О ситуаии вокруг туркменского газа и позиции России в этом вопросе нашему корреспонденту рассказал президент Института энергетики и финансов Леонид Григорьев

Как, на Ваш взгляд, развивается энергетическое сотрудничество России и Туркмении?

Ситуация с Туркменией лежит не в области высокой политики, а в области политики совершенно земной и, я бы даже сказал, трубопроводной. Что происходит реально в Туркмении? Несколько зарисовок. Первое – они строят сейчас трубу в Китай, но она не будет готова раньше следующего года, и там не очень большой объем газа. Во-вторых, в апреле был взрыв на трубе в направлении России, и с тех пор сюда не идет газ. Это могло бы создать некоторую проблему, в принципе, но в этом году вообще спрос на газ низкий, поэтому ничего не происходит. Напомню, что перед взрывом Россия просто предлагала сократить объем поставок. Что там произошло – до конца не понятно, идут споры. Но газ не идет. Удивительно то, что в случае возобновления поставок (а я не думаю, что к этому есть технические препятствия), Туркмения могла бы получать примерно миллиард долларов в месяц или больше. Но она с апреля по сентябрь не поставляет. Залезть в загадочную туркменскую газовую душу трудно, но фактом является то, что Туркмения не получает совершенно колоссальные доходы. Она просто этот газ никуда больше экспортировать не может. Китайское направление не является альтернативным. В таком положении мы сейчас находимся. Нам бы пригодился этот газ. Нам бы пригодился этот газ зимой. Летом и осенью это не проблема, а вот зимой было бы очень хорошо.

Они отказываются сотрудничать?

Пока не видно решения этой проблемы. Но главное, что трудно понять людей, которые не получают миллиард долларов в месяц. Цены очень высокие. Цены, по которым заключались договора на этот год, были неудачно составлены, в них не было гибкости. Надо, наверное, быть более аккуратными в этой области, потому что падение цен в мире значительное, и российские компании должны быть очень гибки в этой области. Тем не менее, повторяю, главная загадка в этой истории - каким образом Туркмения не получает миллиард долларов в месяц.

Может быть, с точки зрения Туркмении цена тоже неудачна?

Предыдущая цена, та цена, по которой был заключен контракт на нынешний год, была для них очень выгодна. Потому что она была зафиксирована и не зависела от цен в Европе. Все-таки общий принцип, на который переходит Россия в расчете с соседями, это так называемый "net back", то есть ситуация, при которой производитель газа получает одинаковую цену независимо от расстояния доставки. А для потребителя цена является вот этой стандартной ценой плюс издержки на доставку, то есть чем дальше, тем дороже. Туркменский газ по ряду исторических соображений был законтрактован на Украину, естественно, с обменом, потому что он не физически туда доставляется, а он используется в региональном плане, а на Украину физически приходит другой газ. Тем не менее, по цене нужно было бы выдерживать этот принцип. Наверное, там все-таки шли очень трудные переговоры, и результатом стало появление высокой фиксированной цены, неколеблющейся. Переговоры с туркменской стороной всегда идут тяжело. Исторически так всегда было, вообще в Азии переговоры идут очень тяжело, это другая культура переговорная. Но в принципе, скорее всего, правильной формулой цены на туркменский газ был бы "net back". Главное, что мы с Украиной все еще вопросы о формуле цены и доставке непросто решаем. Мы с некоторым трепетом ждем конца года, с ожиданием, как там политические факторы повлияют на газовые дела.

Прямые поставки туркменского газа на Украину были бы невыгодны для России?

Что значит прямые поставки туркменского газа? Туркмения хочет получать высокую цену. Предположим, Туркмения могла бы заключить с Украиной договор о прямых поставках. Сейчас Россия покупает весь газ у Туркмении, а потом поставляет на Украину, прибавив примерно 30 долларов за доставку. Представьте себе, что Туркмения хочет те же самые 300 долларов за газ для Украины, плюс доставка, все равно плюс 30 долларов. Расстояние из России в Европу через Украину - это примерно 960 километров по трубе, грубо говоря, 1000 километров. А от туркменских мест добычи до Украины - 2000 километров: 1000 по Казахстану, 1000 по России. Никакой "прямизны" в этом деле не возникает, все идет по той же самой трубе.

Россия – не единственная страна, покупающая газ у Туркменистана. Строится трубопровод в Китай. В Иран ведь тоже поставляется туркменский газ?

В Иран поставляется очень небольшая величина, потому что Иран добывает огромное количество газа на юге страны. Это просто некоторая экономия на инвестициях. Вместо того чтобы тянуть нитку газопровода с юга на север, иранцам проще купить газ на границе у Туркмении. Это небольшие объемы.

А планы присоединения к "Набукко"?

Во-первых, нет никакого "Набукко". "Набукко", я бы сказал, - это лозунг, а не проект. По нему нет технического задания, по нему нет технических разработок. Его нет даже на карте. Когда говорят "Набукко", обратите внимание, что не существует даже гипотетического маршрута через Турцию. Хотя про него разговор идет уже больше десяти лет, это такая фантастическая вещь, для которой даже нет черты на карте. Присоединяться пока не к чему. Кроме того, через Каспий перейти трубопроводам пока практически невозможно. Разговоры о туркменском газе в "Набукко" не имеют практического смысла.

То есть мой следующий вопрос отпадает сам по себе: с кем приходится конкурировать в Туркмении российским газовым компаниям. Конкурировать не с кем?

Мы в Туркмении конкурируем в долгосрочном плане. Там идет политическая конкуренция. Мы хотели бы, чтобы газ шел через нас, это укрепляло бы стабильность системы, это давало бы нам транзитный доход. Это нормальное поведение в данном случае потребителя по отношению к производителю. То есть мы по отношению к Туркмении играем роль в какой-то степени Украины: хотим, чтобы через нас шел газ, и кое-что из этого, может быть, мы бы потребляли. Туркменский газ потребляется регионально в районе Урала, его никто не тащит в Англию. Нам нужно просто, чтобы был предсказуемый объем, и все спокойно.

Конкуренцию с этой идеей составляют, естественно, китайские интересы. Они хотели бы получать сколько-то газа. Но он есть, хватает и на нас, и на них.

Наконец, есть теоретическая конкуренция со стороны Европы, которая хочет когда-нибудь получить туркменский газ. Но это носит чисто политический характер, так как практически пока нереально.

Нина Кайшаури

23.09.2009