Видимое решение президента Обамы не уменьшать число военнослужащих в Афганистане или не ставить перед ними более скромных целей означает, что он упустил шанс, возможно, его последний, придать американской внешней политике другое направление и, косвенным образом поднять некоторые важные вопросы о роли США в мире, которыми так редко задаются в Вашингтоне.

Справедливости ради стоит отметить, что за отправкой дополнительных войск в Афганистан стоит определенная логика, потому что очевидно, что мы не можем успешно выполнить свою миссию в этой стране с текущими войсками. Однако, отправка дополнительных войск - это вроде правильного ответа на неверный вопрос. Хотя очевидно, что устойчивое следование курсу в Афганистане не приведет к быстрой победе и сокращению численности войск, далеко не так очевидно, что увеличение численности войск сделает достижение этой цели возможным. Вместо этого, и тот, и другой вариант почти наверняка приведут к тому, что США еще больше завязнут в регионе, что, скорее всего, означает расширение нашей роли и присутствия за пределами Афганистана, а это, в свою очередь, повлечет за собой последствия, которые мы даже не можем толком предвидеть.

Например, решение остаться в Афганистане потребует маршрутов поставок, что заставит США более тесно сотрудничать с различными авторитарными и полуавторитарными режимами в Центральной Азии, а также потребует некоторой поддержки по стороны России. Это такие второстепенные вопросы, которые с годами вырастают в более важные вопросы - и, если мы останемся в Афганистане, наше будущее участие в жизни этой страны, наверняка, будет измеряться годами. Через десять лет, подъем фундаментального ислама в постсоветской Средней Азии, ставший результатом американской поддержки авторитарных режимов, поддерживающих наши усилия в Афганистане - это лишь один из возможных плохих результатов и как раз то самое непредвиденное последствие, способное создать множество проблем для США и наших союзников.

Решение уйти из Афганистана просигнализировало бы о совершенно другом направлении американской внешней политики. Оно могло бы быть интерпретировано, как шаг в сторону левых, но это лишь частично объяснило бы его значение. Подобное решение также указало бы на готовность подвергнуть сомнению некоторые из допущений, на которых внешняя политика США базировалась, по крайней мере, с момента окончания холодной войны. Отход из Афганистана указал бы на то, что мы признаем пределы американского влияния и понимаем невероятную сложность и цену изменения внутренних политических механизмов в стране, раздираемой конфликтами. Возможно, самым важным последствием данного шага стал бы намек на то, что США уже не так заинтересованы в присутствии своих войск, военных баз и других программ в далеких уголках по всему миру, потому что иногда цена этого присутствия, измеряемая в крови, деньгах и ущербе для имиджа, просто того не стоит.

Некоторым образом, вызов, стоящий перед Обамой, если он по-прежнему хочет уйти из Афганистана, и существует мало поводов думать, что он этого хочет, состоит в необходимости изменить саму основу нашей внешней политики. Для этого потребуется заявить генералам и другим военным экспертам, что, хотя он понимает, что для завершения миссии требуются дополнительные войска, само дело того не стоит. Президенты редко бросают текущие военные конфликты, независимо от того, начали ли они их сами, или это было сделано их предшественником. Поступив подобным образом, Обама послал бы сигнал о переменах не только своим сторонникам среди избирателей, но и внешнеполитическому истеблишменту в Вашингтоне. Вместо этого, как и в Ираке, война Буша медленно превращается в войну Обамы, в то время как годы превращаются в десятилетия.

("The Faster Times", США)
Линкольн Митчелл (Lincoln A. Mitchell), 07 октября 2009