От личности правителя многое зависит, но не менее важны и обстановка его властвования, нрав народа, поведение его окружения, обстоятельства внутреннего и внешнего влияния. Президента Карзая ругать стало модно, особенно перед выборами. Но, по правде говоря, вряд ли кому под силу удалось бы на сегодняшний день установить прочный мир и процветание в многострадальной стране. Если и появится у Афганистана в августе нынешнего года другой глава государства, то это будет человек не менее лояльный к США, а возможно и более покорный, что еще отнюдь не предопределяет успешности его дел.

Полагаю, напряженность с бывшим Северным альянсом будет сглажена негласными договоренностями о возвращении его представителям части весомых правительственных должностей. Скорее всего, последуют изменения в конституции с целью введения поста премьер-министра. В силу этнополитической специфики, возможно перманентное сохранение кресла премьера за северянами.

Замечу, что такое распространенное явление в политической культуре Афганистана как этнорегионализм требует к себе взвешенного отношения. С одной стороны этнорегиональная самоидентификация в общественном сознании имеет глубокие корни и от нее никуда не деться. Но одновременно сильно общенациональное самосознание афганцев. Относительная политическая стабильность держится не только на штыках. Она сохраняется и благодаря подвижному балансу отношений центральной власти с провинциями и в силу стремления граждан к общенациональным целям. Дестабилизация, ослабление государственного строительства могут быть вызваны жестким выдавливанием одних этнорегиональных элит другими не только из сфер экономики и политики, но и образования, науки и культуры. Думаю, этого не произойдет.

* * *

Говоря о политической культуре, мы иногда начинаем мерить ее по сугубо институциональным технологическим лекалам, относимся к ней, как к какому то обособленному проявлению человеческого поведения, не связанному с общей культурой народа. А ведь это ее неотьемлимая часть. И опирается она на наследие Традиции. Многовековая политическая культура афганцев, выражающаяся в великолепном ораторском искусстве, в умении вести полемику уважительно друг к другу, слушать оппонента и убеждать его, находить общие решения, обладает огромным резервом. Она, кстати, почти утеряна у соседей – в центральноазиатских республиках СНГ, что напрямую сказывается на тамошних методах управления, тяготеющих к примитивному диктату.

Афганцы в своем наследии имеют солидный опыт старинных традиций свободной жизни и неимоверную тягу к справедливости, что является базовым элементом исламского учения. Проявления эти напрямую видны в политике на самых разных уровнях. При этом, однако, довольно часто кто-то еще пытается доказать свою правду с оружием в руках. Признаем, что механизмы демократии служат подушкой безопасности при принуждении к насилию, и нередко помогают избежать большой крови. Пример далеко искать не надо. Соседний Иран со всей очевидностью это продемонстрировал.

Современная демократия со своей местной спецификой только набирает силу в Афганистане. Не следует забывать, что стремление к демократической форме правления, к политическому плюрализму выразило большинство политических сил страны. Если судить по параметрам свободы прессы, наличию демократических институтов, соответствующего законодательства, процесс, как говорится, уже пошел. Утверждающиеся правила гласного и негласного политического поведения блокируют откат к деспотическому авторитаризму и, что не менее важно, дают возможность осуществления смены власти ненасильственным путем. Правда, граждане пользуются пока лишь в основном свободой выборов.

Хотя, как представляется, для народовластия более важным является участие населения в местном самоуправлении - широкое и полномочное как в вопросах политики, так и экономики, культуры, быта. Задача актуальнейшая для Афганистана. Это и есть настоящая ценность его будущей демократии. В Афганистане система народовластия, конечно же, должна опираться на прочный фундамент лучших религиозно-этических норм хозяйствования и человеческих отношений. В нее возможно даже вкрапление местных анархических традиций.

* * *

Что касается движения "Талибан", то разгромить его полностью не удастся. Убеждения из пушек не расстрелять и с самолетов не разбомбить. Среди талибов хоть и окажутся раскольники, существенных изменений в общий радикальный настрой воинственных "студентов" это не привнесет. Следует учитывать, что помимо "Талибан" на территории Афганистана и в приграничных с ним районах действуют немало других экстремистских группировок, многие из которых, также как и талибы связаны с "аль-Каидой" или разделяют ее непримиримую идеологию. Военные действия в зонах их влияния могут продолжаться еще довольно долго. Принцип сила на силу здесь мало эффективен.

Повстанческий экстремизм может естественным образом постепенно загаснуть в случае созидательного развития страны, удовлетворяющего широкие массы населения. Речь идет не только о демократизации и разумном соотношении этнорегиональных группировок во власти, но и об укреплении правопорядка, развитии культуры и выстраивании приемлемой для Афганистана социально-экономической модели. Начинать, конечно, придется с мирных территорий.

* * *

Пока же дела неважные. Наблюдаемое в последние годы форсированное внедрение зарубежного неолиберального капитализма подрывает все базовые начала поступательного развития Афганистана. Военные делают свое дело, иностранные адепты свободного рынка собственное. Одна рука не ведает, что делает другая. Зарождающийся экономический мутант в виде смеси дискредитирующего себя на глобальном уровне неолиберального инструментария и местного кланового управления сводит на нет военные успехи. На глазах рушится основа основ афганской экономики – сельское хозяйство. Жалкие остатки промышленного капитала перетекают в торгово-спекулятивный. Слепое следование рекомендациям МВФ и Всемирного банка по либерализации цен и внешней торговли, монетаризации и приватизации дают результаты противоположные ожидаемым. В проектах экономика тяготеет к периферийной сырьевой специализации, внутренний рынок не развит, растет поляризация общества по имущественному положению, наблюдаются застойный характер бедности, массовая маргинализация.

В жертву так называемой "структурной адаптации" приносится социальная ответственность государства. Такой строй работает, прежде всего, на пользу правящей бюрократии, финансовых групп и прожорливых зарубежных организаций, чрезмерно поглощающих выделяемые для Афганистана средства. Процветают преимущественно коррумпированное чиновничество, довольно узкий слой работников связанных с иностранными организациями и верхушка наркодиллеров.

В связи с этим возникает крайне опасный диссонанс. Республика провозглашена исламской и это ко многому обязывает. Но выстраивающаяся сейчас в Афганистане социально-экономическая система ничего общего с высокими идеалами ислама о справедливой и праведной жизни не имеет, скорее во многих случаях им только противоречит.

* * *

В стране назревает острая необходимость ревизии складывающихся экономических и социальных отношений. Нарождающаяся демократия – это лишь поверхностный стабилизирующий слой, при том не главный. Уповать только на него не следует. В кризисный момент при резком обострении и наложении друг на друга важнейших жизненных проблем на поверхность может всплыть матрица традиционных родоплеменных и этнорегиональных отношений и с легкостью разломить хрупкую демократическую конструкцию. Я не исключаю возможность переворота по сценарию "цветных революций", хотя она невелика и неосуществима без участия одной или группы стран Запада. Но мягкого переворота, подконтрольного "демократическим силам" на афганской почве быть не может. Может быть только бунт – кровавый и жестокий. Кстати, считаю, что подобные проявления диких человеческих эмоций к политической культуре никакого отношения не имеют. Искренний взрыв массового негодования относится скорее к сфере психологических, а не культурных изысканий. К тому же в наше время бунты, как правило, управляемы, спонсируются, преследуют конкретные цели. Это дело политических технологий, не культуры.

* * *

Какая бы следующая власть в Афганистане не была, она вынуждена будет заниматься не только политическим лавированием, но и наведением порядка в хозяйстве. От того, какой именно порядок она изберет, будут зависеть процессы общественного согласия и упрочения государства.

При советском присутствии было создано не мало промышленных и социальных объектов, о чем афганцы вспоминают с благодарностью. Их надо восстанавливать, наращивать мощности, но новые индустриальные производства надлежит вводить с умом. Не следует повторять ошибки индустриализации советских центральноазиатских республик.

Социально-экономическая и культурная модернизация принесла много пользы для народов этого региона, но одновременно и несчастий. Форсированная индустриализация преимущественно аграрных и традиционных в своей основе обществ сопровождалась игнорированием природно-климатических условий, демографической ситуации, а так же насилием над мусульманской культурой. В конечном счете, такой путь привел к разрушительным последствиям, как для окружающей среды, так и для самих обществ, обернулся деградацией во многих сферах жизни. В настоящее время центральноазиатский регион приблизился к критическим пределам роста, при котором местного природного потенциала уже не хватает ни для поддержания существующих технологий экономической деятельности, ни для систем жизнеобеспечения. Неолиберальный эксперимент в Центральной Азии лишь еще больше обострил накопившиеся проблемы.

Афганистан пока повторяет путь движения по накатанным рельсам индустриализации преимущественно с устаревшими грязными технологиями и сырьевой направленностью, с одновременными вливанием чужеродных для местных хозяйственных и социальных систем неолиберальных инъекций. Общественный организм будет неизбежно отторгать такой курс терапии со всеми вытекающими из него реакциями протеста. Для утверждения стабильности страна нуждается в иных принципах и технологиях прогресса, которые ныне принято именовать устойчивым развитием и которые я надеюсь обозначить в следующем материале.

6.07.2009

Об авторе: Азиз Шавкатович Ниязи - старший научный сотрудник Института востоковедения РАН, кандидат исторических наук.