Статья подготовлена на основе выступления автора в ходе Международного экспертного научного семинара "Россия – Азербайджан: новые окна возможностей" (18 мая 2009 г.)

Окончание "пятидневной войны" и признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии дали новый мощный импульс дискуссиям о будущем Кавказского региона. Международные встречи, конференции, официальные визиты и неформальные консультации идут практически непрерывно, причем определить, насколько все это способствует продвижению вперед, а насколько является "дипломатическим туризмом", подчас затруднительно.

Пражская встреча президентов Армении и Азербайджана не принесла сенсаций, несмотря на многозначительные полунамеки представителей "околокарабахской" дипломатической тусовки. Вряд ли что-то даст и запланированная на начало июня встреча Ильхама Алиева и Сержа Саргсяна в рамках экономического саммита в Санкт-Петербурге.

Многие заявления, сделанные после 6 мая, отнюдь не свидетельствуют о том, что стороны сблизили свои позиции по урегулированию Нагорно-Карабахского конфликта, скорее наоборот. И вопрос, могут ли они это сделать при нынешнем качестве минского сопредседательства, остается открытым.

Наметившееся армяно-турецкое сближение, совместное заявление о намерении принять "дорожную карту" и двигаться к нормализации двусторонних отношений - это еще один фактор, существенно влияющий на расстановку сил в регионе. "Изначально, начиная этот процесс, армянская и турецкая стороны договорились, что он будет идти без каких-либо предварительных условий", - напоминает российский сопредседатель Минской группы ОБСЕ Ю.Мерзляков1. В своих дипломатических шагах, предпринимаемых в последние месяцы, турецкое руководство может исходить из разных соображений, однако это стремление к нормализации отношений с Ереваном без предварительных условий знаменует все же более реалистичный подход Анкары к решению проблем Южного Кавказа.

Конечно, со временем, открыв границу и установив дипломатические отношения с Арменией, Турция может вернуться к прежней жесткой позиции, уже имея дополнительные рычаги давления. Реакция в Азербайджане на корректировки внешнеполитического курса Анкары в карабахском вопросе, потребовавшая разъяснений со стороны премьер-министра Турции Р.Эрдогана, говорит о том, что разногласия между Баку и Анкарой не являлись наигранными. Раздались даже угрозы прекратить поставки газа в Турцию, однако вряд ли официальный Баку пойдет на столь радикальные шаги. Намеки на то, что большая гибкость Турции в карабахском вопросе, возможно, объясняется давлением России и США, не выглядят убедительными - Турция вполне самостоятельный субъект мировой политики. О том, насколько популистская риторика Р.Эрдогана в Баку повлияет на реальный процесс налаживания отношений с Арменией, предстоит узнать уже в ближайшие месяцы.

Не приходится сомневаться в том, что все требующие разрешения проблемы Южного Кавказа будут осмысливаться американскими стратегами исключительно в контексте планов более прочного закрепления США на Южном Кавказе. Позиции Вашингтона в регионе существенным образом ослабли после военного поражения Михаила Саакашвили в августе 2008 года и активизации Ирана, реализующего ряд совместных коммуникационных проектов как с Арменией, так и с Азербайджаном. И совершенно неудивительно, что в качестве возможного "прорывного" направления было избрано именно "армяно-турецкое", не встречающее к тому же возражений со стороны Москвы и перспективное для целей как афганского транзита, так и влияния на граничащие с Южным Кавказом регионы России и Ирана. Путь от Карса до Баку через Армению и Нахичевань уже существует, в то время как железную дорогу, соединяющую Турцию и Азербайджан через грузинский Ахалкалаки, еще только предстоит строить. Однако реализации всех этих планов мешает неурегулированный карабахский конфликт, и ситуация здесь очень сложная – в первую очередь, вследствие характера и природы этого конфликта.

Российско-азербайджанские отношения имеют в последние годы определенную тенденцию к улучшению, между лидерами двух стран ведется регулярный политический диалог на высшем уровне, да и факт членства Армении в ОДКБ вовсе не мешает интенсификации сотрудничества Москвы и Баку на самых разных направлениях. Повышенный интерес к урегулированию карабахской проблемы начали проявлять некоторые влиятельные российские СМИ, порой – в весьма своеобразной форме. Армяно-турецкое "потепление" почему-то увязывается с нивелированием фактора тесных взаимосвязей Москвы и Еревана в военно-политической сфере и преимущественным учетом Россией позиции официального Баку по карабахской проблеме. При этом не принимается во внимание, что армяно-турецкие переговоры в Женеве не могли вестись без ведома России, а РАО "РЖД" вряд ли бы взяло в концессию Армянскую железную дорогу, не будучи осведомленным о возможных переменах, предполагающих возобновление функционирования участка от Гюмри до Карса.

Кроме того, связи официального Баку с США и НАТО, несмотря на некоторые демонстративные трения, которые мы могли наблюдать в последнее время, являются не менее партнерскими, чем с Москвой, что с точки зрения "многовекторных" подходов всех постсоветских государств совершенно естественно. "Мы высоко ценим тот факт, что НАТО поддерживает территориальную целостность Азербайджана. Однако возникновение новых рисков может вызвать необходимость того, чтобы НАТО не только заявляло об этом, но и могло играть посредническую роль в урегулировании армяно-азербайджанского, нагорно-карабахского конфликта", - заявил заместитель министра иностранных дел Азербайджана Араз Азимов 5 мая на конференции "НАТО - Азербайджан: взгляд в будущее с оценкой прошлого"2. Азербайджан, наряду с Турцией, принял участие в совместных учениях "Совместный лук / Совместный копьеносец 2009", проводившихся Североатлантическим альянсом на территории Грузии. В конце апреля в Баку побывал командующий транспортными войсками США Данкан Макнабб, который, согласно сообщениям информагентств, ознакомился с дорожно-транспортным комплексом Азербайджана3. Экс-министр иностранных дел Турции Х.Четин оптимистично оценивает перспективы сотрудничества Азербайджана с Альянсом, в том числе и в деле "обеспечения энергетической безопасности". На бывших советских военных базах в Кюрдамире, Насосном и Гюлли с весны 2006 года размещены так называемые "временно дислоцированные мобильные силы", численность которых, по разным оценкам, составляет от 750 до 1300 солдат и офицеров и может быть увеличена как минимум вдвое. Эта группировка предназначена для "миссий стратегического назначения" и в Грузии, главная ее функция – "защита" азербайджано-грузинского участка БТД.4 Немаловажное значение имеет и информационная политика влиятельных изданий, создающих преимущественно положительный или отрицательный образ конкретного государства.

В призывах к более активному подключению России к урегулированию карабахского конфликта нет ничего странного, однако здесь важны нюансы. Они не позволяют однозначно ответить на вопрос: являются подобные призывы частью стратегии, нацеленной на долгосрочное российско-азербайджанское сближение, или они имеют более инструментальный характер и должны решить одну-единственную проблему на преимущественных условиях одной из сторон конфликта.

Невозможно не обратить внимание на то, что в последние месяцы карабахская проблематика стала уверенно доминировать в публичных выступлениях представителей высшего азербайджанского руководства, а разрешение конфликта в соответствии с интересами официального Баку является основным приоритетом его внешнеполитического курса. Перспективы подписания юридически обязывающего соглашения, исключающего возобновление боевых действий, остаются минимальными, а многие положения подписанной в конце 2008 года в Москве Майендорфской декларации фактически дезавуированы.

Что же может подразумеваться под более активным вовлечением Москвы в урегулирование карабахской проблемы? При внимательном анализе некоторых заявлений можно сделать вывод: ничего нового по сравнению с тем, что провозглашает Мэтью Брайза, российской дипломатии не предлагается. Речь идет, например, об одностороннем разоружении карабахских вооруженных формирований, демонтаже оборонительных укреплений (что неизбежно приведет к исходу армянского населения), о форсировании процесса возвращения вынужденных переселенцев, и все это - без каких-либо серьезных гарантий (одной из которых могла бы стать, например, постепенная демилитаризация зоны конфликта). В качестве необходимого антуража высказываются иногда идеи о привлечении Нагорного Карабаха в качестве стороны переговорного процесса, но исключительно в обмен на начало разговора о судьбе территорий "буфера безопасности".

Российско-грузинская война вызвала на Западе мощную реакцию противодействия, и Россия своим подходом к приднестровскому и карабахскому вопросам дает понять, что Абхазия и Южная Осетия были вынужденным исключением и не являются прецедентом, что она не оказывает никакого "имперского давления" на своих соседей. При этом как-то забывается тот факт, что, скажем, многолетняя российская блокада Абхазии, введенная некогда под нажимом "стратегических партнеров" во главе с Э.Шеварднадзе, если и развернула позицию официального Тбилиси по отношению к Москве, то разве что в сторону, прямо противоположную "стратегическому партнерству".

Кратко описанная выше логика карабахского урегулирования (если бы она и впрямь была взята на вооружение) существенным образом отличается от той, которая была, в конце концов, применена в Южной Осетии и Абхазии. В случае с бывшими грузинскими автономиями был урегулирован главный вопрос о статусе, в то время как в случае с Карабахом ничего подобного не наблюдается. Многие вопросы, вокруг которых ломаются пропагандистские копья, являются производными от определения будущего статуса Нагорного Карабаха, который по-прежнему предлагается отложить на неопределенное время.

В случае лишения Степанакерта права самостоятельного голоса в вопросах, представляющих для него исключительную важность, добиться политико-дипломатического прорыва будет чрезвычайно трудно, если не невозможно. В отсутствии взаимно согласованного и признанного всеми сторонами статуса Нагорного Карабаха размещение по периметру его границ любых "внешних" миротворческих сил неминуемо приведет к резкому и практически одномоментному нарушению статус-кво. Даже в нынешней ситуации динамика нарушений прекращения огня выглядит весьма тревожной. В 2006 году с азербайджанской стороны было произведено 580 выстрелов, с карабахской - 116, в 2007 году - соответственно 1445 и 431, в 2008 году - 3480 и 728, а с начала 2009 года - 1098 и 1865. О том, что может произойти в случае резкого и одномоментного нарушения военного баланса, особо гадать не приходится…

В случае, если карабахский конфликт будет решен на преимущественных условиях одной из сторон, это может привести к очень значительным изменениям на всем Южном Кавказе, при которых станет возможной дальнейшая перекройка границ. Не исключен и вариант, при котором весь этот регион (кроме Абхазии и Южной Осетии, и то, видимо, лишь до поры до времени), являющийся "ключом" к Центральной Азии, окончательно войдет в зону военно-политического и экономического господства США. Вопрос о том, соответствует ли подобная перспектива планам российских энергетических корпораций на постсоветском пространстве и перспективным проектам в Иране, созданию региональной системы коллективной безопасности или интересам безопасности России на Северном Кавказе, остается открытым.

Попытки вовлечь Нагорный Карабах в переговоры, единственной целью которых являются получение военно-стратегических уступок без предоставления твердых гарантий безопасности (а это может быть лишь демилитаризация региона, хотя бы частичная и поэтапная, при безусловном сворачивании враждебной пропаганды), вряд ли будут иметь какой-либо успех. Разговоры о "самоуправлении", о котором упоминает постоянно опровергающий самого себя Мэтью Брайза, еще больше дискредитируют Минский процесс, который уже давно представляет собой лишь пародию на миротворчество.

Карабахский узел не разрубить с помощью пары листков бумаги, не подкрепленных серьезными гарантиями. Любые "принципы" остаются пустой абстракцией до тех пор, пока их не наполняют конкретным содержанием. Стремление "переформатировать" сложившееся соотношение сил военным путем приведет к очередной гуманитарной катастрофе, при этом вряд ли атакующая сторона будет способна достичь своих целей приемлемым для себя образом.

Ответ на вопрос о цене уже оказанной услуги, а равно о том, есть ли место в "большой политике" таким чувствам, как филантропия, тоже очевиден. Южно-кавказские конфликты должны быть урегулированы с учетом мнения всех заинтересованных сторон, включая, не в последнюю очередь, население зон конфликтов. Налаживание мер доверия по образцу тех, которые вырабатывались, например, в рамках Дартмутского процесса, может иметь определенные перспективы. Однако, если найти компромиссные решения не удается, необходимо ставить вопрос об очередной "заморозке" конфликта как минимум на несколько лет, которые не должны быть потрачены впустую – так же, как впустую было потрачено время после 2001 года и срыва Ки-Уэстских договоренностей.

_____________________
АРЕШЕВ Андрей Григорьевич - заместитель Генерального директора Фонда стратегической культуры.

1 Интервью радиостанции "Эхо Москвы" // http://www.echo.msk.ru/programs/beseda/591196-echo.phtml

2 Араз Азимов: "Необходимо, чтобы НАТО не только заявляло о признании территориальной целостности, но и могло играть посредническую роль в решении карабахского конфликта" // http://www.day.az/news/politics/156058.html

3 В Азербайджане находится командующий транспортными войсками США // http://1news.az/politics/20090429032442043.html

4 Конобеев В. Битва за Римлэнд // Мир перемен. – 2008. - С. 94.

5 Данные были представлены министром обороны Нагорного Карабаха М. Акопяном в ходе пресс-конференции 11 мая.

19.05.2009
Андрей АРЕШЕВ