КАРТЫ, КИТАЙСКИЕ ДЕНЬГИ И КИТАЙСКИЕ ДВА СТВОЛА

Известный криминальный боевик британского режиссера и клип-мейкера Гая Ричи "Карты, деньги & два ствола" никак не связан с Китаем. Он совсем о другом. Фильм 1998 года известен в дискурсивных категориях противопоставления с "Криминальным чтивом" К.Тарантино. Как пишет один именитый российский критик: "Сюжет - очень динамичный, насыщен резкими поворотами и персонажами, которые, однако, не путаются в одной куче, а каждый из них играет свою заметную и обособленную роль. И даже концовка специально снята так, что не понятно до конца, чем это все кончится. Эдакое легкое издевательство над зрителями, которое сами зрители принимают с удовольствием и даже восторгом". Известно, что оригинальное название является своеобразной игрой слов, поскольку в основе содержит старую английскую идиому "lock, stock and barrel" (цевье, затвор и ствол), соответствующую относительно популярному нынче выражению успеха "все и сразу". – Современные международные отношения, особенно если дело касается отношений России, Соединенных Штатов и Китая, все больше и больше напоминают "лучшие фильмы, в которых нет ни одного положительного персонажа".

Китайские два ствола
Экс-министр обороны США Д.Рамсфельд был основным вдохновителем так называемой идеи "capabilities-based strategy". В соответствии с ней в основу стратегии должна быть положена не парадигма угроз, а концепция создания универсального набора сил и средств, которые обеспечат победу над любым противником. Вместо выявления угроз и анализа его возможностей, первоочередной задачей Пентагона при Дж.Буше-мл. стала готовность противостоять любым средствам и методам борьбы, которые могут быть применены потенциальными противниками. Фактически менялась структура военного планирования. В первую очередь "фокус" направлялся на подготовку к тому, что противник может использовать любой неожиданный арсенал средств: от кибератак и химических зарядов, ориентированных на локальное применение в крупных городах, до априорно асимметричных потенциалов ядерного оружия. Во-вторых, менялась система оценки военных рисков и процедур реагирования на них. Такой подход в основу экспертно-аналитического сопровождения принимаемых внешнеполитических решений "помещал" необходимость анализа трендов международного развития и вычленения любой совокупности факторов, которые объективно снижали бы военную защищенность США.

Очевидно, что к 2006-2007 гг. Центральная Азия и "расширенный Ближний Восток" стали источником основных тревог Вашингтона. Американскими военными стратегами особо подчеркивалось, что устойчивые и высокие темпы экономического развития Китая привели не просто к "драматическому росту активности" Пекина в Африке, Латинской Америке и на Среднем Востоке, но и к "реальному росту влияния" в этих регионах.

Китай предлагал партнерам и соратникам значительную финансовую помощь без прямых политических условий и не отказывался от сотрудничества с откровенно авторитарными режимами. Признаться честно, еще десять лет назад было практически невозможно представить столь своеобразное "конкурентное преимущество" Пекина.

Теперь же, когда на екатеринбургском саммите Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) Китай чуть пафосно объявляет о готовности предоставить странам региона "в виде кредитной поддержки 10 млрд.дол.", это уже никого не приводит в трепет или оцепенение. Дискурсивная риторика выстраивается вокруг двух взаимодополняющих вопросов. Китайские кредиты пойдут только на инфраструктурные проекты в республиках Центральной Азии (железные и автодороги, трубопроводы и инженерно-коммуникационные сооружения)? Или же главной сферой кредитования все-таки станет энергетика, так как потребность Китая в энергоресурсах колоссальная и продолжает расти?

Стоит также напомнить, что еще весной 2007 года в публичном пространстве сравнительно неожиданно "всплыла" цифра, характеризующая годовые расходы Китая на военные нужды. Сперва она существовала в категориях довольно странного сравнения – военные расходы Китая в 20-25 раз превышают аналогичный показатель всех европейских стран-членов НАТО вместе взятых. В первом приближении получилась цифра в 125 млрд.ам.дол. Китай готовится к войне? К войне за энергоресурсы? Или за территории?

В попытке ответить на эти вопросы американские военные стратеги стали обращать внимание не только на собственно финансово-экономические возможности Поднебесной, но и на способности создавать технологические "прорывы" в сугубо военной области. По американским данным, китайское руководство продолжает вкладывать значительные средства в программы по развитию стратегических сил и возможностей использовать силу на удалении от своих границ. С 1996 года и по настоящее время ежегодный реальный прирост финансирования по данным направлениям составляет 10%[1].

Но большую обеспокоенность США вызывает сама ситуация секретности, окружающая принятие внешнеполитических решений в Китае. В Вашингтоне, справедливости ради необходимо это признать, практически не знают об истинных мотивациях лиц, принимающих эти решения, и о ресурсах, обеспечивающих модернизацию китайской армии. Считается, что китайское руководство все более опасается потерять власть, выстроенную вокруг платформы коммунистической партии, что непосредственно влияет и на динамику стратегического мышления. Вместо коммунистической идеологии в последние годы все чаще используются идеи национализма. Достаточно вспомнить примечательную внутрипартийную дискуссию, состоявшуюся пять-шесть лет назад, одним из основных результатов которой стала пугающая многих на Западе формула "Китай приветствует глобализацию!". Ведь, как следствие, необходимо ожидать более агрессивную внешнюю политику.

Китайские деньги
Именно в этой связи следует воспринимать слова и поступки Пекина по продвижению идеи (над-)национальной валюты. Еще перед лондонским саммитом G20 глава Народного банка Китая сделал довольно недвусмысленное заявление: "Доллару давно пора перестать быть резервной валютой". В западных столицах, как правило, Пекин все-таки предлагал использовать вместо доллара специальные права заимствования SDR, выпускаемые Международным валютным фондом. Но для саммитов ШОС и БРИК, где Китай, без сомнений, претендует только на однозначное лидерство, были выбраны другие слова и конструкции: "Китай поддерживает идею реформы SDR, а на практике уже пытается превратить в резервную валюту юань. С декабря 2008 года Китай заключил соглашения о валютных свопах с Малайзией, Южной Кореей, Гонконгом, Белоруссией, Индонезией и Аргентиной на общую сумму 95 млрд.ам.дол. В результате эти торговые партнеры Китая отказываются от доллара в расчетах и начинают покупать китайские товары за юани".

"Китай отказывается от доллара". "США продают девальвированный доллар". "Китай наносит удар по монополии доллара". "Слабеющий доллар под давлением Китая". "Нестандартный металл". – Российские средства массовой информации не уделили достаточного внимания визиту министра финансов США Тимоти Гайтнера в Пекин в самых первых числах июня. Хотя практически все мировые СМИ критически отмечали, что "во время публичных выступлений г-н Гайтнер выглядел совершенно растерянным, но, тем не менее, он утверждает, что китайское руководство высказалось в поддержку антикризисной деятельности властей США" [2].

В Пекине хорошо понимают, что такой размер бюджетного дефицита, который запланирован в США – на текущий финансовый год это 1,75 трлн.ам.дол. – чреват неприятностями. Озабочены в Пекине и нынешней финансовой политикой Белого дома. Хотя сейчас у Китая нет альтернативы покупке активов, номинированных в долларах, в будущем Пекин может взять на вооружение стратегию дедолларизации.

Естественно, что Китай, который является самым крупным держателем американского госдолга, беспокоят безудержные темпы эмиссии американской валюты, а также продолжающаяся скупка гособлигаций Федеральной резервной системы. Китайской стороне также непонятно, каким образом Вашингтон намерен сократить дефицит госбюджета с 12.9% ВВП до 3%.

Очевидно, что в перспективе Пекин может найти альтернативу американским гособлигациям. И это выглядят уже не так безосновательно, ведь Китай способен пересмотреть стратегию и сделать некий набор из активов или демонстративно поставить свою готовность что-то покупать в прямую зависимость от встречной "любви" к юаню.

В такой ситуации символично, что ни ШОС, ни БРИК не готовы к стремительному продвижению китайской национальной валюты в качестве региональной. Конечно, заставить покупать китайское за юани можно. Функция "средство платежа" является самой понятной, прозрачной и неоспоримой. Но у денежных средств есть и вторая составляющая –"средство накопления". Можно ли, например, Россию склонить к переведению части своих золотовалютных запасов в китайские юани? И не символические 1-1.5%, а хотя бы на порядок больше? – В сугубо теоретическом плане вопрос следует сформулировать так: "Можно ли вводить в региональный и транснациональный оборот валюту, которая, как нахваливают владельцы печатного станка, "не боится инфляции и не зависит от ошибок чиновников и банкиров"?".

Карты
Однако за год глобального кризиса замены доллару так и не нашлось. Ни в одной бумаге, т.е. ни в одном договоре, декларации или соглашении, нет ни слова об идее, которая так не понравилась бы эмитенту нынешней валюты номер один. Специалисты понимают, что базовой причиной этого является чрезвычайно низкий внутренний спрос в самом Китае. Ведь власти в Пекине так и не приняли меры по чувствительному стимулированию национальной экономики. Они довольно успешно блефуют за "большим игровым столом" и предельно эффектно озвучивают предложения по кредитам в 10 млрд.дол. (для сравнения: все страны СНГ обсуждали несколько месяцев назад российское предложение по антикризисному фонду, размер которого определялся в скромные 2-2.5 млрд.дол.). Но у Китая не хватает политического потенциала начать диктовать свои "правила игры".

Именно поэтому Китаю столь необходим прогресс в позиционировании успешности своей внешней политики. Пока же по ключевым темам – Афганистану и Северной Корее – Китай не может ничем похвастаться. Более того, Вашингтон предельно удачно демонстрирует окружающим неготовность Пекина в реальном обеспечении региональной безопасности. Все говорят о серьезности национальных интересов Китая и в Центральной Азии, и на Корейском полуострове. Но где конкретные результаты созидательной кооперативной политики? Где демонстрация ответственности истинного лидера? По указанным двум направлениям Поднебесная не может ограничиваться сугубо антиамериканской риторикой, а получается, что ничего другого (и при этом эффективного), на самом деле, нет.

Пока Соединенные Штаты откровенно переигрывают Китай. Хотя они и не стараются излишне демонстративно показать свой успех в связи с описанной выше зависимостью в торгово-экономическом и инвестиционном плане.

Но карты, как известно, бывают разные. Не только игровые в "больших" покерах, преферансах и прочих азартных времяпрепровождениях. Существуют и географические карты. И здесь неважны "места производства". Произведения ли это сугубо китайских картографов? Все как раз наоборот.

Опасно, если, не особенно утруждая себя размышлениями над сложными и противоречивыми процессами современного мироустройства, Китай приступит к применению геополитических концептов начала ХХ века, объясняющих роль наций и регионов через призму борьбы великих морских и континентальных держав и попытки обосновать евразийство как альтернативу коварности капиталистического Запада. Вдвойне опасно, если Китай почувствует запрос на успех в жанре "все и сразу" от энергобогатой России. А ведь именно такие подозрения представляются вполне обоснованными, особенно при анализе логики действий нынешней российской власти.

От применения силы за пределами собственных границ, как это произошло в Южной Осетии, и признания новых суверенитетов на Кавказе до прекращения переговоров о вступлении во Всемирную торговую организацию и начала формирования трехстороннего Таможенного союза – путь, который Россия преодолела в условной последовательности "цевье, затвор и ствол". А базовая причина –"отказ учитывать интересы бывших советских республик, неспособность предложить им выгодные экономические и привлекательные политические проекты"[3]. Состояние, которое описывается столь распространенным нынче словом "обнуление".

Стоит помнить, что на глобальном уровне интересы Пекина и Москвы в основном все-таки совпадают, но на региональном они явственнее становятся конкурентами. В условиях финансово-экономического кризиса ситуация делается на порядок сложнее и интереснее, так как "нет ни одного положительного персонажа". Как в кино.

[1] Конышев В.В. Военная стратегия США после окончания холодной войны. СПб.: Норма, 2009.

[2] Загорский А. Китай слезает с доллара. 3 июня 2009 г. www.bfm.ru/news/2009/06/03/kitaj-slezaet-s-dollara.html

[3] Построссийское пространство. 15 июня 2009 г. www.gazeta.ru/comments/2009/06/15_e_3210751.shtml

23 июня 2009 г.
ОЛЕГ РЕУТ,
Сотрудник Центра им. Никсона, Вашингтон, США (2007 г.), Петрозаводский государственный университет