Басмачи и внешняя политика Ашхабада
Россия пока остается главным игроком на туркменском поле
Доводить демократические реформы до конца придется этим молодым туркменам.

Туркмения развивается во многом за счет внешнего сотрудничества, внешних источников, причем достаточно бурно. Ее уже зачислили в разряд среднеразвитых, а к 2020 году туркмены обещают пополнить список высокоразвитых стран с высоким уровнем индекса человеческого развития. Конечно, на базе все той же экономики внешнего (читай – паразитарного) благополучия. Увы, за истекшие 18 лет туркмены так и не научились что-то делать сами, по своим, туркменским технологиям. Их ноу-хау пока не вышло за рамки открытого Туркменбаши факта, что туркмены были первыми в мировой истории демократами.

Поскольку туркмены – природные демократы, то демократией их не испугаешь. Авторитаризм в этой стране обусловлен не опасениями развития демократии, а сепаратизмом и разделом страны на регионы, покровительствуемые соответственно Ираном, Россией, Узбекистаном, Афганистаном и США. Власть опасается не демократов, а региональных элит. Их слабость обратно пропорциональна вероятности сотрудничества этих элит с внешними силами против Ашхабада.

США с начала нового столетия открыто объявили Центральную Азию зоной своих жизненных интересов и влияния. С этого же времени американцы через контролируемый ими Афганистан непосредственно соседствует с Туркменией по более чем 800-километровой границе. Именно тут покоится одна из мин будущей туркменской цветной революции, которая, с учетом грузинского опыта, может быть вовсе и не миной, а так, новогодней хлопушкой. В Туркмении понимают, чем чревато такое соседство, и потому позволили американцам использовать самую крупную на так называемом ашхабадском театре военных действий бывшую авиабазу ВВС СССР в Мары – для поставок в Афганистан гуманитарных грузов.

Держать региональные элиты под контролем помогает все та же внешняя политика. Важным этапом сохранения целостности нынешнего режима власти стал декабрь 1993 года, когда страну признали нейтральным государством. Центральная власть использовала этот статус для дальнейшей изоляции своих граждан от внешнего мира. Это стало настолько очевидным, что к слову "нейтралитет" стали тут же прибавлять эпитеты "активный", "позитивный". Хотя главным, как мне представляется, было то, что нейтралитет у Туркмении "пророссийский". Что такое пророссийский нейтралитет, на деле показывает история Швеции, которая, будучи нейтральной в годы Второй мировой войны, пропустила войска Гитлера через свою территорию для покорения Норвегии. Думается, что то же самое произойдет в случае начала боевых действий США против Ирана, но уже применительно к Вооруженным силам РФ.

Россия была одной из тех стран, с разрешения которой Туркмения признана международным сообществом нейтральным государством. Правда, в обмен на право туркменистанцев иметь двойное российско-туркменское гражданство, полученное в том же декабре 1993 года, что и статус нейтралитета. В статусе нейтралитета местные политические обозреватели узрели гарантию спасения страны от внешних поползновений. "В случае нападения на Туркмению, – писал туркменский политолог Джуманияз Караджаев, – какого-либо государства войска ООН встанут на защиту туркмен". Похоже, в это поверил и испугавшийся своей ранней отставки по возрасту Туркменбаши, рискнувший в одностороннем порядке лишить туркменистанцев не только права получать двойное гражданство, но и иметь его в принципе, включая тех, кто получил его после 1993 года.

Постниязовское молодое руководство страны пока свободно от комплексов Сапармурата Ниязова. То ли потому, что молодо, то ли в благодарность России за доверие управлять Туркменией после Ниязова. Туркмения, как при раннем Ниязове, несмотря на статус нейтралитета, совершенствует свой (российский) военный потенциал: за газ покупает танки, боевые самолеты, морские катера, ракеты, средства ПВО, создает вертолетные базы и планирует создать военно-морскую базу. На маневрах "Юг-2009" были продемонстрированы: зенитные ракетные комплексы С-60, "ОСА-АКМ", "Стрела-10", системы залпового огня "Ураган", "Град", самолеты-штурмовики. Несмотря на давно состоявшийся полный вывод российских войск с территории Туркмении, страна остается резервным военным округом России, о чем недвусмысленно свидетельствуют размещенные на ее территории войска стратегического назначения: спутниковая станция слежения, контролирующая практически всю южную границу бывшего СССР, системы ПВО шахтного базирования под Байрамали и т.п.

Из России в Туркмению поступает и другое не менее важное вооружение – идеологическое. Известно, к примеру, что первую Конституцию независимой Туркмении Ниязову помогали разрабатывать в стенах российского Института государства и права. Правда, запросы и амбиции первого президента вышли далеко за ее рамки. Другое дело – российская доктрина суверенной демократии, она целиком и полностью отвечала долгосрочным интересам авторитаризма. Но и тут надо заметить, что российские государственные мужи лишь облекли в корректную формулу то, о чем Туркменбаши заявил значительно ранее: об особом туркменском пути, о том, что древние туркмены были пионерами демократии, что демократия для туркменов не самоцель, а средство освобождения (от кого или чего – не уточняется, но можно догадаться – от старшего брата).

За последние 18 лет сложилась интересная картина друзей Туркмении во внешнеэкономической сфере: Турция – почти полный монополист в сфере строительства, Франция в лице компании "Буиг" – хозяйка возведения элитных объектов, Украина строит тоннели и мосты, США – главный поставщик сельскохозяйственной техники и самолетов гражданской авиации. Но никто не опередил пока Россию, доминирующую в закупках газа и продаже вооружений и курирующую бессменного с ниязовских времен министра иностранных дел Рашида Мередова. Правда, оказалось, что газа в Туркмении куда больше, чем прогнозировали ранее, а точнее – умели добывать советские геологи. С декабря этого года у России появился важный конкурент – Китай, куда Туркмения намерена поставлять 40 млрд. куб. м газа. Одновременно откроется новая ветка газопровода в Иран.

Потому и встает вопрос: а устоит ли Ашхабад перед соблазнами дружбы с Западом и США, не отвернется ли от России в удобный момент?

Ашхабад не хочет иметь постоянных друзей. У него постоянные интересы, направленные на обогащение и укрепление власти местной ахалтекинской (столичного происхождения) элиты. Об этом говорил еще Джунаид-хан (главный басмач Туркмении): между двумя империями – Российской и Великобританией – выбирать нужно вторую, она, мол, дальше. Басмачество в Туркмении не реабилитировано официально. Но Туркменбаши их не преследовал, как это делали коммунисты, а дипломатично называл людьми "излишне прямолинейными и ограниченными". Но спросите любого туркмена, и вы услышите, что все басмачи, как, впрочем, и защитники крепости Геоктепе, оказавшие яростное сопротивление русским в 1881 году, – национальные герои. В отличие от прямолинейных и ограниченных молодое туркменское руководство, следуя заветам загадочно скончавшегося Туркменбаши, называет установку Джунаида многовариантностью международного сотрудничества.

Правда, во внешнеполитической доктрине басмачества есть один серьезный минус, коренящийся в региональной природе повстанцев. Басмачество было не только антиколониальным движением, оно возникло в период смены элит, в обстановке децентрализации власти. Басмачи, не объявляя того, фактически боролись за федеративную Туркмению, и в этом была их главная слабость. Сегодня принять идеологию басмачей было бы скороспешным шагом, но этот козырь лишь ждет своей партии.

Об авторе: Шохрат Кадыров - доктор исторических наук, профессор Норвежского университета.
05.10.2009 |