Исчезнувший

25 мая 2009 года исполняется 60 лет со дня рождения Бориса Шихмурадова - последние 6 с половиной из них о его судьбе ничего не известно.

Сейчас, по прошествии шести с половиной лет со дня чудовищной провокации, организованной спецслужбами Туркменистана по прямому указанию Сапармурада Ниязова в ноябре 2002 года, вся история с "покушением" и последовавшие за этим судебные процессы представляются все более и более абсурдными. Как в страшном сне видится то заседание Народного совета, на котором решалась судьба людей, осмелившихся выступить против диктатора. Поднимавшиеся на трибуну ораторы будто соревновались, кто предложит более жестокое наказание "изменникам родины": забросать ли их камнями, уничтожить ли весь род - детей, внуков, матерей и жен. Ораторы были единодушны - "изменников" надо казнить, лишить их жизни, а для этого вернуть "на время" смертную казнь, отмененную в Туркменистане несколько лет назад.

Примечательно, что наряду с прочими усердными сторонниками скорой расправы, подал свой голос за применение смертной казни в отношении, в частности, Бориса Шихмурадова - своего предшественника на посту министра иностранных дел, главный ниязовских "гуманист" - Рашид Мередов, в недалеком прошлом - директор туркменского Института демократии и прав человека: "Мы решительно требуем предать этих преступников, потерявших человеческий облик, высшему наказанию, смертной казни". По трагическому совпадению, именно Шихмурадов 2 декабря 1998 г., выступая на заседании Совета министров иностранных дел государств ОБСЕ в Осло, заявил, что уполномочен "уведомить ОБСЕ, конференцию министров о том, что Туркменистан объявляет мораторий на смертную казнь".

- По большому счету, получается, что я должна быть благодарна Ниязову за то, что моего мужа не убили шесть лет назад?! - говорит жена Бориса Шихмурадова Татьяна. - Его жизнь, а также жизни еще нескольких людей буквально висели на волоске. Ни минуты не сомневаюсь в том, что если бы Ниязов захотел крови, она немедленно пролилась бы, несмотря ни на какие международные пакты. За смертную казнь, не моргнув глазом, проголосовали бы 30 декабря 2002 года все две с половиной тысячи делегатов заседания Народного совета. Проголосовали бы - и с чистой совестью сели за новогодние столы. А ведь среди этих людей были не только ниязовские "зомби", такие как Атаджанова, Мередов, Каррыев, Мусаев, покойный Гедай Ахмедов… Там были и почтенные старики, и молодежь, и представители интеллигенции - всех Ниязов сделал своими сообщниками. На заседании присутствовали зарубежные дипломаты, представители международных организаций. Что чувствовали они? Думаю, то же, что и мы - ЧСИРы. Помните, в сталинские времена так сокращенно называли "членов семьи изменников родины"? Что ж, коль скоро многие наблюдатели сравнивали ниязовское судилище со сталинскими, давайте и терминологию соответствующую применять…

"Смерть в рассрочку"

"Добрый" Туркменбаши решил не убивать, а навсегда заточить своих политических противников в тюремных камерах. Он даже распорядился выработать правила содержания осужденных на пожизненное заключение, так как этой меры наказания до 30 декабря 2002 года в Туркменистане не существовало. Вероятно, кем-то эти правила и были составлены, однако, общественности предъявлены не были, а остались тайной за семью печатями. Да и как показать такое? Ведь там, должно быть, прописано, что осужденные на пожизненное заключение (впрочем, так же как и все осужденные по "делу 25 ноября") лишаются связи с внешним миром, содержатся в полнейшей изоляции, и о их местонахождении и состоянии не информируют никого: ни родственников, ни правозащитников, ни международные организации.

После отмены смертной казни пожизненное лишение свободы - самое суровое наказание. Пожизненное лишение свободы, хоть и не отнимает жизнь в отличие от смертной казни, является бессрочным. Многие страны отказываются от подобной "смерти в рассрочку", считая ее необоснованно жестокой. Вспомним, что, по требованию Ниязова, все "изменники родины" лишены права на условно-досрочное освобождение и смягчение условий содержания, а значит им не разрешены свидания, переписка и передачи. Принятие обратного решения - компетенция президента Туркменистана, так же как и издание указов о помиловании заключенных. Почему же президент Бердымухаммедов, столь милостивый к наркоторговцам, казнокрадам и взяточникам, отсидевшим по два-три месяца, не хочет и слышать о находящихся в заточении более шести лет политзаключенных, за которых вступается целая армия политиков и правозащитников?

Татьяна Шихмурадова: Не вижу, в чем выгода для Бердымухаммедова от такой политики. Если он уверен, что Ниязов был прав, избавившись таким образом от своих политических оппонентов, пусть так и заявит: суды были справедливые, люди замурованы надежно, и пусть я буду даже трижды демократом, никто о них ничего не узнает до самой смерти! В концу концов, в то время Бердымухаммедов был весьма приближен к Ниязову, так почему он делает вид, что ничего не знает? Всем известно, Ниязов был большим любителем делать своих приближенных своими же "подельниками". Правда, избавляться от них он тоже любил: пересажал всех тех, кто исполнил его политический заказ, кто имел непосредственное отношение к "делу 25 ноября" - генпрокурора Атаджанову, глав МНБ и МВД Бусакова и Какабаева. Правда, сначала наградил орденами "Туркменбаши" "за образцовое руководство при выполнении специального поручения президента Туркмении". Не забыл Ниязов и председателя Верховного суда Эсенова, который лично зачитывал приговор "изменникам", ему тоже повесил орден своего имени. Эсенов продержался на своем посту дольше всех участников тех событий, даже дольше начальника охраны Ниязова Акмурада Реджепова, которого посадили уже при новом президенте. Все главные действующие лица - за решеткой, а "потерпевшего" уже нет в живых. Не это ли повод вновь вернуться к тем событиям и, как того требуют правозащитники, "начать общенациональный транспарентный процесс пересмотра политических дел прошлых лет и обеспечить правосудие жертвам произвола"?

"Правительство Туркменистана в состоянии уже сейчас решить целый ряд проблем с правами человека, поскольку для этого нужна лишь политическая воля, - говорит представитель Хьюман Райтс Вотч ("Human Rights Watch") по Центральной Азии Мария Лисицына. - Освобождение политзаключенных и открытие страны для независимых наблюдателей - это то, что власти могут и должны сделать немедленно, чтобы продемонстрировать свою подлинную приверженность реформам".

Исчезнувшие

Татьяна Шихмурадова: После того, как МИД России фактически расписался в своей беспомощности (или нежелании?), сообщив мне, что неоднократные обращения посольства РФ к туркменским властям о получении информации о месте и условиях содержания Бориса Шихмурадова, а также ссылки на гуманитарный характер "пока не приносят практической отдачи", я написала президенту Дмитрию Медведеву. Из Администрации российского президента пришел ответ, что мое обращение направлено на рассмотрение в Аппарат президента Туркменистана. Кроме того, я обратилась в Рабочую группу по насильственным или недобровольным исчезновениям Комиссии по правам человека ООН.

В феврале нынешнего года организация "Международная амнистия" (Amnesty International) выпустила доклад "Права человека в Туркменистане продолжают нарушаться", в котором, в частности, говорилось о том, что "десятки людей, включая братьев Бориса и Константина Шихмурадовых, подверглись в Туркменистане насильственным исчезновениям". Организация призвала правительство Туркменистана публично осудить насильственные исчезновения при любых обстоятельствах и выразить готовность положить им конец, в том числе путем незамедлительного сообщения о судьбе и местонахождении всех лиц, подвергшихся насильственным исчезновениям, провести расследование по всем фактам насильственных исчезновений и обеспечить, чтобы виновные предстали перед справедливым судом, чтобы дела всех лиц, приговоренных к длительным срокам тюремного заключения после событий ноября 2002 года, были направлены на пересмотр в суд, отвечающий международным нормам справедливого судебного разбирательства, куда будут допущены международные наблюдатели, а также предоставить жертвам насильственных исчезновений и их родственникам полное возмещение ущерба за перенесенные страдания.

Согласно Декларации о защите всех лиц от насильственных исчезновений, провозглашенной Генеральной Ассамблеей ООН, случаи насильственных исчезновений имеют место, когда "лица подвергаются аресту, задерживаются или похищаются против их воли или каким-либо иным образом лишаются свободы должностными лицами различных звеньев или уровней правительства, организованными группами или частными лицами, действующими от имени правительства, при его прямой или косвенной поддержке, с его разрешения или согласия, при последующем отказе сообщить о судьбе или местонахождении таких лиц или признать лишение их свободы, что ставит данных лиц вне защиты закона".

"Исчезновение приносит страдания, парализующие и жертву, которую зачастую пытают и которая постоянно опасается за свою жизнь, и членов ее семьи, которым ничего не известно о судьбе своих близких, у которых надежда сменяется отчаянием, которые беспокоятся и ожидают, иногда годами, известий, которых они могут никогда не получить. Жертвам хорошо известно, что их семьи не знают, что сталось с ними и что вряд ли кто-либо придет им на помощь. Оставшись без защиты закона и "исчезнув" для общества, они фактически лишены всех прав… Близкие и друзья исчезнувших лиц подвергаются медленной психологической пытке, не зная, жива ли жертва, и если жива, то где и в каких условиях она содержится и каково состояние ее здоровья. Кроме того, они понимают, что им также грозит опасность, что их может постичь такая же участь и что поиски правды могут подвергнуть их еще большему риску". Этот текст опубликован на сайте ООН, но кажется, будто он выстрадан сотнями людей, ставших жертвами беззакония в Туркменистане. Как будто это сказано о них, заключенных "секретных тюрем Туркменбаши", об их матерях, женах и детях…

Пытки - трудноизлечимая болезнь общества. Но это не значит, что ее не надо лечить

Татьяна Шихмурадова: Можно ли возместить людям ущерб, нанесенный пытками и издевательствами? Думаю, что это невозможно. Самое главное для них - это возвращение в мир людей и восстановление доброго имени, чтобы никто не мог больше назвать их "изменниками", "террористами", "наркоманами". Они должны рассказать всем нам, как глумились над ними следователи, какими способами заставляли оговаривать себя и своих друзей, как мучили неизвестностью, страхом за судьбы своих близких.

В Декларации о защите всех лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания Генеральной Ассамблеи ООН сказано, что пытка означает "любое действие, посредством которого намеренно причиняется сильная боль и страдание, физическое или психологическое". В странах Центральной Азии проблема пыток является острой потому, что официально расследуется только небольшое число дел, еще меньше преступников несут наказание. Особо следует сказать, что в Туркменистане расследованием фактов применения пыток и подавно никто не занимается. До сих пор не расследованы случаи смерти заключенных, в том числе, Огульсапар Мурадовой, известно, что в результате допросов "с пристрастием" люди теряли зрение, слух, становились инвалидами, а иногда просто умирали. Служителям туркменской Фемиды ничего не стоило сделать человека наркоманом, чтобы затем методично выкачивать деньги из его родственников. Международные правозащитные организации неоднократно обращали внимание туркменских властей на недопустимость применения сотрудниками правоохранительных органов жестоких и унижающих человеческое достоинство методов. Между тем, власти упорно делают вид, что данной проблемы в стране в эпоху "нового Возрождения" и быть не может.

В феврале нынешнего года в Алма-Ате были подведены итоги двухлетнего проекта "Борьба с пытками в Центральной Азии", который финансировался Европейской комиссией, а реализовывался Freedom House Europe и целым рядом неправительственных организаций Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана. Почему ни Туркменистан, ни Узбекистан не приняли участие в этой программе?

Татьяна Шихмурадова: Да потому, что им и сказать-то было бы нечего: признать, что сотрудники правоохранительных органов применяют пытки - значит подорвать "авторитет" страны, а отрицать это - значит публично солгать. За время реализации проекта были приданы гласности около 800 фактов пыток, журналисты подготовили более 250 публикаций. Наблюдению правозащитников и журналистов подверглись не только следственные изоляторы и тюрьмы, но и другие закрытые учреждения - психиатрические клиники, детские дома и дома престарелых. Может ли участвовать в подобных мероприятиях Туркменистан, коль скоро в стране нет ни правозащитников, ни независимых журналистов? Зато есть Институт демократии и прав человека…

Время собирать камни

В настоящее время туркменские чиновники озабочены составлением первого в истории страны Национального доклада о выполнении Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания. Эту Конвенцию Туркменистан ратифицировал еще в 1999 года, но до сих пор не представил ни одного доклада. Туркменистан также не направил приглашение Специальному докладчику по вопросу о пытках, что должен был сделать еще в 2003 году и о чем неоднократно Туркменистану напоминали с трибуны ООН.

Комитет ООН против пыток - один из органов Организации Объединенных Наций, созданных для проверки соблюдения странами-участницами международных правозащитных соглашений. Правительства обязаны раз в четыре года представлять отчет о выполнении положений Конвенции, который рассматривается наряду с альтернативными докладами независимых правозащитных организаций. По результатам рассмотрения Комитет выносит рекомендации, и хотя они не носят юридически обязывающий характер, Комитет может в случае систематического невыполнения их привлечь внимание к положению в стране Совета по правам человека и даже Генассамблеи ООН.

Татьяна Шихмурадова: Процедура представления доклада вряд ли будет для Туркменистана приятной. Во-первых, неизбежно будут составлены альтернативные доклады. И хотя независимых общественных и правозащитных организаций в стране нет, многочисленные случаи применения пыток сотрудниками правоохранительных органов, равно как и факты попустительства со стороны государственных должностных лиц, а также действий "по их подстрекательству или с их ведома или молчаливого согласия", как говорится в Конвенции, широко известны.

Во-вторых, сам по себе факт, что, например, сотрудникам Международной организации Красного Креста или ооновскому специальному докладчику по вопросам о пытках закрыт доступ в пенитенциарные учреждения Туркменистана, говорит о том, что властям есть, что скрывать. Разумеется, доклад будет составлен в самых радужных тонах, однако только пустым словам вряд ли кто поверит. Чтобы быть убедительными, мало сообщить, что в Туркменистане приняты новая Конституция и новый Уголовно-процессуальных кодекс. Борьбу с применением пыток можно наглядно продемонстрировать, документируя факты их применения с последующим расследованием и наказанием виновных. Именно такого отчета ждут от Туркменистана в Комитете ООН против пыток.

Недавно стало известно, что Центр ОБСЕ в Ашхабаде провел курсы по правовым стандартам обращения с лицами, лишенными свободы. Тридцать высокопоставленных представителей правоохранительных органов, работающих в исправительных учреждениях Туркменистана, приняли участие в двухдневном семинаре, после чего состоялся трехдневный курс по ознакомлению студентов Академии полиции с международными стандартами, касающимися прав лиц, лишенных свободы, в том числе с Минимальными стандартными правилами ООН, касающимися обращения с заключенными. В дальнейшем Центр ОБСЕ в Ашхабаде намерен организовать пять обучающих курсов для судей, прокуроров, адвокатов и следователей по международно-правовым стандартам в уголовном судопроизводстве.

Татьяна Шихмурадова: Эти мероприятия, безусловно, будут положительно оценены Комитетом против пыток. Кстати, вот еще пример: представители правоохранительных органов Туркменистана вместе со своими коллегами из Таджикистана и Узбекистана выезжали недавно в Польшу для ознакомления с тем, как ведется профилактика употребления наркотиков среди заключенных. И это, несомненно, также будет отмечено в докладе. А вот как это обучение скажется на обитателях туркменских тюрем, колоний, следственных изоляторов? Прекратятся ли пытки и издевательства, сообщат ли нам, наконец, где находятся наши мужья, живы ли они? Замечательно, что ОБСЕ организовала курсы ликвидации правовой безграмотности для сотрудников туркменских правоохранительных органов. Только этого мало, надо потребовать, чтобы полученные знания применялись на практике. Пришло время собирать камни…