Когда я вижу воровство, нечестность; когда хотят друг друга обмануть - я вспоминаю Маму. Когда хотят меня с пути столкнуть, в стремлении нажиться и урвать - я помню Маму.

----------------------------------------

На этом месте, где раскинулся современный город Тараз, люди селились c незапамятных времен. Об этом свидетельствуют сохранившиеся памятники старины и в том числе наскальные изображения.
А история самого города Тараза, стоявшего на Великом шелковом пути из Китая в Европу исчисляется тысячелетиями. Романтичное имя Тараз-символ меры и весов, символ равенства и справедливости долгие годы, как хочется верить,олицетворял думы и чаяние племен и народов,населявших бескрайние просторы Средней Азии.
Ранние письменные источники оставили нам сообщения, о кровопролитных войнах, о строительстве оросительных каналов и мостов,о ремесле и торговле, о пышном расцвете города и его полном разрушении войсками Чингизхана.
Некогда бывшая столица средневекового государства Караханидов город Тараз многие столетия оставался в руинах без своего правителя и жителей. И лишь в конце ХVIII-го века воины кокандского Хана из ферганской долины, перевалив горные хребты отрогов Тянь-Шаня построили здесь крепость
А в начале ХIХ-го века, вблизи крепости, появились первые строения переселенцев узбеков из Намангана. Среди них были мои пра... пра...родители. Вслед за наманганцами потянулись на новые земли узбеки из Ташкента, Маргилана,Ура-Тепы. Так на месте развалин древнего Тараза быстро возник город, получивший свое новое название Аулие-Ата, что в переводе значит -Святой старец.
В городе проживали ремесленники и торговцы. На весенних базарах оседлые аулиеатинцы обменивали свои товары на продукты животноводства с кочевыми казахами.

Мои предки на фундаменте усыпальницы средневекового правителя построили мечеть и до последних трагических дней расправы над священо служителями и верующими честно несли свою службу.
Россия в 1864 году завоевала и подчинила себе Аулие-Ату, как и многие другие города Туркестанского края. В город вошли войска и началось массовое переселение людей из европейской части страны на южные окраины российской империи.
В городе были построены новые дома, военные казармы, церкви, цеха по обработке шерсти и кожи. А на близлежащих землях к городу возникли поселки с русскими названиями: Ровное, Головочевка, Михайловка, Луговое, Гродеково, Покровка и другие. Старожилы узбеки добрым словом вспоминали первых переселенцев из России.
Много страданий и горя перенесли они. Шли они пешком и лишь некоторые имели телегу с жалкой еле дышащей лошадью. Шли они месяцами и годами, пересекая безжизненные степи и полупустыни.
Многие полегли в глухих, безымянных местах, не дотянув до плодородных земель юга. Имена отважных и смелых, стойких и умелых: Николай, Петр, Семен, Михаил, Алексей, Георгий, Григорий и других сохранились в названиях поселков до сегодняшних дней. Переселенцы селились на необжитых землях около речек и родников рядом с проселочными дрогами. Быстро налаживали свой быт. Перед взорами местных жителей стали вырастать, раннее неизвестные дома с наклонными крышами из которых торчали трубы и шел дымок с наступлением холодов.
Особенно удивляло местных, выращиваемые русскими овощи: картофель,помидоры, капуста; вкус которых вначале тайно и робко попробовали молодые,а затем признало и более старшее поколение.
Перво переселенцы и их дети были людьми мастеровыми. Они, умели распиливать громадные деревья на аккуратные доски, изготавливать изящные подковы,миниатюрные плуги, лопаты вилы, металлические обода для колес, бочек и кадушек; мастерили, в полном смысле этого слово, дома с ажурными ставнями и резными воротами, колокольни церквей с ярким орнаментом, разукрашенные сундуки-гордость и богатство хозяек, ложки, бочки и другую домашнюю утварь.
На некогда пустовавших землях заколосилась пшеница,зацвели сады. Хозяйство русских стало быстро крепнуть. Люди стали жить богаче. Отношение с местными жителями складывались деловые. Стороны не вмешивались во внутренние дела общин. Мирно соседствовали и терпимо относились друг к другу мусульманская мечеть и христианская церковь.
Развивалась торговля. Из России стали поступать товары. Каждая узбекская семья старалась приобрести русское чудо - самовар. Но так длилось недолго.
После внезапной, насильственной смерти русского царя в 1917 году, какой-то бес вселился в души христиан, утверждали мусульмане. У них помутнел разум, казалось местным, и они стали сжигать и разрушать свои церкви, убивать друг друга.
Для налаживания порядка срочно прибыли на лошадях солдаты в шинелях и с шашками со странными остроконечными головными уборами с красной звездой чуть выше лба. Они изымали дома и арестовывали наиболее зажиточных поселян. У других отбирали коров,телят и лошадей.
Появились новые начальники в кожаных куртках и брюках галифе. Оставшимся обездоленным людям сообщили, что с врагами народа покончено и теперь будет новая жизнь без царя и бога.
Одновременно они расправились и со служителями мусульманской религии. Все духовно служители, умеющие читать Коран, в том числе и отец моей матери, были тайно арестованы в течении одной ночи и отправлены в областной центр Чимкент, откуда никто из них не вернулся. Мечети были закрыты. Религиозные обряды запрещены.
"Бог сурово наказал нас за наши грехи, послав на землю засуху и голод",каялись верующие православные. В 1933-34 годах в опустевших деревнях стали хозяйничать стаи голодных собак.
Шакалы разрывали могилы усопших и съедали их останки. Овдовели женщины, осиротели дети, семьи остались без кормильцев. Голод унес с собой многие тысячи русских,узбеков,казахов.
Родители моей мамы были родом из древнего узбекского селения, которое уютно вписалось в предгорный пейзаж гор ферганской долины. "Там на той стороне гор имеется твой дом, двор, земля. Запомни! в местечке Алмас есть мечеть, во дворе которой бьет родник и плавают святые рыбы. Это мечеть твоих предков. А четвертый двор от главного входа в храм наш дом"- много раз повторяла мне моя бабушка по матери.
Мою мамину маму мы звали Катта ойи. Она приехала в священную Аулие-Ату к родственникам когда ей еще не было четырнадцати лет .
Вскоре ее выдали замуж за духовно служителя городской мечети, предки которого тоже были из Алмаса.
Здесь, в типично азиатском доме, окруженном высокими заборами в религиозной семье родилась моя мама. С раннего детства она была приучена труду и послушанию.
Мама умела читать и писать по арабски, красиво вышивала, искусно готовила восточные блюда и слыла красавицей. Ее звали Хабибахон.
С шестилетнего возраста мама носила паранджу и никто из посторонних не мог видеть ее лица. После замужества большую часть своей жизни она провела в другом таком же замкнутом дворе, где и родились: моя старшая сестра - Мухарамхон, мой младший братик Шукуржон и я.
Наш родительский двор состоял из двух частей. Первая называлась "Ичкари", или внутренний двор. В этой половине находился основной дом с просторными комнатами и большими окнами.
В комнатах были ниши в которых как на витрине стройно выстраивались разноцветные чайники, пиалки, тарелочки из китайского фарфора. В главной стене, противоположной от двери, были две огромные ниши -"Мехроб" в которых красовались два ярких сундука с музыкальными замками.
На сундуки аккуратно укладывались послойно, стеганные, разноцветные, ватные одеяла и пушистые, узорчатые подушки. Между нишами висело большое овальное зеркало с резной рамой. А еще был шкаф со стеклянными дверцами и выдвижными ящиками, закрывающимися на ключ.
В них хранилась посуда с особо красивым орнаментом и позолотой, а также мамины золотые кольца, браслеты, серьги. Полы комнат были традиционно земляными.
На землю укладывались плетеные камышовые подстилки. Затем его покрывали толстой шерстяной кошмой. А в главной большой комнате поверх кошмы стелили красивый иранский ковер.
К дому примыкала летняя кухня, а в дальнем углу двора, за кустами пахучих роз, располагались чисто подметенный -восточный туалет со всеми необходимыми принадлежностями и отдельная поглотительная яма для слива мыльных вод после стирки и купанья. А в центре двора был роскошный дедушкин огород по краям которого с ранней весны и до поздней осени цвели нежные мамины цветы.
Во внутренний двор можно было попасть только через калитку, пройдя внешний двор "Ташкари". Во внешнем дворе располагались отдельно стоящие гостиная, кухня, конюшня и другие пристройки. Войти или въехать в "Ташкари" можно было через большие массивные ворота с металлическими затворами.
Кроме этого двора у нас был еще один Дедушкин летний дом с фруктовым садом и виноградником. Общение в нашем доме было в манерах высшего общества, построенное на уважении и равенстве каждого.
Стар и млад разговаривали друг с другом в дружелюбной форме и только на вы. Просьбы высказывались в виде пожелания. Никогда и ни при каких обстоятельствах о людях не говорили плохо.
До войны 1941-45 годов родственников у нас было много. Одних двоюродных и сводных братьев у мамы я насчитал восемь. Это были мои дяди с материнской стороны.
На много больше дядюшек я имел и со стороны отца. Тетушек моих трудно было сосчитать.
Мой дедушка по отцу имел трех братьев. У младшей бабушки были сестра и брат. Все эти родственники включая их жен, детей, внуков представляли собой одну большую семью в которой царила особая привязанность, любовь, поддержка, и взаимовыручка.
Дни моего самого раннего детства я вспоминаю как сплошные праздники. Двор наш часто наполнялся гостями. Наши родственники так радовались при встречи друг с другом будто не виделись годами.
Традиционными были объятия, поцелуи, улыбки, смех. Во дворе пеклись вкусные лепешки в тандыре, в больших медных котлах варилось ароматное варенье и в ярких начищенных до блеска самоварах кипел чай.
Cтрашная весть и тревога ворвались в наши дома внезапно. Огромные черные репродукторы, установленные на высоком столбе около рынка стали извещать на все четыре стороны о вероломном нападении и начале войны.
Город опустел мгновенно. Мужчины ушли на войну. Помрачнели лица женщин, стариков и подростков. Все с ужасом ждали худшего. И оно не заставило себя долго ждать. Появились первые извещения с фронта:"Ваш сын (муж) героически погиб..." Каждое утро семьи со страхом ждали почтальона с письмами.
Маленькое письмецо - извещение, названное народом похоронка не щадило ни кого. О получении похоронки мы узнавали по истошным душераздирающим крикам взрослых и детей, разносящихся из дворов куда пришло очередное горе. Соседи и родственники немедленно шли и присоединялись к ним. Начиналось всеобщее многочасовое оплакивание.
Громкие крики женщин, стоны с обращением к богу немощных старушек, перемешанные с детским плачем выливались в один протяжный вой, который то угасал, то разгорался с новой силой по мере пребывания родственников.
Затем появлялись старики и среди них находился уцелевший Мулла, умеющий произносить молитвы. Оплакивающие ненадолго стихали. Лилась напевная арабская молитва и лишь в конце после слов Муллы: "Омин", сидя молящиеся громко вторили "Ил-ля-ха омин", разворачивая ладони рук и держа их как открытую книгу перед лицом.
Далее Мулла продолжал уже на узбекском свое обращение к богу, с пожеланиями безвинно покинувшим этот мир определить место в раю, а их детям и родственникам долгие годы...Молитва завершалась громким :"Ал-ла-ху Акбар", дружно повторяемым всеми присутствующими. Через мгновения охрипший женский плач возобновлялся , длилось это долго, к ним присоединялись новые потоки пребывающих.
Старики уговаривали успокоиться, не рыдать, но это не всегда помогало.
Траурные обряды по погибшим на фронте выполнялись с той же скрупулезностью, как по умершим дома. Оплакивали и публично молились: в первый-третий, седьмой, десятый, двадцатый и сороковой дни. Отдельно отмечалась годовщина смерти.
Все близкие родственники в течении этого года облачались в темную одежду и печаль не сходила с их лица. Горе сокращало жизнь оставшихся в живых.
Похоронка не обошла и нашу семью. Не выдержав страданий, ушла из жизни Старшая бабушка. Вскоре умер Дедушка. Опустел двор. Крыши домов стали протекать. Заготавливать дрова на зиму было некому.
По обычаям только мужчины ходили на базар и обеспечивали семьи продуктами. Теперь эти обязанности поделились между Младшей бабушкой и мамой. Младшая бабушка продала дом с садом и на эти деньги мы продержались какое-то время.
Зимы были холодные. Спасались мы, обогреваясь по-азиатски, в так называемом сандале. Сандал -это небольшое четырехугольное углубление внутри помещения над которым устанавливался невысокий деревянный стол покрытый теплым ватным одеялом.
Обычно во дворе сжигали дрова и жаркие угольки костра переносили во внутрь этой самодельной печи, где они продолжали тлеть и греть, обогревая наши ноги и души.
Печальные сообщения поступали беспрестанно. Из всех маминых родственников только один человек,тяжело раненый и контуженный возвратился с войны. Мужчины со стороны отца погибли все. Жизнь превратилась в сплошные похороны.
Мама брала меня с собой на все поминки и на всю жизнь запомнились мне ее слезы и плач.
Пришла пора мне идти в школу. Мама достала из музыкальных сундуков яркую тюбетейку, летние легкие сандалии, светлую сорочку, цветные карандаши, тетради. В этих сундуках хранилось много того ,чего хватило мне почти до совершеннолетия и сестре на приданое
Когда наступили холода , Мама сдала в золото скупочный магазин свои драгоценности и купила нам одежду.
Мне теплое полу пальто с меховым воротником, шапку ушанку, ботинки и конфеты. Горе и беды шли со всех сторон.
Внезапно заболела Мама. Впервые утром она не смогла встать и попросила нас вскипятить чай самим. Стояли мерзкие холодные дни. Пронизывающий на сквозь промозглый ветер не стихал.
Весь день до болезни мама пекла горячие лепешки во дворе и сильно простудилась. У нее была высокая температура. Врачи признали воспаление легких, уколы, и лекарства не помогли. Жар не спадал. Мама начала бредить.
Она стонала и произносила наши имена...Братишка и я лежали уткнувшись в одну подушку на краю сандала. Все ночи вокруг мамы сидели старушки и медленно в пол голоса исполняли молитвы.
Мама шепотом повторяла некоторые слова. Однажды мама пришла в себя и попросила подойти к ней Младшую бабушку и нас. Мы на корточках облепили ее.
Она приоткрыла глаза и осмотрела всех нас. Глаза ее наполнились слезами. Прикрыв глаза она долго молчала и затем стала говорить:"Все люди приходят в этот мир по воле Создателя для испытаний... Люди оставляя этот мир должны покаяться в своих грехах и попросить прощение...
Вы знаете нашего соседа русского старика Маскаева по просите у него прощение за мой грех... Этим летом когда был сильный ветер несколько спелых персиков осыпались с его сада в наш двор. Рано утром я собрала их в ведерочко и оставила на кухне. Понадеялась на то, что когда придет кто нибудь из мужчин нашего рода я смогу передать персики хозяину... Но не смогла... мои дети не знали об этом и съели... Это моя оплошность... это мой грех.
И еще... на зеленом базаре от входных ворот с левой стороны есть пожилой белобородый кузнец. Я купила у него металлический совочек для золы и не хватила разменной монеты. Я осталась ему должна две Таньги... Намеревалась отнести, но заболела... Попросите у него прощение... и верните ему деньги.
"Говорила мама медленно. Затем мама уснула, несколько раз повторив:" Бог простит..,бог простит..."
Проснулся я от пронзительного крика сестры... Мама на кого ты оставила нас? "Тихо... тихо... нельзя... еще ночь"-сказала ,всхлипывая, бабушка.
Меня стали быстро одевать во что-то новое. Приехал дядя Дадажан. Он поднял меня с земли и я оказался в седле перед ним.
Лошадь рысью понесла нас по домам наших близких и родных. Многие дворы я узнавал. Мы с мамой здесь бывали на поминках. Стояла темная ночь. Все люди спали.
Входные ворота у них были закрыты. Дядя настойчиво стучал рукояткой кнута по двери. Внутри двора загоралась тусклая керосиновая лампа и слышался хриплый старческий женский голос."Это я, Дадажан, мы с Абролхоном пришли сообщить Вам, что покинула нас и ушла в иной мир моя племянница Хабибахон."-громко выпаливал дядя и мы двигались дальше, оставляя за собой кричащих и плачущих родственников.
Начало светать. Мы подъехали к воротам зеленного базара и без труда нашли белобородого кузнеца, который только что открыл свою лавку и начинал разжигать огонь в печи. Мы спешились. Дядя привязал лошадь и громко поприветствовал хозяина. "Добро пожаловать! Мира и спокойствия Вам" ответил кузнец и протянул сложенные вместе ладони дяде и мне.
Обменявшись рукопожатиями они мягко провели руки по щекам и погладили кончики своих бород. Нечто подобное изобразил и я. " Сейчас будет чай", засуетился кузнец.
" Не надо беспокоится, мы торопимся приступил к своей речи дядя."Дочь известного городского муллы, ишана Саитхана, мать присутствующего Абролхона, наша любимая племянница Хабибахон просит у Вас прощение и передают через нас свой долг за купленный металлический совок для золы."-выговорил длинную речь дядя и добавил: "По воле Всевышнего она покинула этот мир сегодня."
" О! боже"- воскликнул кузнец и всплеснул руками. Тут же присев на корточки начал молитву с пожеланиями места в раю моей маме.
Закончив молитву старик протер слезы и посвятил нас в свое горе о том, что он остался один без помощников и его два сына погибли на фронте. "Перед Богом и Вами я заявляю трижды и тысячу раз, что прощаю долг две Таньги и не надо мне их возвращать."-заявил белобородый сгорбившийся человек.
"Слава богу, спасибо за прощение. Но две Таньги Вы должны принять из рук ее сына"- сказал дядя и протянул мне два двадцатикопеечника.
Я протянул копейки старцу. Он медлил, но затем взял мои дрожащие руки поцеловал их и заплакал, обняв меня. Я зарыдал.
Когда мы вернулись домой, наши дворы были заполнены до отказа. Во внутреннем дворе Ичкари неистово рыдали женщины.
Во внешнем Ташкари толпились старики и подростки. Дядя вызвал из Ичкари сестру и братишку. Мы постучали в дверь соседей Маскаевым и робко вошли в их двор.
Сестра держала на руках малолетнего братишку и плакала, я держался за сестру и тоже плакал.
Дядя просил прощения за нас и за маму.
Старик Маскаев крестился и протирал слезы.
На какое-то мгновение все стихло. Из Ичкари мужчины на плечах вынесли ярко украшенное похоронное ложе с телом матери и поставили у выхода. Исполнился прощальный обряд молебна. Открылись ворота. Меня поставили впереди. Мы двинулись в сторону кладбище Тункуруш. Я шел с палкой в руке. На мне был разноцветный полосатый, национальный халат, тюбетейка и новые ботинки.

***

Годы бегут, ускоряя свой бег. Не зря говорят: "Время летит". Мне уже много лет, внучкам-17, внуку -21. 50-летний юбилей старшей дочери будем праздновать в этом году. Мы с женой и близкими "золотую" свадьбу уже отметили. Что и говорить, есть что вспомнить. Пройденный путь можно описать, как дорогу в гору тернистую и ухабистую. Мы двигались по ней не сворачивая и не останавливаясь. Много было препятствий и немало соблазнов пройти часть отрезков этой дороги за счет нечестности и обмана. Но, каждый раз при этом, предо мной возникал святой образ моей Мамы. Генам Мамы и моих предков я обязан за свою жизненную позицию, которую я изложил словами: "Когда я вижу воровство, нечестность - я вспоминаю Маму. Когда хотят меня с пути столкнуть в желании нажиться и урвать- я помню Маму".

Аброл Кахаров, Канада (Kakharov2004@mail.ru)
Обновлено: 11/05/2009.