Госсектор наступает
Участие государства в экономике будет расширяться – таков традиционный путь лечения последствий любого кризиса. Как бы к этому ни относились сторонники либеральных рыночных ценностей, история показала, что госкапитализм при всех его минусах способен сыграть роль спасательного круга для рыночной экономики

Стабилизатор напряжения

В периоды финансово-экономических трудностей государство обычно берет на себя роль ключевого игрока, под управление которого переходят огромные материальные активы, финансовые и человеческие ресурсы. Это, безусловно, болезненный для многих участников рынка момент. Хотя исторически для нас в Казахстане это не является экзотическим: можно вспомнить эпоху СССР, когда госсектор составлял в экономике все, и это никого не удивляло. В истории всегда присутствует повторение пройденного, хотя и на ином уровне. По этому поводу один из видных экспертов недавно высказал мнение, что Казахстан с наступлением глобального кризиса завершил свой первый деловой цикл в условиях открытого капиталистического рынка.

Действительно, когда в период роста экономики на рынке существовал широкий выбор и было много денег, государственный сектор был не очень привлекательным для большинства жителей страны. В частном бизнесе – начиная от крупных компаний и вплоть до самых примитивных его форм, таких как самозанятость, – были возможности зарабатывать лучше, полнее реализовать свои способности. Тем более что государство, со своей стороны, стимулировало частный сектор не только смягчением налоговой нагрузки, но и минимальным (скорее, даже символическим) административным вмешательством. В отличие, например, от соседней России, казахстанские власти придерживались либеральной модели регулирования в бизнесе. Но теперь, когда денег в экономике стало меньше и они есть в основном только у государства, бизнес вынужден играть по его правилам. Частный сектор, особенно в несырьевых отраслях, оказался на порядок более зависимым от заказов и проектов госсектора, соответственно – от его условий и регламентов. Выбора нет.

В итоге реальное общее влияние госсектора на экономику Казахстана сейчас становится существенно шире, о чем можно судить не только по удельному весу хозяйствующих субъектов с государственным участием в структуре ВВП (недавно опубликованный Рейтинг экономической свободы от Wall Street Journal приводил этот параметр по РК на уровне менее 20 проц.). Государственным интересам вынуждены следовать и сотни компаний с частной формой собственности. Например, предприятия, аффилированные или контролируемые фондом "Самрук-Казына" (их более четырехсот), подбирают на местных рынках партнеров и поставщиков согласно твердым требованиям, которые выдерживают далеко не все. Частные строительные компании (наиболее профессиональные – единицы, отобранные государством среди десятков фирм-банкротов) завершают объекты в Астане и Алматы по установленным государством ценам, которые еще два года назад они сочли бы нерентабельными. Согласно антикризисному плану правительства некоторые крупные АО с государственным участием начали приобретать в Астане и Алматы новое жилье, опять-таки, по фиксированной стоимости, установленной правительством, которая примерно в три раза и более ниже его прежней спекулятивной цены.

Госсектор, таким образом, "подставляет плечо" бизнесу, стремясь по возможности стимулировать спрос в экономике, сохранить занятость и макроэкономическую стабильность. Хотя, конечно, во многих случаях растущая зависимость бизнеса от государства и отсутствие выбора несут определенный негатив. Наш собеседник из солидной ИТ-компании поделился историей, как предприятие выиграло крупный тендер в одном РГП, получило 30-процентную предоплату и осуществило поставку оборудования. Но внезапно финансирование из головной структуры госкомпании прекратилось и теперь неизвестно, сколько поставщику придется ждать окончательного расчета за свой товар. В том, что оплата будет, менеджеры фирмы-поставщика не сомневаются (есть контракт), но пока они вынуждены подсчитывать убытки в десятках тысяч долларов. В общем, надо понимать, что государственные управленцы это не всегда хорошие менеджеры, с чем будут связаны неизбежные издержки. Но, с другой стороны, иметь дело с госсектором для бизнеса – это в любом случае лучше, чем ничего.

В последние месяцы односторонние действия государства на рынках, где кроме него практически нет покупателей или заказчиков услуг, стали определять погоду в экономике целых регионов и отраслей. Влияние стало особенно зримым, когда фонд "Самрук-Казына" начал пользоваться своим приоритетным правом на приобретение стратегических объектов или долей участия в них (структур, имеющих решающее значение для казахстанской экономики), скупив основные пакеты банков БТА и "Альянс". Сегодня в финансовом секторе, где последствия кризиса наиболее ощутимы, госсектор по сути уже полностью диктует свои условия. "Значительная часть корпоративных депозитов в банках, по нашим данным, приходится на предприятия, в которых государство является акционером, и это не случайно, – констатирует вице-президент аналитического департамента по банковским и финансовым организациям "Центральная Азия – Ренессанс Капитал" Милена Иванова-Вентурини. – Таким образом, логично, что банки с государственным капиталом также будут иметь преимущество в привлечении и удержании подобного финансирования. Разумно предполагать, что и основное финансирование экономики правительство предпочтет направлять через банки, в которых оно имеет долю".

Естественно, что вся эта "госэкспансия" – и огосударствление крупных частных институтов, и тот факт, что от политики госхолдингов начинают зависеть целые рынки, ранее контролировавшиеся частными игроками, – раздражает либералов и видных представителей бизнеса. Например, экс-глава банка "ТуранАлем" Мухтар Аблязов в крайне резких выражениях комментировал сделку по выкупу более 80 процентов акций группы БТА правительством в лице фонда "Самрук-Казына", назвав ее "государственным рэкетом". По словам бывшего топ-менеджера, БТА мог бы избежать дефолта без подобных силовых мер. Эта история хорошо иллюстрирует реальную меру ответственности частных акционеров, управляющих крупными компаниями, по отношению к своим социальным обязательствам и тем общеэкономическим рискам, которые несут системе в целом их внутренние проблемы. Возможно, акционеры в данном случае действительно справились бы с локальными задачами своего бизнеса, спасли бы собственный интерес, жертвуя при этом рабочими местами, активами компании-гиганта и общей макроэкономической устойчивостью. Тот же БТА, ранее направивший свыше 12 млрд. долл. заимствований в проекты за рубежом, мог бы пойти по проверенной схеме, использованной Northern Rock и некоторыми другими западными банками: вывести из экономики последние остающиеся ликвидными активы, предоставив финансовым властям страны решение всех проблем со своими вкладчиками и с "плохими" долгами. Естественно, со всеми вытекающими последствиями в виде паники, оттока депозитов из банков и общего нарушения стабильности финансового рынка. Для государства же вопрос состоял в том, какое из двух зол меньшее. В случае с БТА правительство, очевидно, исходило не из альтруизма, а из желания избежать худших последствий для экономики.

Массовый переток в госсектор

Кроме общей макроэкономической стабильности необходимость усиления роли государства специалисты связывают с беспрецедентной для последних лет напряженностью на рынке труда. Социальная цена этого вопроса слишком серьезна. Спонтанный рост безработицы в разных регионах, сокращение зарплат, появление в графике лишних неоплачиваемых выходных у нас ассоциируется в основном с частным бизнесом, и это понятно. Во-первых, частным компаниям сегодня трудно, во-вторых – на фоне этих трудностей вопросы сохранения прибыли для менеджеров важнее социальных. Примеров тому достаточно как в крупных компаниях (таких, как ныне обанкротившаяся алматинская стройфирма KUAT или карагандинский металлургический гигант "Миттал Стил Темиртау"), так и в секторе МСБ, традиционно пользующемся поддержкой государства. "Продажи упали только на 13–15 процентов, зарплату же нам уменьшили на 35, при этом еще отменили бонусы и сократили штат почти на четверть, – делится менеджер одной из торговых сетей Алматы. – У многих впечатление, что под прикрытием кризиса и угрозой увольнения владельцы стремятся нас загрузить, выжать из нас по максимуму".

На таком нервозном фоне работа в госсекторе многим представляется чуть ли не единственной "тихой гаванью" на фоне повсеместного напряжения, увольнений, сокращений зарплат в частном секторе. Если в годы бума невысокие оклады, заорганизованность и необходимость соответствовать множеству требований зачастую отталкивали казахстанцев от работы на государство, то теперь наблюдается обратный процесс. "Только десятая часть тех, кто трудится в частном секторе, способны сами быть успешными в бизнесе, торговле, каких-то индивидуальных проектах, остальные вынуждены довольствоваться ролью наемных работников, – отмечает профессор Академии государственного управления при Президенте РК Серик Капаров. – Для них в условиях нынешних тотальных сокращений вся надежда – это госсектор. К тому же в плане повышения квалификации вряд ли какая-то частная компания станет тратиться, тем более в условиях кризиса, на учебу своих сотрудников. Государство же делает это в рамках специальных программ, которые сворачивать не собирается. В условиях кризиса государство является наиболее надежным работодателем".

Резко возросшее напряжение на рынке труда сегодня, как считают специалисты, связано и с психологическими различиями между сотрудниками частных и государственных предприятий. У работников последних выше уверенность в завтрашнем дне, что на фоне кризиса немаловажно. "Вид собственности компании, в которой вы работаете, предопределяет специфику стресса, – пишет в своем обзоре Виктор Романихин из российского HR-агентства "Бета-консалтинг". – В частных организациях главным источником беспокойства для сотрудников является собственник, для которого не существует понятия личной жизни подчиненных, а в период экономических трудностей его произвол ничем не ограничен. Основной стресс в госкомпаниях вызван стремлением людей сохранять баланс между поведением, которое считается "приличным" в рамках принятых правил игры, и тем поведением, которое поможет в продвижении по карьерной лестнице". Как видим, госсектор сейчас выглядит более привлекательным для работника и с точки зрения душевного комфорта.

Словом, госсектор наступает, и популярность его растет. Усиление вовлечения государства в экономику, которое мы наблюдаем сейчас, должно привести к расширению объемов рынка труда, прямо или косвенно покрываемого госсектором. По данным Агентства по делам государственной службы (АГДС) РК, только в управленческом корпусе страны на сегодня штатная численность составляет 94 тысячи единиц. Всего в государственном секторе (включая управленческий корпус, национальные и государственные компании, бюджетные учреждения, армию, полицию, казенные госпредприятия и т. п.) заняты свыше 1,7 млн. казахстанцев, что составляет примерно четверть от всего экономически активного населения страны. Вовлекая в орбиту своих заказов и госзакупок частный бизнес – сервисные, строительные, транспортные компании, банки, производителей и поставщиков услуг, субъекты малого и среднего бизнеса – государство таким образом расширяет объемы контролируемого им рынка труда. По предварительным оценкам, которые приводят аналитики Группы оценки рисков, в 2009 году в РК есть ожидания совокупного перетока из частного сектора в проекты и компании, управляемые госсектором, не менее 100 тыс. квалифицированных специалистов с высшим образованием и порядка 600 – 700 тыс. рабочих.

Однако это будет, скорее всего, не простой физический переток. Данный процесс эксперты рассматривают как часть кризисной "чистки" в бизнесе, когда отбраковывается все некачественное и неконкурентоспособное. Как потенциальным соискателям рабочих мест, так и предприятиям, которые рассчитывают выиграть тендеры и работать с государством, приходится ориентироваться на определенную планку требований. При этом шансы найти место имеют менее половины потенциальных претендентов, особенно это касается "верхнего" сегмента – управленческого корпуса и менеджеров нацкомпаний.

Госслужба и нацкомпании: жесткий отбор

Так, например, средний возраст административных служащих в РК составляет 39 лет, при этом стаж их работы на госслужбе – 9 лет. Средний возраст политических служащих – порядка 47 лет. Почти 80 проц. всех госслужащих имеют высшее образование, многие из них закончили два вуза. Если говорить о наиболее массовом сегменте госуправления – клерках средних и низовых должностей – то здесь конкуренция со стороны образованных молодых специалистов наиболее ощутима. По данным АДГС, на конец прошлого года в госучреждениях и нацкомпаниях страны подавляющее большинство управленцев среднего звена составляли люди в возрасте от 25 до 37 лет. Для сравнения, в соседней России средний возраст государственных чиновников составляет 51 год. Конкуренция между профессиональными госслужащими в Казахстане сейчас возрастает не только в силу высвобождения большого числа менеджеров частных структур, стремящихся найти работу, но и потому, что в госсекторе стали практиковать методы частнокапиталистического управления.

Вышедший еще 29 марта 2007 года Указ Президента РК "О некоторых вопросах административной реформы" позволяет руководителям госорганов иметь оптимальный штат – такой, с которым орган способен эффективно работать, а не предписанный свыше. То есть численность команды специалистов можно сокращать, тогда как деньги на их содержание остаются. При этом все средства от оптимизации штата госслужащих идут на повышение окладов оставшимся сотрудникам. Так, например, АДГС приводит данные, что на 94 тыс. реальных работников, занятых на госслужбе, приходится 104 тыс. штатных должностных мест. Возможность зарабатывать больше, имея соцпакет, льготы госслужащего и гарантии стабильности на будущее сейчас привлекает в госаппарат многих профессиональных управленцев. Тем более что это происходит на фоне постоянного повышения заработной платы: с первого января 2009 года оно составило 25 проц., до этого оклады повышались в 2008-м на 25 проц. и в 2007-м – на 30. "Рынок стимулирует, но процессами надо уметь управлять, – отмечает г-н Капаров. – Кризис – то благоприятное время, когда обнажаются искусственно созданные "пузыри", а они должны рано или поздно лопнуть. Это касается не только банков и строителей, с которыми наш казахстанский "пузырь" связан в первую очередь, но и государственного сектора. Я думаю, что тот балласт госслужащих, который не приносит реальную пользу, а только проедает государственные средства, он уйдет естественным путем. В настоящее время госаппарат отрабатывает использование модели бюджета, ориентированного на результат, определяя индикаторы эффективности деятельности госорганов. Все это направлено на то, чтобы улучшить администрирование в государственной сфере".

Кроме профессиональной конкуренции, современная высокая планка требований в госсекторе обусловлена еще и тем, что лишние деньги в системе закончились. В национальных компаниях сокращают расходы и пересматривают планы доходов, что неизбежно отражается на требованиях к кадрам и к компаниям-партнерам. В НК "КазМунайГаз", в частности, за счет широкомасштабной оптимизации на 44 процента сократили себестоимость реализуемой продукции и на 16 проц. уменьшили общеадминистративные расходы. В связи с падением цен на нефть глава КМГ Каиргельды Кабылдин прогнозирует на следующий год двукратное уменьшение доходов компании и сокращение объемов чистой прибыли более чем в три раза. Но при этом "КазМунайГаз" по-прежнему собирается реализовать в 2009 году инвестиционную программу, включающую 65 проектов на общую сумму 696 млрд. тенге. Глава КМГ подчеркивает основной приоритет: в кризисной обстановке нацкомпания провела жесткий отбор инвестпроектов, оставляя лишь необходимые и стремясь сохранить объем работ, чтобы не увольнять работников. Главное, по его словам, сейчас – это "сохранение текущего потенциала нефтегазовой отрасли, сохранение рабочих мест, недопущение социальных конфликтов и сокращения численности персонала".

Социальный фактор

В крупных госкомпаниях, где работают десятки тысяч казахстанцев, социальный фактор сейчас ставят на первое место по отношению к бизнес-интересам. Та же НК КМГ, например, рассчитывает на налоговые преференции для низкорентабельных нефтяных месторождений, к которым с нынешним уровнем мировых цен отошел ряд разрабатываемых компанией участков. Любой частный инвестор, скорее всего, в сложившихся условиях законсервировал бы работы и уволил людей на таких месторождениях, как Узень и Эмба, где себестоимость добычи нефти, по словам г-на Кабылдина, около 27 долларов за баррель, а с учетом транспортных расходов и налогов при цене около 35 долл. за баррель компания "работает в минус". Национальная компания не может на это идти: в условиях кризиса, как отмечает глава КМГ, важно не допустить сокращения производственного персонала.

Напрашивается вывод, что в социальной миссии государственного сектора, при всех вопросах по поводу качества его управления, сейчас заключается его основное преимущество по сравнению с частным бизнесом. В стране есть регионы и территории, где на фоне проблем частных компаний госсектор становится единственным двигателем местной экономики. Деньги, которые приходят от государства в виде зарплат бюджетников и госслужащих, а также госзаказов частным компаниям, здесь формируют весь локальный спрос. Других денег, например госкредитов или частных инвестиций, просто нет. Соответственно, от госсектора напрямую зависит и малый-средний бизнес таких регионов, который живет за счет местного потребления, и стихийный бизнес самозанятых (базары, такси и т. п.). В нынешних условиях вся экономика таких регионов напрямую зависит от денег государства, и трудно переоценить его роль как "стабилизатора напряжения" в местном социуме. Особенно это заметно в маленьких городках с замкнутой экономической средой, где 20–30 тысяч жителей не имеют особого выбора, где работать, а у градообразующих предприятий возникли проблемы. Наши знакомые в бизнес-структурах города Текели Алматинской области рассказывают, что, к примеру, после повышения с июля 2008 года окладов инспекторам полиции (они выросли как минимум вдвое – у дорожных полицейских, например, с 28 – 30 до 60 – 70 тыс. тенге) продажи местных оптовых торговых точек подскочили почти на треть и держались на этом уровне несколько дней. Январский перерасчет врачам, учителям и другим категориям бюджетных работников вызвал здесь аналогичную реакцию рынка.

Государству сейчас приходится учитывать, что многие регионы вернулись к состоянию избытка рабочей силы после того, как занятость в строительстве сошла на нет. Особенно это касается наиболее населенного юга Казахстана. Идея предложить оставшимся без работы молодым людям решение проблем за счет военной службы обусловлена во многом как раз напряженностью на низовых звеньях рынка труда. Порядка 70 процентов личного состава Вооруженных сил РК уже переведено на профессиональную основу, при этом характерно, что в последние годы приток контрактников формировался в основном за счет сельской молодежи. Выходцам из села армия дает неплохие и к тому же гарантированные перспективы роста. Так, например, прослужив по контракту восемь лет, солдаты и сержанты получают право обучаться в вузах Казахстана за половину стоимости обучения – другие 50 процентов оплаты возьмет на себя государство. С 2008 года при заключении первого контракта Минобороны выплачивает премию – так называемые "подъемные", в размере от 33 до 660 тысяч тенге. Зарплата в войсках сегодня не самая высокая, если сравнивать с частным сектором – в среднем она составляет от 30 до 70–80 тыс. тенге. Но плюсы в том, что свои деньги военнослужащий может откладывать, так как имеет еще гарантированный соцпакет и получает продукты (пайки). Контрактник может рассчитывать на карьерный рост и на решение жилищного вопроса в будущем. Кроме того, в ряде госструктур, таких как органы МВД, акиматы, воинская служба является условием приема на работу. Это имеет значение для тех, кто намерен сделать карьеру на государственной службе.

В общем, то, что госсектор становится привлекательным для все большего числа казахстанцев, на фоне кризиса выглядит вполне естественно, как и то, что государство через прямое участие в экономических процессах намерено решить целый комплекс стратегических проблем. Мы в Казахстане сегодня не одиноки в вынужденном возврате к "нерыночным", порой не самым деликатным методам управления экономикой. Без государства в качестве основного гаранта стабильности и, увы, главного ассенизатора на поле созданных частным сектором кризисных завалов не могут обойтись и страны-лидеры мировой экономики, традиционно считающиеся идеалом свободного рынка. Но при всем том стоит иметь в виду, что тенденция к доминированию государства не бывает естественным явлением в рыночной экономике. Это, скорее, мера неотложной помощи, сохранение же такого положения надолго не несет ничего хорошего. Для госсектора в данном случае вовремя уйти не менее важно, чем своевременно прийти в экономику и "подставить плечо". Всему своя очередь – есть время разбрасывать камни и время собирать их.

Алексей Иконников
Алматы
№ 4 (237) 25 февраля - 10 марта 2009