ПУТЬ К ЭКСТРЕМИЗМУ

Исламистское мышление "является очень удобным"

Гаффар Хуссайн, был когда-то радикальным исламистом, связанным с группой Хизб-ут-Тахрир. Теперь он сотрудничает с фондом Quilliam, британским аналитическим центром, нацеленным на борьбу с экстремизмом. Он дал интервью изданию "Шпигель on-line" об исламистском мировоззрении и приятном чувстве всеведения.

ШПИГЕЛЬ: В то время как мы беседуем, около трех дюжин немецких исламистов, возможно, проживают в террористических тренировочных лагерях в Пакистане и Афганистане. Некоторые из них радикализировались очень быстро, в течение месяцев. Вы сами были когда-то радикальным исламистом и теперь являетесь экспертом в этой области. Что именно подвигает некоторых молодых мусульман быть активными в этой области?

Хуссайн: Прежде всего, они покупаются на определенное повествование и специфическое мировоззрение, которое, как кажется, особенно привлекательно для молодых мусульман в Европе. Довольно немногие из них чувствуют себя маргинализованными, они не чувствуют, что они вписываются в общество и они не могут соединиться с поколением своих родителей. Таким образом, они ищут что-то, к чему они могут принадлежать и некоторые из них чувствуют себя чрезвычайно привлеченными к концепции "уммы", или идеи, что все мусульмане формируют единство. Это затем становится тем, к чему Вы становитесь преданными и ничто иное не имеет значения. Оттуда они развивают убеждение в том, чтобы сделать что-то хорошее и затем им иногда противостоит то, что я называю тактикой шока: графические изображения, например, мусульман-жертв. Они делают вывод о том, что они должны что-то с этим сделать. Плюс там существует аспект, связанный со Священными Писаниями: Им говорят, что они должны бороться, что борьба является обязанностью.

ШПИГЕЛЬ: Кое-кто из тех, кто стал радикалом, не были очень успешны в своей прежней жизни. Это похоже на то, что они являются проигравшими, которые стремятся преобразовать себя в победителей...

Хуссайн: Да, и элитный фактор, конечно же, также играет роль. Я встретил множество радикальных людей, которые не хотели бы обсуждать свои идеи с кем-то знающим, так как они знали, что они не выиграют те дебаты. Но для них их мышление представляется очень удобным. Они являются авангардом и все имеет смысл для них. У них существует сеть, группа друзей. Это может быть очень привлекательным, чтобы внезапно стать убежденным, что теперь Вы лишь один знаете то, что происходит в действительности. Вы являетесь настоящим мусульманином, все остальные были инфильтрованы западом и развращены. Конечно же, Вы лучше, чем Ваши родители и таким образом Вы не должны их больше слушать.

ШПИГЕЛЬ: Но уехать из своей страны, присоединиться к террористической организации и жить в Вазиристане без перспективы когда-либо вернуться к нормальной жизни на Западе также представляет определенный риск?

Хуссайн: Такой тип людей думает, что не осталось ничего стоящего для них для того, чтобы возвращаться обратно. Есть конечно же и другие, кто имеет семьи и предпочитает жить на западе и быть кабинетными радикалами.

ГАФФАР ХУССАЙН

Гаффар Хуссайн является руководителем по обучению британского фонда Quilliam. Он был однажды членом исламистской группы "Хизб-ут-Тахрир", которая запрещена в Германии. Фонд Quilliam, названный в честь британского новообращенного в ислам Генри Абдуллы Киллиама (1856 - 1932), является аналитическим центром по борьбе с экстремизмом, основанным в 2008 году бывшими исламистами. Он фокусирует свою деятельность, прежде всего, на проблемах касающихся радикализации. Фонд финансируется британским правительством и частными спонсорами, включая многих мусульман. Гаффар Хуссайн вырос в Англии и имеет пакистанские корни.

ШПИГЕЛЬ: Вам нравится то время, когда Вы были членом исламистской организации "Хизб-ут-Тахрир"?

Хуссайн: В некотором смысле, да. Я был политическим активистом и "Хизб-ут-Тахрир" не выступал за то, чтобы мы вели битвы на полях сражения.

ШПИГЕЛЬ: Если исходить из Вашего опыта, то как исламистская идеология изменила Вас, с момента Вашего действительного ее восприятия?

Хуссайн: Она дает Вам моральную и политическую уверенность. Понимание геополитики для 15-летнего является очень трудным - но внезапно все становится очень просто: Ах, вот почему они все борются против нас!

ШПИГЕЛЬ: Радикализация представляет собой процесс. Это не является чем-то таким, когда Вы являетесь умеренным в понедельник, но просыпается во вторник уже как потенциальный террорист. Может ли этот процесс быть остановлен после того, как он начат?

Хуссайн: Да, процесс может быть остановлен, если этим людям представлены альтернативные точки зрения до того момента, когда это уже поздно делать. В начале они будут только приспосабливаться к жизни в коллективе с людьми, которые дают им радикальные ответы на вопросы, которые являются чрезвычайно важными для них. В основном эти люди ищут ответы, и они часто находят радикальные ответы наиболее убедительными, потому что те, как кажется, дают объяснение всему. Именно в этот момент им надо предоставлять информацию, которая противоречит исламистскому повествованию. Есть также аспект этого основанный на Священных Писаниях: Вы должны показать им, что ислам как таковой не поддерживает многие из аргументов исламистов.

ШПИГЕЛЬ: Если говорить в целом, какую роль религиозное знание играет в процессе радикализации? Многие джихадистские лидеры, например, говорят много о вере, в то же время, имея за собой весьма скудное теологическое образование. Даже Усама бен Ладен и Айман аль Завахири подпадают в эту категорию.

Хуссайн: Религия не является тем, что мотивирует людей. Они не берут Коран и говорят: Ах, это - то, что я должен сделать! Они мотивируются политикой. Но когда исламисты демонстрируют свое мировоззрение, они всегда подкрепляют его неким оправданием на основе Священного Писания. Как правило, 90 % их выступлений являются политическими, но они также скажут: И Коран поддерживает это, и Пророк поддерживает это, для того, чтобы заставить аргумент выглядеть исламским.

ШПИГЕЛЬ: Каковы были главные факторы, которые заставили Вас отвернуться от радикального исламизма?

Хуссайн: Мне удалось относиться непредвзято, даже когда я был активистом Хизб-ут-Тахрир. Это позволило мне анализировать различные перспективы. Я также читал независимо много об истории, я проанализировал независимо политику и я продолжал разговаривать с мусульманами, которые были привержены различным идеям. Таким образом у меня был доступ к вполне широкому разнообразию информации, которая в конечном счете заставила меня понять, что я следовал за очень узкой интерпретацией в лучшем случае. Но многие люди не желают подвергать себя всему этому. Они чувствуют себя чересчур комфортабельно со своими новыми истинами и новыми друзьями.

ШПИГЕЛЬ: Была ли в действительности эта узость интерпретации решающей для Вас? Или являлось ли это также вопросом правды и исторической точности?

Хуссайн: Часть из того, во что я имел обыкновение верить, представляла из себя ложь. Исламизм является современной идеей и она оказалась под влиянием таких европейских движений, как марксизм и социализм. Согласно своей идеологии исламисты дают иное толкование мусульманской истории. И это приводит к полному неправильному толкованию, например, истории Османской империи.

ШПИГЕЛЬ: В фонде Quilliam Вы изучаете способы противодействия радикализации. Вы также используете религиозные власти. Каким образом это работает?

Хуссайн: Мы будем поднимать определенную проблему и затем пытаться привлечь уважаемых ученых, чтобы они занимали ясную позицию в оппозиции. Мы сделали это, например, с террористическими актами смертников или с концепцией, что все мусульмане должны быть объединены под одним лидерством. Мы хотим показать, что то, чему верят радикалы, является фактически очень узкой политически мотивированной религиозной точкой зрения, которая должна быть представлена таким образом, каковой она является. Вместе с тем, мы не хотим объединять всех под одной альтернативной идеей.

ШПИГЕЛЬ: Когда фонд Quilliam был создан, в качестве аналитического центра, укомплектованного бывшими радикальными исламистами, не находили ли Вы трудным вступать в общественные дебаты? Был ли Ваш голос именно тем, который все стороны стремились выслушать?

Хуссайн: Фактически было весьма легко вступить в общественные дебаты. Люди определенно искали новые и оригинальные мнения по этой теме.

ШПИГЕЛЬ: С того момента, как Вы начали проект, удалось ли Вам фактически убедить радикальных Исламистов разорвать отношения со своими группами и своей идеологией?

Хуссайн: Да. Мы индивидуально разговаривали с людьми, которых мы знали и сумели увести от 30 до 40 человек от этих организаций, причем некоторых из них даже с руководящих постов. Мы также многократно пытались вовлечь эти организации в общественные дебаты с нами, но они не приняли предложение. Но я думаю, что мы находимся на правильном пути. Они без сомнения уже не ведут себя столь уверенно, как они делали раньше.

ШПИГЕЛЬ: Фонд Quilliam уникален в том смысле, что у него не существует аналогов вне Великобритании. У Вас есть планы по расширению?

Хуссайн: В долгосрочном плане, да. Сначала мы хотим создать солидную базу в Великобритании в качестве рабочей модели, которую мы затем сможем экспортировать в Европу и США.

Интервью было взято Яссином Мушарбашем,

"Шпигель",

17 февраля 2009 года,

Перевод –