Ваххабистские радикалы намерены разрушить более мягкий, доброжелательный ислам

Рахман Баба, "Соловей Пешавара", был поэтом XVIII столетия и мистиком, своего рода северо-западной приграничной версией Джулиан из Нориджа*.

Он ушел из мира и обещал своим последователям, что если они ослабили бы свою связь с миром, то они могли бы очистить свои души от забот и двинуться в сторону непосредственного познания Бога. Ритуалы и пост предназначались для набожных, говорил святой. Наиболее важной была необходимость понять, что богословие могло лучше всего быть достигнуто через ворота человеческого сердца - что у всех у нас внутри есть рай, если мы знаем, где его искать.

В течение многих столетий святыня Рахман Баба у подножия хайберского перевала была местом, где собирались музыканты и поэты, и его суфийские стихотворения на языке пушту сделали его национальным поэтом афганского племени патанов. В качестве молодого журналиста, ведущего репортажи о конфликте Советов с моджахедами, я имел обыкновение посещать святыню для того, чтобы наблюдать, как афганские музыканты-беженцы поют свои песни своему святому под лунным светом.

В то время, около 10 лет назад, финансируемый саудовцами ваххабистский медресе был построен в конце дороги, ведущей к святыне. Вскоре ее студенты взяли на себя обязанности прекратить все, что они рассматривали как неисламские традиции. Во время моего последнего визита я говорил о ситуации с хранителем святыни Тила Мохаммедом. Он описал, как молодые исламисты недавно приезжали и жаловались, что его святыня стала центром идолопоклонства и суеверия: "Моя семья распевала здесь в течение нескольких поколений", сказал Тила. "Но теперь эти студенты из арабского медресе приезжают сюда и создают проблемы".

"Они говорят нам, что то, что мы делаем, неправильно. Они просят людей, которые поют, чтобы те прекратили. Иногда вспыхивают споры и даже возникают кулачные бои. Это было место, куда люди приходили, чтобы обрести душевное равновесие. Теперь, когда они приходят сюда, они только сталкиваются с большим количеством проблем, поэтому они постепенно прекратили приходить".

"Перед афганской войной не было ничего подобного тому, что имеет место сейчас. Но затем пришли саудовцы со своей пропагандой, направленной на то, чтобы мы прекратили посещать святых и прекратили проповедовать "ишк" [любовь]. Теперь эта проблема возникает все чаще".

За насилием скрывается продолжительный теологический конфликт, который разделял исламский мир в течение многих столетий. Рахман Баба неистово верил в важность музыки, поэзии и танцев как пути достижения Бога, как способа открытия ворот Рая. Но такое использование в ритуале молитвы поэзии и музыки является одним из многих аспектов практики суфизма, который вызвал гнев современных исламистов. Хотя в Коране нет ничего, что запрещает музыку, исламская традиция всегда связывала музыку с танцующими девочками и безнравственностью, и есть давняя традиция противодействия этому со стороны клерикалов.

В Аттоке, недалеко от святыни Рахман Бабы, находится "Хаккания" - один из наиболее радикальных медресе в Южной Азии. Большая часть руководства "Талибана", включая его лидера Муллу Омара, обучалась здесь. Поэтому я спросил директора медресе Мавлану Сами уль-Хака о том, что я услышал у могилы Рахман Бабы. Вопрос был весьма простым. "Музыка направлена против ислама", сказал он. "Музыкальные инструменты сбивают мужчин с истинного пути и являются греховными. Они запрещены, а эти музыканты являются правонарушителями".

И при этом резкая критика Сами не ограничилась музыкой у святыни: "Нам не нравится поклонение могиле", продолжал он. "Мы не молимся мертвецам, даже святым. Мы верим в то, что нет никакой власти, кроме Бога. Я призываю людей, которые приезжают сюда, чтобы они вернулись на истинный путь Корана. Не молитесь на труп: Рахман Баба мертв. Идите в мечеть, но не к могиле".

Такого рода изменение в отношениях, вызванное влиянием медресе, имеет место на территории всего Пакистана. В стране в настоящее время существует в 27 раз больше медресе, чем было в 1947 году: от 245 медресе, существовавших в момент провозглашения независимости, это число выросло до 6870 в 2001 году. По всей территории Пакистана религиозный тенор был соответственно радикализирован: терпимая, ориентированная на суфизм "барелви" форма ислама, в настоящее время выходит из моды в северном Пакистане, особенно в северо-западной пограничной провинции, которая оказалась под влиянием крепнущего, более бескомпромиссного и политизированного ваххабизма.

Позже я вернулся к святыне и нашел Тила Мохаммеда, приводящего в порядок могилу. Удостоверившись, что никто его не слышал, он шептал: "Мы молимся, чтобы правда победила неправду, чтобы добрая воля победила зло. Но наш путь является пацифистским", сказал он. "Как Баба выразился":

Я – любовник и я занимаюсь любовью. Сажаю цветы,

Вследствие чего Ваша окрестность становится садом

Не сей шипы; так как они уколют Ваши ноги.

Мы все представляем одно тело,

Кто бы ни мучил другого, тем самым поранит себя.

Я подумал об этом разговоре, когда услышал, что святыня Рахман Баба была, в конце концов, взорвана в четверг, несколько часов спустя после того, как шриланкийские игроки в крикет попали в засаду в Лахоре. Рост исламского радикализма часто представляется в непосредственных политических терминах, но то, что случилось на этой неделе в Пешаваре, является напоминанием того, что в основе текущего конфликта находятся два совершенно различных понимания ислама. Ваххабистский фундаментализм продвинулся так быстро в Пакистане в частности оттого, что саудовцы профинансировали строительство такого большого числа медресе, которые заполнили вакуум, образовавшийся в результате развала государственного образования. Они учили целое поколение тому, чтобы ненавидеть мягкий, синкретический, основанный на суфизме ислам, который доминировал в Южной Азии в течение многих столетий и принять вместо этого импортированную форму саудовского ваххабизма.

Суфизм является всецело местным исламским движением сопротивления фундаментализму, со своими глубокими корнями на южно-азиатской почве. Пакистанское правительство могло бы профинансировать школы, которые учили бы пакистанцев тому, чтобы уважать свои собственные религиозные традиции, вместо того, чтобы покупать эскадрильи американских истребителей F-16 и передавать вопросы образования саудовцам. Вместо этого, с каждым днем оно во все в большей степени напоминает трагического клона "Талибана" в Афганистане.
* Книга Уильяма Далримпла "Последний Могул" завоевала приз Дафа Купера и приз "Кроссвордовская индийская книга года"

* Джулиан из Нориджа (1342–c.1413) – женщина, английский мистик

Уильям Далримпл

"Observer", 8 марта 2009 года

Перевод –