Потребность Северо-Восточной Азии в структуре, которая должна служить обсуждению вопросов региональной безопасности, можно сказать, витает в воздухе в столицах большинства государств региона. В ходе дискуссий непременно подчеркивается, что данный регион остается одним из немногих в мире, не имеющим постоянно действующего форума по проблемам безопасности. При этом все согласны с тем, что Северо-Восточная Азия занимает особое, уникальное место в системе глобальных политических и экономических отношений, будучи местом соединения и, одновременно, столкновения геополитических интересов нескольких наиболее крупных мировых держав – прежде всего России, Китая, США и Японии. В ареал сложного переплетения сил в регионе также попадают Южная и Северная Корея и Монголия.

Межгосударственные взаимоотношения "большой четверки", сосредоточенные в пределах относительно узкого географического пространства, по своему воздействию приобретают не только региональную, но и глобальную подоплеку, способность оказывать широкое воздействие на международный климат в целом.

При взгляде на вышеприведенный перечень государств, которые по географическому или политическому признаку могут рассматриваться как региональные игроки, бросаются в глаза колоссальные различия между ними – как с точки зрения реального политического и экономического веса, так и насущных интересов.

Скажем, Россия – это евроазиатская страна, основной вектор интересов которой все же в большей степени смещен в европейскую часть. Китай – великая азиатская держава, территория которой имеет широкий выход на северо-восток Азии, безусловно, располагает весомыми интересами в СВА, но реальная сфера ее присутствия в АТР гораздо обширнее. Что касается США, то это государство вообще принадлежит к Западному полушарию, однако, геополитические и геоэкономические интересы Вашингтона, его исторически сложившиеся союзнические связи с рядом находящихся здесь стран дают основание ставить вопрос об их принадлежности к субрегиону, пусть и с известной натяжкой.

Обращаясь к истории последних десятилетий, а также к реалиям дня сегодняшнего, можно сделать вывод, что характер и направленность международных отношений в СВА во многом были производными от суммарного результата взаимодействия четырех ведущих держав – США, Китая, Японии и России, текущий баланс сил, между которыми обеспечивал быстроменяющуюся расстановку сил в регионе.

По большому счету, это была игра без четко установленных правил или, по крайней мере, с минимальными ограничениями, которые подразумевали молчаливое согласие не прибегать к прямому использованию военной силы для наращивания своих позиций в регионе. Хотя наличие такой силы у каждого из участников служило одновременно и серьезным фактором косвенного давления на оппонента и существенным элементом в политике взаимного сдерживания, проводившейся каждым из игроков.

Свою лепту в эту игру вносили Южная и Северная Корея как наиболее непримиримые противники в регионе. Далеко не случайно, именно эти две малые страны региона оказались в эпицентре внимания со стороны четверки "великих" соседей. Уроки Корейской войны 1950–1953 годов наглядно показали, что отсутствие хотя бы мягких форм контроля за действиями Пхеньяна и Сеула друг против друга может привести к непредсказуемым последствиям и потребовать прямого военно-политического вмешательства извне. В итоге вокруг Корейского полуострова сформировалась симметричная расстановка военно-политических сил.

С одной стороны, США в 1954 году заключили с РК Договор о взаимном обеспечении безопасности, предусматривающий размещение американского воинского контингента (поначалу порядка 70 тыс. военнослужащих), прикрыли Южную Корею своим ядерным зонтиком и привлекли Японию к оказанию тыловой, а впоследствии и финансово-экономической поддержки Сеула.

С другой стороны, Советский Союз и Китай в 1961 году заключили военно-политические договоры с КНДР, гарантировав ее безопасность в случае нападения. С обеих сторон военно-демаркационной зоны, определенной соглашением о перемирии, развернулась крупномасштабная гонка вооружений. Упорство, с которым оба корейских режима стремились обеспечить условия для полной военной победы над противником (по крайней мере, до середины 70-х годов), отражало их убежденность в том, что каждый из них является единственным законным представителем корейского народа.

При всех перипетиях в российско-китайских отношениях, постепенном сближении между Вашингтоном и Пекином, сложном своеобразии взаимосвязей между "старшими" и "младшими" партнерами данная схема обеспечения безопасности, опирающаяся на военную мощь и оборонительные двусторонние союзы, в целом оказалась работоспособной и позволяла – плохо ли, хорошо ли – поддерживать мир в Корее на протяжении ряда десятилетий. Реалии "холодной войны", равно, как и предельно низкий уровень доверия между участникам этой квазисистемы, вынуждали считать ее наименьшим из возможных зол, ввиду чего вопрос о создании здесь более конструктивной системы взаимоотношений по типу ОБСЕ даже не рассматривался.

С начала 90-х годов относительно четкие контуры региональной системы взаимоотношений стали терять прежние очертания – вся картина межгосударственных отношений в СВА становилась более подвижной и многообразной. Значимым фактором, внесшим определенные коррективы в складывающуюся расстановку сил в этом районе, стало постепенное повышение внимания России к своему участию в местных делах, что, в свою очередь, определялось задачами интеграции страны в динамично развивающийся Азиатско-Тихоокеанский регион. Естественным "мостом" для этого как раз был призван стать северо-восток Азии. Вместе с тем при наличии в регионе ряда старых и появлении новых конфликтных ситуаций, все более актуальной становилась стратегическая цель создания по периметру дальневосточных границ Россиизоны мира, безопасности и стабильности.

Решению этих задач во многом способствовали качественное улучшение отношений России с Китаем, формирование климата доверия и добрососедства, полное закрытие пограничного спора, наличие которого в недалеком прошлом купировало возможности быстрого наращивания двусторонних связей и сотрудничества. Если в прошлом Советский Союз, а затем и Россия присутствовали в СВА почти исключительно как военная держава, рассматривающая регион в категориях задач сдерживания США, создания системы передового базирования и обеспечения функционирования Тихоокеанского флота, то постепенно положение дел стало меняться.

При опоре на более активный внешнеполитический курс, когда удельный вес чисто военных факторов был минимизирован, Россия сумела выйти из изоляции, в которой она находилась в АТР. Если раньше Москве прямо или косвенно противостоял "треугольник" в лице Вашингтона, Токио и Пекина, то на рубеже веков ситуация изменилась. Приобретя близкого партнера в лице Пекина и несколько сняв напряженность в российско-американских отношениях в начале первого срока пребывания у власти президента США Дж. Буша, Россия сумела на достойных правах вернуться в занимающийся корейским урегулированием "клуб четырех", создать возможности для диверсификации практических связей со странами региона и расширения пространства для дипломатического маневра.

Эти достижения существенны, но вместе с тем они лишь создают определенные предпосылки для проведения Москвой энергичной дипломатии, включая сферы экономики и безопасности, которыми еще нужно суметь воспользоваться.

Не следует забывать, что за годы, пока России приходилось наверстывать упущенное, американцы однозначно укрепили в СВА свое присутствие, стабилизировали отношения с традиционными союзниками, интенсивно работают над укреплением узкорформатных группировок под эгидой Вашингтона типа "сиднейской тройки" (США – Австралия – Япония) и трехстороннего механизма координации (США–Япония–РК). Есть все основания утверждать, что за последнее десятилетие США укрепили свое положение "гегемона" в СВА и в АТР в целом, которое в обозримой перспективе вряд ли может быть кем-либо оспорено. Следует отдавать отчет и в том, что в вопросах обеспечения здесь мира и безопасности американцы предпочитают играть консервативную роль, сводящуюся, во-первых, к недопущению возникновения в этом районе неких "многополярных" структур, где США не были бы на позициях лидера, и, во-вторых, к сдерживанию в этой части мира экспансии любой державы, будь то Россия, Китай или даже Япония, которая посягала бы на роль, удерживаемую сейчас американцами.

Что касается интересов России, то в принципе она могла бы предлагать приемлемые, мягкие формы взаимодействия с КНР (других близких партнеров, у нее здесь пока не просматривается) для аккуратного недопущения дальнейшего усиления американской гегемонии. При этом следует избегать прямолинейности и таких действий, которые могли бы быть истолкованы США как попытка осложнить их отношения с союзниками, тем более, как попытки создание антиамериканских военно-политических альянсов.

Следует признать, что на данном этапе постановка излишне амбициозных задач Москве, по-видимому, не вполне по силам. Кстати, ряд влиятельных западных политологов полагают, что неопределенность вектора дальнейшего развития России, недостаточная устойчивость ее положения в СВА, связанная, в том числе, и с усугубляющимся запустением ее дальневосточных территорий, могут рассматриваться как одна из наиболее серьезных угроз региональной безопасности.

Если Россия не преодолеет нарастающее демографическое и социально-экономическое отставание своих восточных районов от прилегающих к ним динамично развивающихся сопредельных стран, она рискует оказаться вытесненной из Северо-Восточной Азии, а ее национальная территория с течением времени может оказаться объектом экспансии соседних государств.

Александр ВОРОНЦОВ
Олег РЕВЕНКО
19.02.2009

(Продолжение следует)