В казахских СМИ любят обращаться к теме прошлого, сравнивая, что было тогда и сейчас. Причем советский период имеет разную окраску. Вспоминают тепло о семидесятых годах прошлого столетия, связывая их с именем Динмухамеда Кунаева, говорят плохо об эпохе Горбачева, и уж совсем ужасный окрас несут тридцатые годы – годы массового голодомора в казахской степи и сталинских репрессий. История в данном случае отнюдь не абстрактна, она выступает завязанной на отдельные исторические персоналии.

Не буду предугадывать, что скажут потомки о нынешнем президенте Казахстана, но одно несомненно: цифры последней переписи пойдут ему в зачет. Численность казахов в Казахстане за последние двадцать лет выросла с восьми до одиннадцати миллионов человек, составив 67 процентов от общей численности населения.
И вот что пишет об этом в номере 13 газеты "Казахстан-Заман" от 2 апреля 2009 года политолог Азимбай Гали в статье под заголовком "Нас отныне на три миллиона больше": "Сто лет тому назад видный деятель "Алаш Орды" Ахмет Байтурсынов произнес: "Слава Всевышнему, нас стало шесть миллионов". Перефразируя эти слова, я бы сейчас сказал: "Благодаренье Аллаху, население республики перевалило за шестнадцать миллионов граждан. Из них численность собственно казахов равняется одиннадцати миллионам, или приблизительно 67 процентов населения. К примеру, анатолийских турков сто лет назад насчитывалось порядка десяти миллионов, а сейчас их семьдесят миллионов. И, разумеется, в сравнении с ними мы не можем особо похвастаться демографическими достижениями. Но если бы с 1916-го по 1929–30 годы, спасаясь от политических преследований и арестов, страну не покинули свыше одного миллиона кочевников, если бы в 1932 году в результате искусственного голодомора не было уничтожено три миллиона степняков, а в годы Великой Отечественной войны не погибло дополнительно около полумиллиона наших соплеменников, сегодня численность казахов равнялась бы двадцати пяти – тридцати миллионам человек.
Как бы там ни было, если в 1989 году численность казахов приближалась к восьми миллионам, то за последние двадцать лет нас стало больше на три миллиона. Мы должны радоваться таким цифрам роста".
Хотя на самом деле, насколько мне известно, не все представители титульной нации попали в данную перепись. Так, в Алматы многие мигранты из областей, проживающие на частных квартирах, из опасения, что их фамилии станут известны налоговой инспекции и в таком случае за квартиру придется платить дороже, избегали учета. Поэтому численность казахов на самом деле может достигать и все семьдесят процентов от общего числа населения. Но это так, к слову.
Здесь же, в номере, своими рассуждениями на тему патриотизма делится Ахмет Аляз, учредитель газеты "Казахстан-Заман", полагающий, что в Казахстане преподавание в школах должно повсеместно вестись на государственном языке. Он пишет: "К примеру, нас, турков, в Германии насчитывается 3,5 миллиона человек. Но везде обучение ведется на немецком языке. Только два года назад в школах, где преобладают турецкие ребятишки, было введено по два часа преподавания на турецком. А если, скажем, в Казахстане ученик заканчивает школу на уйгурском или на узбекском языке, спрашивается – куда он завтра пойдет устраиваться на работу? Он остается невостребованным на рынке труда. И отсюда возникают обиды, непонимание. А с другой стороны, такая языковая сегрегация в образовании, когда существуют порознь школы казахские, узбекские, уйгурские, русские, опасна сама по себе. Она создает элементы ненужного раскола и отчуждения, в то время, когда необходимо интегрировать общество".
А мы продолжаем тему. Известная в Казахстане поэтесса Асыл Асман с недавних пор является казашкой и по паспорту, хотя в душе она была ею всегда. По крайней мере, мало кто еще у нас в стране с таким упорством отстаивает интересы казахской нации. Газета "Казак" в номере 14 от 3 апреля 2009 года публикует интервью с ней (цитируем): "В 1944 году нас депортировали в Казахстан. Мне тогда было три года. Это было очень тяжелое время. И кто знает, как бы сложилась наша дальнейшая судьба, если бы не ваш народ. Я помню, как один край лепешки казах отрывал своим голодным детям, чтобы другой ее частью поделиться с нами, такими же голодными азербайджанскими детьми. И эти детские воспоминания навсегда врезались в мою память. Поэтому сегодня вся моя работа, которую я провожу по восстановлению казахского языка, для меня – это возврат того старого долга перед казахским народом".

Вместо заключения

По роду своей деятельности мне приходится общаться с разными людьми. И я вижу, насколько инкорпорированными в казахскую среду оказываются сегодня те же турки, каракалпаки, узбеки, уйгуры, русские, евреи. Они примыкают к отдельным казахским общественным и социальным группам, живут интересами этих групп, в курсе всех происходящих изменений, имеющих место внутри своей корпорации, находятся в тесном казахском окружении. Поэтому фактически их уже сегодня можно называть без всякого стеснения казахами. На что они не обижаются.
Есть и другой момент – это смешанные браки, особенно частые в среде казахов и уйгуров, казахов и каракалпаков, казахов и турок, казахов и татар, также ведущие к созданию единой нации.
И вот здесь возникает вопрос: а был ли в самом начале девяностых "план Назарбаева", предполагавший, что события в будущем развернутся именно по такому оптимальному сценарию? Скорее, полагаю, было понимание, что только на основе мира и согласия возможно достижение общественного прогресса в нашей стране. Отсюда и многочисленные обращения Назарбаева к казахам с призывами к толерантности и терпимости.
И это как раз тот случай, когда мягкий и добродушный характер казахского народа сыграл на пользу ему самому. Сегодня мы видим перед собой ярко очерченные контуры возникающей новой, большой, единой модернизированной общности, слагаемой из различных этнических компонентов, которую при желании можно называть казахстанцами, хотя и на самом деле, если отбросить в сторону всякий дипломатический политес, куда правильней нас именовать казахами.

Серик МАЛЕЕВ, Алматы