Из огня да в полымя
В конце февраля президент США Барак Обама объявил о скором начале вывода американских войск из Ирака и увеличении военного контингента в Афганистане. Если на иракском направлении американская стратегия уже более или менее определена, то какой она будет в Афганистане, станет известно ближе к апрелю, после согласования позиций с НАТО. Пока же очевидно одно: ситуация вокруг афганского конфликта в ближайшее время может измениться самым решительным образом

Свергнув режим Саддама Хусейна весной 2003 года, Соединенные Штаты вдохнули в Ирак новую жизнь. Оглядываясь на Афганистан, который с их помощью возглавил демократический президент Хамид Карзай, они поставили своей целью провести демократизацию еще одного восточного государства. "Перезагрузив" страну, Вашингтон надеялся получить построенное по западным стандартам демократическое общество, где никто и ничто не напоминало бы о прежнем Ираке.

К примеру, если в Афганистане кроме Карзая в большой политике не оказалось новичков (в окружении президента можно было увидеть легендарных Исмаил-хана и Абдул Рашида Дустума, а также влиятельных полевых командиров времен моджахедов и деятелей Северного антиталибского альянса), то в Ираке наблюдалась совсем иная картина. Здесь впервые в истории арабского государства к власти пришли представители шиитского большинства. С помощью американцев им пришлось заново создавать органы управления, спецслужбы и армию. Особое внимание уделялось тому, чтобы, согласно "закону о дебаасификации", в государственные учреждения на пушечный выстрел не допускались люди, связанные с бывшей правящей партией БААС и Саддамом Хусейном.

Политическое доминирование шиитов раскололо иракское общество и фактически привело к гражданской войне. Хуже всего для американцев было то, что сунниты сумели организовать мощное сопротивление. Пытаясь решить эту проблему, Вашингтон вынудил иракское правительство активнее вовлекать в политический процесс влиятельных деятелей суннитской общины и сам пытался наладить с ними контакт. Уже в 2005 году в ряде городов центрального Ирака американские патрули охраняли улицы совместно с иракскими отрядами ополчения, которые не подчинялись официальному Багдаду и демонстративно носили военную форму времен Саддама.

В 2006 году суннитские формирования "Аль-Сахва" стали получать от Пентагона оружие и зарплату. Около 100 тысяч экс-боевиков вместе с американцами вели борьбу против бандитских группировок и международных террористов в западных и центральных провинциях Ирака.

Новая модель взаимоотношений с бывшими мятежниками настолько понравилась Вашингтону, что благодаря его усилиям 12 января 2008 года иракский парламент принял "Закон об ответственности и справедливости". Его появление стало знаковым политическим событием. Закон по сути вернул гражданские права бывшим членам партии БААС. Теперь рядовых партийцев и среднее звено можно было принимать на государственную и военную службу, а высшее руководство задним числом отправили в отставку, подсластив горькую пилюлю неплохой государственной пенсией.

Трудоустройство более полумиллиона человек существенно снизило остроту социально-политической напряженности. Уменьшение количества и масштабов межобщинных столкновений позволили американцам даже заговорить об определенных успехах в Ираке. Именно в это время они стали всерьез рассматривать вопрос о выводе своих войск. К примеру, еще будучи кандидатом в президенты, Барак Обама обещал сделать это в течение 16 месяцев.

"Закон о справедливости и ответственности" де-юре закрепил существующее положение вещей. Часть суннитов официально интегрировались в систему управления. Особенно заметно это было на местном уровне, где они де-факто контролировали ситуацию. Заодно укрепилось их положение и в силовых структурах. Сегодня Пентагон настаивает, чтобы Багдад вообще объединил отряды "Аль-Сахва" с действующей иракской армией и структурами МВД.

Тот факт, что власть в иракских провинциях постепенно передается иракцам, а Обама хочет к концу 2011 года завершить вывод американских войск, явно говорит о том, что Ирак больше не вызывает серьезного беспокойства в Вашингтоне. Другое дело – Афганистан, где только в этом году планируется увеличить американский контингент на 17 тысяч человек. "Увеличение контингента необходимо для стабилизации ухудшившейся ситуации в Афганистане, которая не получала должного стратегического внимания, управления и срочно необходимых ресурсов", – заявил президент США.

В наращивании военной группировки многие наблюдатели увидели повторение советской тактики. Однако новая администрация Белого дома явно планирует применить свой иракский опыт. Американцы исходят из того, что нужно быть готовым и к резкой эскалации конфликта в Афганистане, и к возможным переговорам с вооруженной оппозицией. В Ираке это были суннитские племена, объединенные в подразделения "Аль-Сахва", здесь роль новых американских союзников уготована, судя по всему, незаконным формированиям пуштунов, с представителями которых Кабул осенью 2008 года вел переговоры в Саудовской Аравии.

В экспорте иракской модели в Афганистан, безусловно, есть определенная логика. В обоих случаях Вашингтон преследует цель создать стабильно функционирующее правительство, которое было бы признано законным всеми его гражданами. Кроме того, чтобы остановить вооруженную политическую борьбу и перевести ее в привычное для демократических стран русло, американцы предлагают найти такой механизм распределения власти, который учитывал бы интересы всех этнических, религиозных и племенных групп.

В Ираке, например, Вашингтон добился от шиитского правительства реабилитации суннитов, связанных в прошлом с партией БААС и с режимом Саддама Хусейна. Таким образом, был создан баланс сил основных политических групп, который вынуждает их искать компромисс друг с другом.

Аналогичный расклад сил наблюдается и в провинциях. В результате прошедших 31 января выборов в местные законодательные органы в подавляющем большинстве иракских провинций ни одна из влиятельных партий и организаций не смогла получить большинство депутатских мест. В странах с развитой демократией в этом никто не усмотрел бы серьезной проблемы. Лидеры партий просто должны договориться и, создав коалицию, совместно работать, как это нередко происходит в ряде европейских стран или в том же Израиле.

С учетом невероятно сложных взаимоотношений между иракскими партиями, построенными зачастую на этноконфессиональной основе, нетрудно догадаться, к чему приведут подобные разногласия. Уже сейчас выборы показали наличие глубокой пропасти в обществе, вследствие чего в курдских регионах вполне ожидаемо победили курдские партии, в суннитских и шиитских районах избиратели отдавали предпочтение соответственно суннитским и шиитским политикам.

В этих условиях американские солдаты становятся своего рода гарантом сохранения стабильности в Ираке, то есть тем фундаментом, на котором только и возможно нормальное дальнейшее развитие страны. В Багдаде опасаются, что "нелигитимные амбиции некоторых партий могут привести к разжиганию конфликтов в случае быстрого ухода американцев". Стоит ли удивляться, что в подписанном в декабре прошлого года американо-иракском стратегическом договоре прописана возможность сохранения американских баз и после предусмотренного соглашением вывода войск в 2011 году.

Обратная сторона медали

В отличие от Ирака в Афганистане Вашингтон изначально делал ставку на создание баланса сдержек и противовесов. Именно поэтому главой государства стал представитель пуштунского большинства Хамид Карзай, в то время как костяк нового государственного аппарата и силовых ведомств составили выходцы из узбекских и таджикских меньшинств. При этом американцы закрывали глаза на то, что власть Карзая ограничена по большей части лишь столицей, а полевые командиры на местах пользуются большой свободой действий. Парламентские выборы в сентябре 2005 года закрепили реальное соотношение сил в Афганистане, где слабое правительство вынуждено было мириться с влиятельными региональными лидерами.

Позиция Вашингтона отчасти объяснялась тем, что, не допуская усиления центра (что неизбежно привело бы к конфликту с регионами), он тем самым признавал наличие в Афганистане определенных зон влияния России, Ирана или Пакистана, которые поддерживали тех или иных деятелей и полевых командиров. Таким образом, геополитическая конкуренция в Афганистане и вокруг него сдерживалась в допустимых рамках, и "Большая игра" велась по более или менее предсказуемому сценарию. Тот же Тегеран или Исламабад, к примеру, уверенно действовали в зоне своих стратегических интересов на афганской территории, и все вместе спокойно уживались с западниками.

Негласные договоренности между внешними участниками афганского конфликта определяли развитие военно-политической ситуации в Афганистане вплоть до осени 2008 года. В итоге в стране сложилась патовая ситуация, когда правительство и его западные союзники не в состоянии были одолеть вооруженное сопротивление, возрастающее с каждым днем, но и противники Карзая не имели возможности победить в борьбе за власть.

Все изменилось после того, как появилась информация о том, что Кабул начинает вести переговоры с талибами. Вернее, теми пуштунскими племенами, которые сражались против правительства Карзая и войск НАТО. Одновременно с этим британские дипломаты высказали мнение о необходимости введения в Афганистане жесткого правления, практически диктатуры, поскольку только с ее помощью можно навести порядок в стране и окончательно закрыть афганскую проблему.

Скорее всего, в Вашингтоне и Брюсселе опасались выпустить инициативу из своих рук. Карзай не мог контролировать ситуацию в стране в целом и демонстрировал неспособность договориться с оппозиционно настроенными пуштунами. Кроме того, в Афганистане заметно активизировались противники США. Тегеран в последние годы сделал все, чтобы занять в соседнем государстве довольно прочные позиции. Он не только считается одним из основных спонсоров Кабула, но и активно ищет союзников среди хазарейцев, таджиков и пуштунов, с помощью которых пытается создать что-то вроде буфера в приграничных районах на случай, если США все же решатся нанести удар по Ирану.

Действуя на опережение, Пентагон еще в августе 2008 года объявил афгано-пакистанский вектор приоритетным для внешней политики США в предстоящие годы. Мгновенно появились сообщения о поиске американцами новых подходов в решении афганского сопротивления. Много стали говорить о необходимости переговоров с пуштунскими племенами, которые так или иначе связаны с талибами. И в этом Вашингтону должны были помочь его наработки в Ираке, где ему удалось привлечь на свою сторону воинственные суннитские племена. Однако здесь следует отметить несколько важных моментов. Иракские сунниты были крайне заинтересованы в американцах, ведь с их помощью они пытались вернуться в систему управления страной, откуда были изгнаны шиитами.

Надо отметить и то, что иракские племена в приграничных с Сирией территориях оказались в очень жестких условиях и речь шла об экономическом выживании. При поддержке Пентагона они отстаивали свою экономическую самостоятельность, на которую посягнули лидеры отрядов сопротивления, пришедших либо из других районов Ирака, либо имеющих отношения к международным террористическим организациям. Цена вопроса – организация контрабанды товаров из Сирии и перевозки грузов и иракских беженцев обратно.

Немаловажным является и тот факт, что суннитские шейхи надеялись под прикрытием заокеанских союзников усилить свою традиционную власть, не вступая в открытый конфликт с Багдадом.

Другими словами, в Ираке американцы на собственной шкуре ощутили преимущества традиционной формы организации восточного общества в решении проблемы иракского сопротивления. То, что с успехом применяли в собственных целях британцы сто лет назад в Ираке и сегодня в юго-восточных провинциях Афганистана.

Некоторые эксперты на Западе полагают, что если специфика иракской племенной структуры практически идеально подошла для подавления суннитского мятежа, то почему бы не воспользоваться ею и в Афганистане. Тем более что Афганистан, не прошедший через частичную модернизацию государства и общества, как это сделал Ирак при Хусейне, в большей степени демонстрирует приверженность вековым традициям и привычному укладу жизни.

Загвоздка в том, что в Ираке американцы строили отношения с суннитскими племенами по вполне понятной схеме, будучи уверенными в перспективе и четко зная, что в устанавливаемые ими правила игры не вмешается какой-либо неожиданный фактор. В отличие от иракской ситуации в Афганистане пуштунские племена и вооруженная оппозиция в целом используются в игре международных интересов. И здесь трудности Вашингтона заключаются в том, что он вынужден учитывать мнение многочисленных лидеров различных группировок, интересы которых не только не совпадают, но и противоречат друг другу. И самое главное, нет никакой гарантии, что внешние силы в любой момент не смогут сломать его трудную игру.

К примеру, в Ираке американским усилиям противодействовал по большому счету лишь Иран. Он устанавливал тесные отношения с шиитскими партиями и движениями, причем как близкими к Америке (правительственная коалиция), так и противостоящими руководству страны и Пентагону (вооруженные формирования шиитов из "Армии Махди" и других). Что касается суннитского сопротивления, то оно не вызывало особого интереса ни у Ирана, ни у других соседей Ирака. Для Турции важно не допустить появления независимого курдского государства, Сирия предпочитает не вмешиваться в иракские дела, опасаясь гнева США, а Саудовская Аравия, желающая видеть в иракских суннитах проводников своего влияния, действует скорее в фарватере США. Так же как и Вашингтон, Эр-Рияд борется с чрезмерным влиянием Ирана на шиитское население в регионе.

Афганистан, в свою очередь, оказался ареной противостоящих интересов слишком большого количества государств. Это сильно повышает политические риски для страны и тех, кто пытается влиять на ее внутреннюю ситуацию, а заодно делает непредсказуемым геополитику в регионе. Это уже отражается на борьбе за подступы к Афганистану, за стремление оказывать влияние в Центральной Азии. В таких условиях любые политические события в Афганистане будут иметь огромное значение для расклада сил в регионе. Неудивительно, что большой общественный резонанс вызвало решение Карзая назначить президентские выборы на апрель этого года, а не на осень, как ожидалось. Слишком многое поставлено на карту, и ни одна из сторон не хочет, чтобы другие в результате народного голосования получили преимущество. В этой связи трудно представить, чтобы кто-нибудь сильно переживал по поводу того, что недавние выборы в Ираке значительно расширили права провинциальных советов. В частности, теперь их депутаты могут преобразовывать провинции в автономные федеральные округа и избирать губернаторов. Если бы нечто подобное случилось в Афганистане, о последствиях можно было бы только гадать.

Евгений Пастухов
Алматы
№5 (238) 11-24 марта 2009