Командарм 2 ранга ШТЕРН Г.М., маршал МНР Х. ЧОЙБАЛСАН и комкор жуков Г.К. (крайний справа), 1939 г.

Халхин-Гол... Река на востоке Монголии. На ее крутом, обрывистом берегу стоит величественный мраморный обелиск. На постаменте высечена надпись на русском и монгольском языках: "Вечная слава воинам-героям Советской Армии и мужественным цирикам Монгольской народно-революционной армии, павшим в боях с японскими захватчиками в районе реки Халхин-Гол за свободу и независимость миролюбивого монгольского народа, за мир и безопасность народов, против империалистической агрессии".

Здесь 70 лет назад развернулись события, имевшие серьезные последствия для последующей мировой политики. А начало им было положено еще в августе 1936 года, когда второе управление (разведывательное) генерального штаба японской армии составило документ "Основные принципы плана по руководству войной против Советского Союза". В первом разделе этого документа под названием "Цели войны" указывалось на необходимость на первом этапе "захватить Приморье (правое побережье Уссури и Амура) и Северный Сахалин" и "заставить Советский Союз согласиться со строительством великого монгольского государства", разумеется, под эгидой Японии. Во втором разделе, озаглавленном "Курс руководства войной", излагались стратегические задачи войны. Они сводились к следующему: "Наиболее важно сконцентрировать все силы против СССР, в самом начале добиться военного успеха... С началом войны уничтожить противника на Дальнем Востоке, захватить необходимые территории, используя авиацию, а также монголов, белогвардейцев, учинить беспорядки на территории противника и принудить его к капитуляции. Необходимые войска и материалы для войны против СССР подготовить на континенте еще в мирный период".

Серьезное поражение японской армии в боях в районе озера Хасан не только не убедило японские правящие круги в авантюристичности планов войны против Советского Союза, а, наоборот, вызвало стремление взять реванш. Более того, идя на обострение отношений с нашей страной, японцы рассчитывали угрозой большой войны заставить Москву отказаться от помощи Китаю. В то же время демонстрация готовности воевать с СССР должна была подтолкнуть правительство Великобритании к продолжению политики умиротворения Германии и ее сателлитов. Токио также хотел удержать США, недовольные эскалацией войны в Китае, от введения против Японии экономических санкций.

С осени 1938-го по весну 1939 года японский генеральный штаб спешно разрабатывал очередной оперативный план военных действий на случай войны против Советского Союза. Новый план получил кодовое название "План операции № 8". Было составлено два варианта плана - "Ко" и "Оцу". Вариант "Ко" представлял традиционный план нанесения главного удара на восточном направлении против советских войск в Приморье. Появление варианта "Оцу" было вызвано тем, что после провала агрессивной вылазки в районе озера Хасан японское командование, убедившись в прочности советской обороны на восточном направлении, искало такое место для удара, "где противник не ждал наступления". По варианту "Оцу" в случае начала большой войны с СССР надлежало нанести удар с западного направления, быстро оккупировать Монгольскую Народную Республику, выйти к озеру Байкал и на Транссибирскую железную дорогу, а затем, развивая успех, оккупировать обширную территорию от Иркутска до Владивостока.

Со времени захвата в 1931 году Маньчжурии оккупация МНР рассматривалась японскими стратегами как важное условие проведения успешной войны против СССР. Излагая "взгляды армии на проблемы внешней политики в связи с задачами Квантунской армии", военный министр Итагаки заявлял в 1936 году: "Если посмотреть на карту Азиатского материка, то с первого взгляда станет ясно, что Внешняя Монголия занимает важное положение с точки зрения влияния Японии и Маньчжурии и является очень важным районом, прикрывающим Сибирскую железнодорожную магистраль, связывающую советский Дальний Восток с европейской частью СССР. Следовательно, если Внешняя Монголия будет присоединена к Японии и Маньчжурии, то безопасности советского Дальнего Востока будет нанесен сильнейший удар".

Опасность нападения Японии на МНР становилась реальной. В феврале 1936 года советское правительство заявило, что в случае нападения Японии на МНР Советский Союз поможет ее народу защитить свою независимость. 12 марта того же года состоялось подписание советско-монгольского протокола о взаимной помощи против агрессии. Это заставило японские правящие круги в то время отложить намечавшийся захват МНР.

В марте 1939 года советская разведка информировала Кремль о готовящейся новой японской провокации на советско-маньчжурской границе. В одном из донесений сообщалось: "В японских военных кругах в Шанхае муссируются слухи о том, что в мае 1939 года следует ожидать большого выступления против СССР, причем, по слухам, это выступление может вылиться в войну".

На западных границах МНР создавалась японская 6-я армия. В случае успешного развития операции по варианту "Оцу" она должна была попытаться через территорию МНР выйти в тыл советской Дальневосточной армии и перерезать Транссибирскую магистраль, изолировав Дальний Восток от остальной части СССР.

Поводом для начала военных действий, как и во время хасанских событий, были избраны территориальные притязания на якобы "спорные районы". Для того чтобы создать "правовую основу" для нападения, японцы пошли на явный подлог. Были сфабрикованы топографические карты, на которых граница Маньчжоу-Го наносилась по реке Халхин-Гол. В действительности она проходила более чем на 20 км восточнее реки.

25 апреля командующий Квантунской армией генерал Уэда направил командирам пограничных частей "Инструкцию по разрешению конфликтов на границе Маньчжоу-Го и СССР". Согласно этой инструкции командиры передовых частей и подразделений должны были "самостоятельно определять линию прохождения границы и указывать ее частям первого эшелона". При вооруженных столкновениях надлежало "в любом случае, независимо от масштабов конфликта и его места, добиваться победы", для чего "решительно нападать и принуждать Красную Армию к капитуляции". При этом разрешалось "вторгаться на советскую территорию или сознательно вовлекать советские войска на территорию Маньчжурии".

Советское правительство заявило Японии протест против грубого нарушения границы союзной МНР и потребовало прекратить военные действия. К границе спешно направлялись советские войска, в том числе 11-я танковая бригада. Однако японское командование продолжало осуществлять план задуманной операции. Стычки продолжались.

28 мая части 23-й дивизии после бомбовых ударов авиации перешли в наступление. Понеся потери, советско-монгольские войска вынуждены были отойти к реке Халхин-Гол. 30 мая японский генеральный штаб включил в подчинение Квантунской армии 1-е авиационное соединение (180 самолетов) и запросил о дополнительных нуждах армии в войсках и военных материалах.

Для советского правительства сложилась тревожная обстановка, требовавшая принятия незамедлительных ответственных решений. Хотя анализ ситуации на Дальнем Востоке свидетельствовал о том, что в данный момент японское руководство едва ли было готово развязать большую войну против СССР, по данным разведки, Токио направил командованию Квантунской армии новые инструкции, требовавшие "продолжать в расширенном масштабе военные действия у Буин-Нур (МНР)".

В Кремле было решено, не допуская перерастания халхингольских событий в войну, преподать японцам чувствительный урок. 1 июня в Москву срочно был вызван заместитель командующего войсками Белорусского военного округа Г.К. Жуков, которому было предложено незамедлительно вылететь в район Халхин-Гола, чтобы возглавить противостоящие японцам советско-монгольские войска.

В ходе июньских боев японская группировка вторжения была отброшена в район государственной границы МНР. В начале июля силами крупной группировки войск (38 тыс. солдат и офицеров, 310 орудий, 135 танков, 225 самолетов) Квантунской армии была предпринята попытка захватить на западном берегу реки Халхин-Гол оперативный плацдарм для последующих действий. Эта группировка превосходила советско-монгольские войска по живой силе в 3 раза, по числу артиллерийских орудий - в 3 раза, по противотанковым орудиям - в 6 раз, по кавалерии - в 4 с половиной раза, по самолетам - почти в 3 раза. В состав группировки были введены свежие силы.

Начавшееся 2 июля сражение по названию района боевых действий получило наименование Баин-Цаганское. В этом сражении проявился полководческий талант впоследствии прославленного маршала Советского Союза Г.К. Жукова. Против имевшей большое численное преимущество японской группировки были использованы части 11-й танковой бригады и бомбардировочная авиация, в результате чего ударная группировка генерала Кобаяси была прижата к реке и разгромлена. Лишь за одни сутки боев потери японской армии составили три с половиной тысячи солдат и офицеров. Всего же в ходе четырехдневного сражения японцы потеряли почти все танки, значительную часть артиллерии, 45 самолетов и около 10 тысяч человек убитыми и ранеными.

18 июля всеми силами 23-й дивизии, включая резервы, была предпринята попытка еще раз перейти в наступление. Однако и эта попытка окончилась провалом. Потери японцев на сей раз составили 5 тысяч убитых и раненых. В ходе июльских боев было уничтожено 116 японских самолетов.

Поражение в Баин-Цаганском сражении вынудило командование Квантунской армии перейти к обороне. В течение августа японская 6-я армия, усиленная частями, сформированными из китайцев, готовилась к наступлению. Для "генерального наступления" было сосредоточено 75 тысяч человек, 500 орудий, 182 танка, более 300 самолетов. Считалось, что, поскольку в результате проведенных мероприятий достигнуто тройное превосходство в силах над советско-монгольскими войсками, противник в этих условиях займет оборонительную позицию.

Однако возглавивший группировку японских войск генерал Комацубара и его штаб не смогли определить подлинные оперативные замыслы советского командования, которые состояли в тайной подготовке упреждающего наступления с целью разгрома противостоящих сил противника. Для этого в тылу скрытно концентрировались подходившие из соседних военных округов крупные силы. К середине августа были сконцентрированы советско-монгольские войска, насчитывавшие около 57 тысяч человек, 498 танков, 385 бронемашин, 542 орудия и минометов, 2.255 пулеметов и 515 боевых самолетов.

Мощное наступление советско-монгольских войск началось 20 августа. К 28 августа японская группировка была подавлена и окружена. Началась ликвидация войск противника, которая к 31 августа была завершена. По официальным данным, общие японские потери за время боев на Халхин-Голе составили около 61 тысячи убитых, раненых и взятых в плен. Кроме того, было захвачено большое количество оружия и военной техники, в том числе 660 самолетов. Общие потери советско-монгольских войск с мая по сентябрь 1939 года составили 18,5 тысячи убитых и раненых. Так бесславно завершилась попытка японских милитаристов осуществить вынашиваемый годами план "разгрома" Красной Армии на Дальнем Востоке и в Сибири, захвата этих богатых природными ресурсами территорий.

Военное поражение Японии на Халхин-Голе сопровождалось поражением политическим. 23 августа 1939 года в Кремле был подписан советско-германский Пакт о ненападении, который привел японское руководство в сильное замешательство. Халхингольская провокация, кроме всего прочего, преследовала цель подтолкнуть Германию к согласию с японской позицией о том, что проектируемый тройственный военный союз Японии, Германии и Италии должен быть направлен в первую очередь против Советского Союза. Токио рассчитывал на давление Германии на СССР, с тем чтобы он шел на уступки Японии, в частности в вопросе прекращения помощи Китаю. Подписание пакта в момент разгрома японских войск было воспринято в Токио как предательство, явное нарушение Германией Антикоминтерновского пакта, по которому обе страны обязались не заключать с СССР никаких политических соглашений.

На мой взгляд, не только в зарубежной, но и в отечественной историографии при анализе причин согласия Сталина на заключение пакта с Гитлером японский фактор недооценивается. А ведь советское руководство, не заключив пакт с Германией, рисковало оказаться в условиях реальной угрозы одновременной войны на два отдаленных друг от друга фронта с крупнейшими армиями мира. Есть достаточно оснований считать, что сокрушительный удар по Японии в монгольских степях и дипломатический маневр в Кремле были продуманно совмещены по времени. Результатом явилось нарушение японо-германского стратегического единства, срыв планов одновременного нападения на СССР с Запада и Востока. Заключение почти готового соглашения о военном союзе Германии, Японии и Италии из-за советско-германского пакта было отложено на год. Подписанный же в сентябре 1940 года Тройственный пакт уже не содержал обязательства Японии незамедлительно выступить на стороне Германии в случае ее войны с Советским Союзом. Это нашло свое зримое проявление летом - осенью 1941 года, когда, несмотря на сильное давление Берлина на Токио, японцы хотя и готовились, но не спешили обрушиться на СССР с востока, намереваясь это сделать лишь после падения Москвы. Среди причин нерешительности японцев были и еще свежие воспоминания о преподанном им Красной Армией суровом уроке на Халхин-Голе.

70 лет назад советскому руководству удалось пройти между Сциллой и Харибдой в сложнейшей обстановке кануна Второй мировой войны, избежать вовлечения в войну. Безусловно, это сопровождалось морально-политическими издержками, обвинениями в беспринципном сговоре с самым жестоким режимом Европы. И сегодня мы слышим о негативном влиянии "национального эгоизма и цинизма в международных отношениях". Констатация, быть может, и верная, но едва ли справедливая в отношении тех, кому в те уже далекие годы история в критической момент вверила судьбу нашей страны и народа.

Анатолий Кошкин, доктор исторических наук, член исполнительного совета Ассоциации историков Второй мировой войны.
Фото В.А. ТЕМИНА.