Р.Шигабдинов: Советская политика реформ и ислам в 1920-х годов в Узбекистане. Ч.1-я 09:23 15.09.2009
Уже в первые годы своего существования советское государство поспешило принять все необходимые законодательные меры для секуляризации всех сторон жизни общества, для потери исламом ряда его важных функций. Так, в Туркестанской республике (1918-1924 гг.) на основании декрета ВЦИК и СНК РСФСР от 24 ноября 1917 года "Об уничтожении сословий и гражданских чинов" все привилегии, которыми пользовалось мусульманское духовенство, саиды и ходжи, были ликвидированы. Однако реализация на практике этого и других законодательных актов потребовало определенного времени, которое охватило главным образом 1920-е годы[1].
Среди мероприятий советской власти по закладыванию основ будущего социалистического переустройства среднеазиатского региона прежде всего выделяется широкомасштабная акция по национально-территориальному размежеванию этой колониальной окраины. Осуществление размежевания и образование новой "национальной государственности" привнесли новые нюансы в дальнейшее развитие народов Средней Азии, поскольку с образованием союзных республик, автономных республик и областей, вводилось ранжирование, дифференциация этносов. Однако для исламского духовенства административно-политическая дифференциация этносов не являлась определяющим фактором. Главным было состояние массы населения исповедовавшего ислам. Завершение длительного периода вооруженной борьбы на территории региона, истощавшей силы коренных народов и уносивший сотни тысяч жизней по причине голода, в условиях новой экономической политики и наступившей стабилизации само по себе являлось положительным фактором. Образование Узбекской ССР и удовлетворение III съездом Советов Союза ССР в мае 1925 года "волеизъявления" народов Узбекской республики об их вхождении в состав СССР породило положительный отклик по крайней мере части исламского духовенства. Так, в июне 1925 года, состоявшееся в Старой Бухаре чрезвычайное собрание улемов послало ЦИКу УзССР телеграмму, в которой горячо приветствовало вхождение Узбекистана в состав Союза ССР[2]. Такая позиция вполне понятна, если учитывать, что на состоявшемся в январе 1924 года съезде мусульманского духовенства Бухарской республики принятая участниками резолюция призывала все мусульманские народы дружнее сплотиться вокруг советской власти, единственно способной осуществить дело освобождения угнетенных народов Востока и доказавшей это всей своей политикой в течении шести лет, а также на примерах Туркестана и Бухары[3].
При всей важности международного аспекта, основной в политике советского руководства являлась проблема строительства социалистического общества. В 1920-е годы в социально-экономической и политической жизни Узбекистана земельно-водная реформа, проводившаяся с 1925 по 1929 годы, занимала очень важное место, затрагивая интересы массы земледельцев, основы их экономического, социального и духовного бытия. До середины 20-х годов, т.е. до национально-территориального размежевания на территории Средней Азии, земельные реформы, за исключением изъятия земель у переселенцев из России, практически не проводились.
2 декабря 1925 года сессия ЦИК УзССР приняла декреты "О национализации земли и воды" и "О проведении земельно-водной реформы". Характер декретов определялся резолюциями и решениями II съезда компартии республики, прошедшего в ноябре 1925 года в Самарканде. Указывалось, что "земреформа ликвидирует феодальную, помещичью, байскую группу хозяйств, задерживающую нормальное развитие товарных отношений и производительных сил в сельском хозяйстве". Признавалось, что она является по существу революционным актом[4]. При этом, нужно было учитывать позицию исламского духовенства. Игнорировать этот социальный слой местного общества было нельзя: влияние духовенства на сознание широких масс верующих было огромным. И здесь коммунисты использовали уже апробированный в предшествующие годы социальный инструментарий. Акмаль Икрамов, один из руководителей коммунистической партии Узбекистана, затрагивая вопрос о землях духовенства, указывал на необходимость тщательного подхода, т.е. "не задевая интересы мелкого духовенства в противовес крупным"[5]. То есть, принцип классового подхода был привычно поставлен во главу угла проводимой политики.
Власти имели основания рассчитывать на поддержку реформы со стороны части, "прогрессивного" как писали в то время, духовенства. С одной стороны, как пишут авторы статьи "Мухаммаджан Хиндустани и религиозная среда его эпохи", - еще в царское время на территориях с прямым правлением колониальной администрации (в том числе и в Ферганской долине) богословы постепенно обретали опыт прямого контакта с представителями иной веры, приучаясь к компромиссам. Может быть, поэтому, пишут указанные авторы, большевики предпочитали утверждение на религиозные должности (кадиев, затем муфтиев, имамов, муддарисов) на территориях бывших Бухарского и Хивинского ханств богословов Ташкента или Ферганы, которые, используя прежний опыт компромиссов, быстро приспособились к новому положению[6]. Собственно, Ташкент, по сути, начал играть все более возрастающую роль в качестве религиозного центра уже в период Первой русской революции и особенно после Февральской буржуазно-демократической революции, когда здесь появился ряд мусульманских печатных изданий, политических организаций и т.п. А в начале 1920-х годов в Ташкенте среди богословов появились такие, кто предпринял попытку, условно говоря, критического подхода к некоторым локальным формам бытования ислама и даже попытался их реформировать[7].
Именно такая богословская среда и была носительницей позитивного к проводимой властью земельно-водной реформе. С другой стороны, например Ферганская долина, главный хлопковый район Средней Азии, более прочих территорий находилась в тисках торгово-ростовщического капитала, вследствие чего этот регион выделялся малоземельем и безземельем сельских тружеников. И эта социально-экономическая ситуация не могла не влиять на настроения части духовенства, стремившегося к стабильности и сохранению влияния на массу верующих. Поэтому оформление прогрессивного слоя в среде исламского духовенства имело серьезные причины.
В "Обращении к мусульманам" Ташкентского центральное духовное управление, разъясняя свое положительное отношение к земельной реформе приводило доказательства, ссылаясь на священный Коран, в частности на главу 104, в которой "совершенно ясно говорится, что тем, которые будут копить себе богатства и будут держать его у себя, указывается дорога в ад". Аппелируя к авторитету книги "Хидая-и-Шариф", авторы "Обращения" Мулла Абдул Хафиз Махдум (председатель духовного управления) и члены управления Алим Хан Мусахани, Зухратдин Аглям, Абдул Вахид Кары, цитировали: "Кто воскресит землю, т.е., кто приведет ее в обработанное состояние, тот является хозяином ее, кто после этого землю бросит и ее начинает обрабатывать второй, то хозяином ее является второй". Комментируя пример, богословы подчеркивали, что право на землю имеет тот, кто личным трудом воскресил ее. Ссылаясь на различные богословские и юридические книги, указанные богословы отмечали: "Если хозяева земель не в состоянии обрабатывать их, то правительство должно отобрать эти земли и передать другим для того, чтобы эти земли не оставались необработанными". Поэтому меры советской власти, заключались в "Обращении", направленное на удовлетворение безземельных излишками земель, на избавление чайрикеров от постоянного унижения и освобождения от рабства, - эти меры никогда не будут противозаконными с точки зрения религии ислама. И если имеющие много земель сами не отдадут их, то раздел земель правительством и пользование дехканами этими землями не является запрещенным[8].
Следует отметить, что немалая часть духовенства заняла в отношении реформы враждебную позицию. Играя на религиозных чувствах населения, консервативный слой исламского духовенства вел агитацию против реформы, настаивая, что "с религиозной точки зрения земреформа оправдываться не может"[9]. Дехкан убеждали в том, что земреформа противоречит законам шариата и, чтобы не навлечь гнева божьего, они должны отказаться от байских земель[10]. Утверждалось, что проклятие постигнет тех, кто получит в результате земельно-водной реформы "чужую" землю без согласия (розылик) ее хозяина. Поэтому нередко бедныки отказывались от наделов[11].
Продолжение следует.
----------------------------------------
[1] См.: Саидбаев Т.С. Ислам и общество (Опыт историко-социологического исследования). Изд-е 2-е, доп. - М.: Наука, 1984. С. 139-141.
[2] Правда Востока. 1925, 12 июня (№ 128).
[3] Туркестанская правда. 1924, 5 февраля (№ 28).
[4] Коммунистическая партия Узбекистана в реализации и решениях съездов и пленумов ЦК. Том. I. 1925-1937. - Ташкент: Узбекистан, 1987. С. 137-138.
[5] Икрамов А. Итоги земельной реформы и перспективы ее закрепления... С. 10.
[6] Бабаджанов Б., Муминов А.К., Олкотт М.Б. Мухаммаджан Хиндустани (1892-1989) и религиозная среда его эпохи (Предварительные размышления о формировании "советского ислама" в Средней Азии) // Восток (Oriens). 2004, № 5. С. 48.
[7] Там же. С. 53.
[8] Правда Востока. 1925, 28 ноября (№ 269).
[9] Социалистическое переустройство сельского хозяйства в Узбекистане (1917-1926 гг.). - Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1962. С. 260.
[10] Зайченко Ж. Указ. соч. С. 25.
[11] Сухарева О.А. Ислам в Узбекистане. - Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1960. С. 77.
_________________________________
14.09.2009
Р.Н. Шигабдинов, Институт Истории АН РУз. Узбекистан
|