитского духовенства (аятолл; в дословном переводе – знатоков священных текстов) сроком на 8 лет. Совет формально имеет право в любой момент сместить Верховного руководителя. Однако он никогда не применял это право. Нынешний Верховный руководитель Ирана Сейед Али Хаменеи – второй в истории Исламской республики после скончавшегося в 1989 году вождя революции Хомейни.

Рахбар и Совет муджтахидов – реально высшие институты власти Ирана. Президента же по объему властных полномочий можно уподобить премьеру РФ. Столь одиозный в глазах Запада и Израиля Махмуд Ахмадинежад – не более, чем исполнитель указаний аятолл. Хотя его мандат легитимирован всенародным волеизъявлением, но по иранской конституции ограничен более высокой властью – властью Рахбара и Совета муджтахидов. Важнейшие решения президента вступают в силу только после их одобрения Рахбаром. Десять вице-президентов Ирана утверждаются в должности Меджлисом. Последний же не свободен в своей законодательной деятельности: Совет стражей конституции (а не президент) имеет право наложить вето на любой закон. Такой сложной системой сдержек и противовесов обеспечивается теократический, но в то же время своеобразно демократический характер современной иранской государственности.

Демократической ее можно смело назвать потому, что юридическим источником всякой власти является народ Ирана. Своеобразие же ее состоит в том, что выборы и действия этой власти жестко детерминированы религиозными нормами, лежащими в основе иранского законодательства.

Некоторые современные российские политологи называют подобное государственное устройство "демократией незападного типа".

Однако как отечественная, так и западная общественная наука не перестают задаваться вопросом: сколь долго может просуществовать такое сложное государственное устройство?

Вопрос достаточно обоснованный. С 1989 по 1997 год президентом Ирана был либерально настроенный Али Акбар Хашеми Рафсанджани. При нем сделаны первые шаги к восстановлению мирных отношений с "большим шайтаном" (как выражался аятолла Хомейни) – Соединенными Штатами Америки. С 1997 по 2005 год два президентских срока правил Мохаммед Хатами, тоже настроенный на нормализацию взаимосвязей с Вашингтоном. В июне 2005 года в политике Тегерана произошел поворот на 180 градусов: президентом был избран Махмуд Ахмадинежад, сделавший в своей внешней политике ставку на "великодержавность" Ирана, угрозу создания ядерного оружия, антиимпериализм и антисионизм. Показательно, что в первом туре президентских выборов Рафсанджани почти на два процента обошел Ахмадинежада. Во втором же нынешний президент, по официальным данным, набрал более 65% голосов, что побудило Рафсанджани и его сторонников говорить о фальсификации итогов выборов.

Очевидно, что шиитскому духовенству, стоящему во главе Иранского государства, показался слишком поспешным и невыгодным для интересов Ирана либеральный и прозападный крен прежних президентов. И дело здесь не только в пресловутой реакционности Ахмадинежада по сравнению с его предшественниками.

Истинные правители Ирана ведут торг с великими державами мира. Их задача – упрочить положение Ирана как ведущей региональной державы Юго-Западной Азии.

В этом иранские руководители нашли поддержку со стороны Китая, активно утверждающего свое влияние по всей Азии, да и на других континентах.

Авантюры Буша-младшего в Афганистане и Ираке стали манной небесной для державных устремлений Исламской республики. Теперь с очевидностью ясно: после неизбежного и скорого вывода американских войск из оккупированных ими стран Юго-Западной Азии место США, по влиянию, естественным образом займет Иран. Здесь и фактор религиозного сходства: больше половины иракцев и почти четверть афганцев – шииты; и геополитические предпосылки. Тем более, что за спиной Ирана стоит могущественный Китай, который пока никак определенно не отреагировал на отчаянные призывы идеологов Белого дома Бжезинского и Киссинджера строить "новый мировой порядок" совместно Вашингтону и Пекину.

В условиях предопределенной либерализации внешней политики США при их новом президенте открываются перспективы для восстановления существовавших десятилетиями дружественных отношений между США и Ираном.

Для этого имеются две предпосылки. Одна – историческая, другая – общеполитическая. В них обеих есть геополитические корни.

С середины XIX столетия до окончания Второй мировой войны Иран был главным союзником Великобритании на Среднем Востоке. После 1945 года, когда лидерство в англо-саксонском мире окончательно перешло к США, основным покровителем шахского Ирана стала заокеанская сверхдержава. Все попытки России и СССР закрепить за собой хотя бы кусочек влияния в Иране ни к чему не приводили. К 1946 году относится первый случай ядерного шантажа нашей страны Америкой: президент Трумэн пригрозил нанести атомный удар по СССР, если советские войска не будут выведены из Северного Ирана. Национально-демократическое движение в Иранском Азербайджане было после этого подавлено за год.

До 1979 года шахский Иран был верным сателлитом США, выполняя все рекомендации заокеанских покровителей во внутренней и внешней политике. Эта откровенная зависимость от Вашингтона, низкопоклонство династии Пехлеви перед всем западным оскорбляли национальные чувства персов и других народов Ирана, имеющих многотысячелетнюю историю, и стали одной из главных причин революции 1978-1979 гг.

Религиозно-фундаменталистский характер этой революции обозначился не сразу. В свержении прозападного шахского режима участвовали разные общественно-политические силы.

Наряду с исламистами, поддерживавшими Хомейни, там были левые и либералы. Именно кратковременное единение всей национальной оппозиции на почве всенародной ненависти к режиму Пехлеви обусловило падение 2700-летнего шахского трона. А в дальнейшей развернулась борьба между участниками революции. В исходе этой борьбы немаловажную роль сыграли харизма и интеллектуальные качества имама Хомейни. Февраль 1979 года был для Ирана сродни Февралю 1917-го для России, иранский же "октябрь" (но с противоположным идейным знаком) наступил чуть позже.

Вспоминаю рассказ своего отца, преподававшего тогда в Университете дружбы народов имени П. Лумумбы (нынешний РУДН), про одного иранского студента, политэмигранта левых убеждений. Тот, после известий о свержении шаха, сразу подал заявления об отчислении из университета и в посольство о выезде в Иран. Он был настроен оптимистично, говорил, что теперь "мы будем строить новую жизнь, новый Иран". Обещал сообщать о себе преподавателям УДН. После его отъезда о нем больше не было никаких известий. Или он забыл о своем обещании, но скорее всего его просто репрессировали исламисты, так как Хомейни установил свою единоличную власть менее, через два месяца после свержения шаха.

Но не следует думать, будто фундаменталистские взгляды пользуются в Иране полной монополией. Знатоки-международники, наблюдающие Иран изнутри, свидетельствуют, что за последние годы страна сильно изменилась.

Бытовой традиционализм активно (но пока в рамках закона, находя в нем лазейки) отвергается населением, особенно женщинами.

Что касается политической идеологии, то нетрудно предположить, что любое шатание фундаменталистского режима всколыхнет многих либералов и левых, вынужденных ныне скрывать свои истинные убеждения.

Иранское руководство не может всего этого недооценивать. Оно само, по прагматическим мотивам, заинтересовано в крупных западных, особенно американских, инвестициях в иранскую экономику. В том же, по сути, заинтересованы и американские элиты. Чисто экономические интересы заставят обе страны отойти от политики взаимной конфронтации.

Этого же требуют и геополитические интересы. Хотя у правящих сфер США имеется давно просочившийся в СМИ план раздела Ирана на национальные государства, очевидно, что Вашингтон пока не состоянии его выполнить. А раз так, значит, ему придется договариваться с нынешним тегеранским режимом. Ведь администрации Белого дома безразлично, заставляют или нет иранских женщин носить хиджаб. Главное – контроль над нефте- и газодобывающей сферами Ирана. В случае достижения приемлемых соглашений с Ираном США могут даже закрыть глаза на иранскую атомную программу, как они вместе с Израилем делают вид, будто не замечают действий Египта по созданию своего ядерного оружия.

Призыв Бжезинского и Киссинджера к руководству Китая вместе строить новый глобальный порядок, прозвучавший в январе этого года, может подвигнуть три страны – США, КНР и Иран – на негласный договор о разделе сфер влияния.

Китай по нему признает некоторую долю влияния США в Исламской республике. Последняя выговорит себе условия, по которым будет непосредственно доминировать в Ираке и Афганистане, а также осуществлять ядерную программу или же, взамен отказа от нее, получит гарантии безопасности со стороны США. Выгода для Ирана очевидна. Для США, в условиях вывода войск из Ирака и Афганистана, тоже: Штаты теряют непосредственное влияние на две страны региона, но взамен обретают опосредованное на целых три. Китай избавляется от опасности изнурительной конкуренции с США в одном из важнейших регионов Азии. В общем, договоренность будет сродни той, что создала тройственную Антанту в 1907 году – согласие между Россией и Англией именно по Ирану.

Современные иранские правители безусловно понимают, что революция 1979 года отодвинула во времени осуществление крупного стратегического шага последнего иранского монарха – превратить Иран в пятую промышленную державу мира. Задача амбициозная, вряд ли Иран когда-нибудь ее выполнит, но сравняться по экономической мощи, например, с Турцией, а по военной – даже с Индией и уж, тем более, с Пакистаном, Ирану вполне по силам. В царствование последнего шаха Иран добился огромных экономических успехов. Правда, их плодами воспользовались, главным образом, представители тогдашних элитных слоев иранского общества, что и послужило важным источником революционным настроений в народе. Нынешнее иранское руководство может извлечь уроки из ошибок шахского режима, воспринимая его общий геополитический курс.

Подводя итоги, можно предсказать, что на четвертом десятилетии Исламской республики сложились объективные предпосылки для прихода к власти в Иране некого местного Горбачева.

Он попытается удовлетворить корыстные интересы части тамошней элиты путем компромисса с США и за счет национальных интересов собственной страны. Причем этим "перестройщиком" может стать и ныне действующий президент Ирана, который в политической системе Исламского государства не является самостоятельной фигурой.

Избрание Барака Обамы президентом США – грандиозная провокация элиты США, призванная подправить пошатнувшийся международный авторитет этой страны, склонить не только "страны-изгои", но и реальных конкурентов США к дутым компромиссам, выгоду от которых в долгосрочной перспективе получат только Соединенные Штаты.

Ярослав Бутаков

13.02.2009