Терра инкогнита на крыше мира
Ровно пятьдесят лет назад в Тибете произошло самое крупное антикитайское выступление. После восстания 10 марта 1959 года Пекин получил серьезную "тибетскую проблему", а Далай-лама XIV, создавший в Индии тибетское правительство в изгнании, стал лауреатом Нобелевской премии мира, почетным гражданином ряда европейских городов и кумиром всех тех, кого привлекают идеи ламаизма – религии ненасилия

В основе "тибетской проблемы" лежит давний спор о принадлежности Тибета Китаю. Наиболее активные сторонники независимости тибетцев указывают на то, что их государство за почти две тысячи лет существования никогда не уступало свой суверенитет какой-либо другой державе. В стенах Европейского парламента в Страсбурге нынешний Далай-лама XIV Тенцзин Гьяцо 15 июня 1988 года признался: "Были времена, когда китайцы, монголы и маньчжуры, англичане и непальские гуркхи пытались распространить свое влияние на Тибет. Но эти периоды были краткими, и мы никогда не расценивали их как потерю своего национального суверенитета".

Данный тезис вступает в противоречие с официальной позицией китайских властей. Они называют аргументы Далай-ламы неубедительными, а его самого считают "сепаратистом и раскольником". По их мнению, Тибет и Китай издревле тесно связаны друг с другом. Более того, в XIII веке они вместе вошли в состав Монгольской империи и с тех пор живут как единое государство. Именно поэтому их историю нельзя рассматривать отдельно друг от друга.

В ожидании Далай-ламы

Правда заключается в том, что отношения ханьцев и тибетцев, значительно отличающихся друг от друга по языку, культуре, религии, традициям и внешнему виду, не всегда складывалась гладко и ровно. В VII–IX веках Тибет оставался довольно крупным независимым государством, управляемым местными князьями. Нередко они враждовали из-за пастбищ, но порой совместными усилиями совершали набеги на соседние государства, что причиняло большое беспокойство китайским правителям из династии Тан. Чтобы обезопасить западные границы император Дэ Цзун даже выдал свою дочь Вэнь Жэнь замуж за тибетского царя Сонгцэн Гамбо. Считается, что именно благодаря буддистке Вэнь Жэнь в Тибете появился буддизм.

Установление тесных связей и семейных уз между правителями способствовало расширению торговли, но не устраняло возможных конфликтов. Несмотря на тибетско-китайские мирные договоры, первый из которых датируется 641 годом, экспансия тибетцев продолжалась. Они захватывали обширные районы в западном Китае, стремясь завладеть торговыми путями в Среднюю Азию. В 730 году был заключен новый договор. Он, впрочем, не помешал тибетцам через двадцать лет пройти половину Китая и захватить на время его столицу – Чанъань.

Во второй половине XIII века монгольский хан Хубилай завершил завоевание Китая и перенес столицу своей империи в Пекин, положив начало династии Юань. Он благоволил тибетцам, чьи земли вошли в состав империи, и распространил ламаизм среди монголов. Тибетский монах даже стал его духовным наставником и советником по религии.

При династии Мин Тибет оказался раздробленным на множество мелких уделов. Пекин такая ситуация полностью устраивала, поскольку позволяла сдерживать некоторых чересчур влиятельных представителей тибетской аристократии, выступающих с сепаратистскими настроениями. Придерживаясь политики "разделяй и властвуй", правители Поднебесной охотно жаловали высокие титулы той части тибетской знати, которая проявляла лояльность центру.

Один из громких титулов получил и глава школы Гелугпа, иногда называемой "сектой желтых шляп". Ее представитель тибетец Соднам Джамцо в XVI веке стал первым далай-ламой, причем этим высоким званием его наградил не Пекин, а ойратский Алтан-хан. Со временем далай-лама, чья резиденция находилась в Лхасе в тысячекомнатном дворце Потала, сосредоточил высшую духовную и политическую власть в Тибете.

Последняя в истории Китая династия Цин пришла к власти в 1644 году и сохраняла ее вплоть до революции 1911 года. В 1652 году пятый далай-лама Нгаванг Лобсанг принес клятву верности цинскому императору, получив в награду золото и серебро, которых хватило на строительство 13 новых монастырей. Отныне все последующие реинкарнации далай-лам формально утверждались центральным правительством Китая, увеличившим свое влияние на Тибет. И хотя его жители все еще пользовались большой автономией, многие из них чувствовали свою подконтрольность Поднебесной. Примерно в это время появилась тибетская сказка "О мальчике, смеющемся во сне". Ее герою "благодаря особой карме удалось преодолеть множество испытаний и стать правителем Великой Китайской империи. Он взял дочь Северных Краев себе в жены, назначил трех друзей министрами и мудро правил долгие годы".

В конце XIX начале XX века Тибет оказался фактически независимым государством. Ему, например, пришлось самостоятельно разбираться со вторжением британских войск. Китай, проигравший "опиумные войны" европейцам, предпочел не вмешиваться в конфликт. Впрочем, Лондон уже в 1906 году подписал договор с Пекином, где признал полноту его власти над Тибетом. Это позволило правительству партии Гоминьдан называть его частью Китая, хотя вплоть до середины прошлого столетия сами тибетцы считали себя независимыми. Отгородившись со всех сторон от внешнего мира стеной высоких гор и труднопроходимых перевалов, они смогли сохранить свой традиционный уклад жизни. Этому способствовала и политика лам, закрывших вход в пределы Тибетского плато. Они опасались, что незваные гости, как всегда, принесут войну и разрушения. Это произошло в XIII веке, когда их пытался завоевать делийский султан, и позже, когда в XVIII веке в Тибет дважды вторгались непальские войска. Свежи в памяти были и стычки с британским экспедиционным корпусом. В 1903 году тибетцы с пиками, катапультами и примитивными ружьями сражались против современной артиллерии и пулеметов.

Как бы то ни было, несколько десятилетий тибетцы практически не испытывали давления Китая. Их отношения с Пекином в этот период лучше всего характеризуют слова учителя Лао-цзы: "Самый великий порядок в отсутствии порядка". Когда же лидеры коммунистической партии, придя к власти в 1949 году, решили навести порядок и восстановить контроль над Тибетом, хрупкое равновесие нарушилось.

Революция в Тибете

В 1951 году представители тибетского правительства подписали в Пекине соглашение "О мерах по мирному освобождению Тибета". Согласно документу Тибету предоставлялась автономия во внутренних делах и сохранялась прежняя система управления во главе с далай-ламой, который стал заместителем председателя Всекитайского собрания народных представителей. Центр, в свою очередь, получил право держать на высокогорном плато войска, охранять границу и вести внешнюю политику.

Идиллия в отношениях Лхасы и Пекина продолжалась недолго. Договоренности соблюдались до тех пор, пока к середине 1950-х годов социалистические реформы не докатились до частично населенных тибетцами китайских провинций Сычуань, Ганьсу, Цинхай и Юньань, где проживало более половины всех тибетцев. Пекин тогда объявил кампанию "классовой борьбы" и приступил к конфискации земель и имущества у помещиков. Возмущенные нарушением их жизни, остававшейся практически неизменной на протяжении сотен лет, и признавая не только духовную, но и политическую власть далай-ламы, они начали активно бороться против нововведений.

Постепенно волнения перекинулись на территории, находившиеся под властью Лхасы. В 1956 году лидеры монастырей Ганден, Сера и Дрепунг опубликовали заявление с требованием законодательного закрепления прежней феодальной системы. Им было что спасать. К примеру, монастырь Дрепунг являлся одним из крупнейших землевладений в мире. Он включал в себя 185 поместий, 300 огромных пастбищ, на которых работали 25 тысяч рабов и 16 тысяч скотоводов. Все богатства монастыря находились в распоряжении небольшого числа высших лам.

Светские лидеры тоже не бедствовали. Так, главнокомандующий тибетской армией и член правительства далай-ламы владел 4 тыс. квадратных километров земли и 3500 крепостных.

Однако, несмотря на все протесты, Пекин продолжал перераспределять земли знати и монастырей среди их прежних крепостных. Тибетская аристократия и духовенство ответили на это требованием предоставить Тибету независимость.

10 марта 1959 года командующий китайским военным контингентом в Тибете пригласил далай-ламу на празднование Нового года в воинскую часть. Заподозрив неладное, жители Лхасы пытались воспрепятствовать "похищению" своего лидера. Напряжение росло, в городе начались массовые стихийные митинги, на которых тибетцы требовали вывода китайских войск и объявления суверенитета. Так началось антикитайское восстание, которое было жестко подавлено китайской армией.

В ночь на 17 марта далай-лама покинул дворец. Вскоре на индийской территории в селении Дхармасала в предгорьях Гималаев появилась "Лхаса в миниатюре". Здесь обосновалось тибетское правительство в изгнании, к которому потянулись десятки тысяч сторонников далай-ламы.

В Тибете тем временем, как пишут китайские источники, "полным ходом шла революция". Военные разрушили "старый Тибет, которым руководили ламы, практиковавшие политическую систему рабства", и тем самым осуществили "мирное освобождение тибетского народа, обретшего истинную демократию".

Самое поразительное, что китайские исследователи если и преувеличивают, то не намного. Журналист-международник, специалист по Восточной Азии Всеволод Овчинников, впервые посетивший Тибет в 1955 году писал: "Тибет предстал перед моими глазами как нетронутый заповедник Средневековья. Кроме пашен и пастбищ монастыри владели также земледельцами и скотоводами. Кроме религиозного фанатизма феодально-теократический режим держался на страхе и бесчеловечных методах подавления".

Анна-Луиза Стронг в "Тибетских интервью" описывает, как она в 1959 году посетила выставку пыточного оборудования, использовавшегося тибетскими властителями: "Там были наручники всех размеров, включая крошечные для детей, инструменты для отрезания носов и ушей, ломки рук и подрезания сухожилий. Были представлены фотографии и свидетельства жертв, подвергшихся ослеплению, покалеченных или лишенных конечностей за кражу".

Шокировавшая очевидцев практика наказания за уголовно-административные проступки отчасти объяснялась тем, что в Тибете не существовало отлаженной пенитенциарной системы – до 1959 года там было две тюрьмы, сейчас их более 12. Кроме того, данные неприглядные факты помогали Пекину, проводящему реформы отнюдь не "в белых перчатках", выставить правление лам – приверженцев ненасилия – в самом невыгодном для них свете.

Между тем жизнь тибетцев при правлении далай-ламы и в самом деле была непростой. Чего стоит только перечень налогов, которые они должны были платить в казну. Всего в пользу властей Тибета взималось около двух тысяч различных налогов. Среди них западные исследователи выделяют налог на женитьбу, рождение ребенка и смерть члена семьи. Крепостные платили налог на посадку дерева в своем дворе и на содержание животных. Они оплачивали свое право танцевать, звонить в колокольчик и играть на барабанах. Налогом облагалось заключение в тюрьму и освобождение из нее. Те, кто не мог найти работу, платили налог за то, что были безработными, а если они отправлялись в другое селение на поиски рабочих мест, то платили мзду за проезд и за ночлег хозяевам земли. Когда в 1926 году в Тибете создавалась армия и срочно понадобились дополнительные средства, был введен налог... на уши. Деньги собрали всего за год.

Тем, кто не мог платить налоги, монастыри одалживали деньги под 20–50 процентов годовых. Иногда долги переходили по наследству от отца к сыну, от деда к внуку. Задолжники, бывшие не в состоянии расплатиться по своим обязательствам, пополняли армию рабов. С этим позорным явлением Пекин и стремился покончить раз и навсегда. Но вместе с социально-экономическими пережитками Средневековья под ударом оказалось и уникальное культурно-религиозное наследие тибетцев. К 1962 году в Тибетском автономном районе осталось около 70 монастырей из существовавших 2,5 тысячи, более 90 проц. монахов было изгнано. Сегодня далай-лама, признавая в целом модернизационную роль Пекина, не устает говорить о "культурном геноциде" тибетцев и, требуя большей автономии ТАР, призывает сохранить тибетскую культуру и окружающую среду.

Ахиллесова пята

Проблема заключается в том, что сегодня китайское руководство акцентирует внимание прежде всего на выравнивании уровня экономического развития Тибета и других провинций. Задача эта не из легких. Казалось бы, в Тибете появились автомобильные и железные дороги, светские школы подорвали монополию монастырей на образование, работают больницы, различные предприятия и заводы, развиваются телекоммуникации. Предыдущий председатель КНР Цзян Цзэминь неоднократно подчеркивал: "Если не будет стабильности в национальных районах, то не будет стабильности в стране; если не будет среднего класса в национальных районах, то не будет его и в стране; если не будет осуществлена модернизация в национальных районах, то невозможно будет ее осуществить и в Китае в целом".

Однако несмотря на заметное улучшение качества жизни и экономический рост, "тибетская проблема" сохраняет свою актуальность. Во многом благодаря тому, что Пекин, пытаясь выравнить экономические показатели, заодно стирает ярко выраженные отличия тибетцев от ханьцев. Больше всего тибетцев раздражает то, что попытки сохранить их самобытность обходятся им с каждым днем все дороже. Обучение на тибетском языке платное, ключевые позиции в системе управления и бизнесе давно заняли ханьцы, переселившиеся в Тибет. Кроме того, недавно был принят закон, согласно которому без согласия центрального правительства КНР тибетцы не имеют права признавать реинкарнацию далай-ламы.

Китай вкладывает миллиарды долларов в Тибет, надеясь завоевать сердца его жителей, поскольку сытые и занятые работой тибетцы меньше подвержены политическому экстремизму. Однако результат зачастую не удовлетворяет никого. Та же Лхаса из города-символа тибетской самобытности превращается в один из обычных китайских уездных городов, главная цель которого, судя по всему, стать важным перевалочным пунктом. Как известно, западный Китай, то есть Тибет и Синьцзян-Уйгурский автономный район – это не только огромные запасы леса, урана, золота, угля и водных ресурсов (в Тибете берут начало самые большие реки Китая и Индокитая – Хуанхэ, Янцзы, Меконг), но и ворота для вывоза китайских товаров и импорта энергоносителей из Центральной Азии, Афганистана, Пакистана и Индии. В этом смысле данные провинции имеют важное стратегическое значение для Пекина, желающего усилить свой политический и экономический вес на региональной и международной арене.

То, что местное население нередко воспринимает в штыки планы по ускоренной модернизации, которые зачастую реализуются без учета их пожеланий, сильно расстраивает китайские власти. Проблема не только в том, что таким образом нарушается триединство, высказанное Цзян Цзэминем. Этот вопрос в последнее время приобретает поистине геополитическое звучание. Пекину принципиально важно доказать, что его тибетцы и уйгуры могут жить гораздо лучше своих соседей из Монголии, Афганистана, Пакистана, Индии и Непала.

Неудивительно, что Тибет в последние годы становится все более открытым для внешнего мира. В 2007 году его посетили 2,7 млн. туристов, обеспечив 70 проц. ВВП Лхасы. По той же причине, судя по всему, КНР вкладывает огромные средства в строительство ультрасовременных городов в СУАР и на границе с Россией. Жители Хабаровской области могут воочию наблюдать разительные перемены, происходящие по ту сторону границы. Самое удивительное, что в начале 2000 годов участились покупки россиянами недвижимости в приграничных китайских городах, где отмечалось высокое качество строительства при относительно низких ценах и дешевизна жизни по сравнению с Россией.

Беспрецедентный рост своей экономики Китай может использовать в своих далеко идущих планах. Лхаса или тот же Урумчи, превращаясь в новые Шанхай и Гонконг, обеспечивают Пекин той опорой, на которой он может строить свои претензии на геополитическое, социально-экономическое и культурное доминирование в соседних территориях.

Нечто подобное в истории уже наблюдалось, когда правители Поднебесной добивались формального признания своего культурного и политического превосходства в регионе от Тибета и Бирмы до Кореи и Японии. Ситуация вполне может повториться и на другом географическом направлении, если, конечно, не даст о себе знать "тибетская и уйгурская проблемы", как это случилось в прошлом году, накануне проведения Олимпийских игр в Пекине.

Таким образом, Тибет способен стать важнейшим элементом в строящемся фундаменте новой китайской империи, или же его ахиллесовой пятой, если какая-то внешняя сила вдруг захочет расшатать Китай изнутри. Возможно, именно поэтому Пекин так болезненно реагирует на все, что так или иначе связано с "тибетской проблемой".

Евгений Пастухов
Алматы

№5 (238) 11-24 марта 2009