Высокий смысл сизифова труда. Туркменской инициативе по правам человека - пять лет

Туркменская Инициатива по Правам Человека (ТИПЧ) была официально зарегистрирована в Австрии 18 ноября 2004 года. Возглавил ТИПЧ Фарид Тухбатуллин – правозащитник и эколог, который вынужденно эмигрировал из Туркменистана в 2003 году. "Фергана.Ру" поздравляет туркменскую правозащитную организацию с первым юбилеем и беседует с Фаридом Тухбатуллиным об истории возникновения ТИПЧ, о работе правозащитников и о том, насколько сильны сегодня в Туркмении протестные настроения.

- Как появилась Туркменская инициатива по правам человека? Я знаю, что сначала, в июле 2002 года, в Ашхабаде возникла "Хельсинкская группа Туркменистана". Вы в нее тоже входили?

- Да. В Туркменистане было несколько человек, которые занимались правами человека, - я говорю о тех, кого я знаю лично… Но каждый из нас делал то, что считал наиболее важным, мы работали разобщено. В июле 2002 года созрела идея, что необходимо объединиться – и три человека объединились в "Хельсинкскую группу".

- Кто?

- Я, могу назвать только себя и Вячеслава Мамедова. Конечно, "Хельсинкская группа" не была публичной и зарегистрированной организацией, работа велась подпольно, у нас были свои каналы связи с московским "Мемориалом", с Amnesty International, Human Rights Watch, другими правозащитными организациями. Но в конце 2002 года было совершено покушение на Ниязова, после этого власти резко усилили борьбу со всеми инакомыслящими, - и меня в декабре 2002 года арестовали. В марте состоялся суд, меня приговорили к трем годам лишения свободы. Но поднялась международная кампания по защите моих прав, на власти Туркменистана начали давить – и в апреле 2003 года меня выпустили, предупредив, что я остаюсь под домашним арестом, не имею права на контакты с иностранцами и прочее. Летом 2003 года я был вынужден уехать из страны, и оказался в Вене.

Первые год-полтора мы работали по-прежнему, не регистрируясь. Но потом решили, что нам нужен статус – а раз я работаю за пределами страны, то могу легализовать нашу организацию. И в ноябре 2004 года мы зарегистрировали Туркменскую инициативу по правам человека, ТИПЧ.

- Вас уже больше, чем трое?

- Да. В настоящее время нас шестнадцать человек, но большинство членов нашей организации живет в Туркменистане. Они сотрудничают с нами нелегально. В бюро в Вене у меня есть три ассистента, двое из них – австрийцы.

- О туркменской оппозиции после декабря 2002 года вообще не слышно. Она существует? Остались хоть какие-то островки сопротивления?

- Когда я только оказался в эмиграции – это 2003-2004 годы – существовало три крыла туркменской оппозиции. Была группа Авды Кулиева, была группа Оразова – движение "Ватан", они базируются в Швеции, - и была группа Ханамова-Шихмурадова. Меня несколько раз приглашали на встречи, где оппозиционеры пытались, скажем так, объединить усилия. Но серьезного объединения не случилось. Но это ведь болезнь не только туркменской оппозиции, то же происходит и с оппозиционерами в других странах. Оппозиция не может быть объединена вплоть до "часа икс". И видно, для Туркменистана этот час еще не настал.

А сейчас даже попыток объединиться не делается. Может, люди разочаровались и не видят смысла в продолжении борьбы, а может, не имеют ни опыта, ни возможностей.

Но я сразу должен уточнить – мы не относим себя к политической оппозиции. Права человека – это сфера, где политические симпатии и антипатии могут только навредить, мы не вступаем ни в какие оппозиционные партии и движения. Это наша принципиальная позиция.

- Но то, что вы занимаетесь защитой прав человека в Туркменистане, автоматически превращает вас в оппозицию, хотите вы этого или нет…

- Местные власти так и считают. Мол, критикуешь власть – значит, оппозиционер. Но цель оппозиции – это приход к власти, а мы никогда перед собой такой цели не ставили…

- Не обязательно. Цель оппозиции – это борьба с существующей властью…

- Мы не боремся против, мы боремся – за. За права человека. За права конкретных людей, национальных меньшинств…

- Но бороться в Туркменистане за права человека и означает бороться против существующей власти, разве нет?

- Это достаточно спорный момент, здесь есть тонкости. Ведь кроме всего прочего, у любой организации существуют свои внутренние правила, уставы, программы и так далее. И наш Устав не предусматривает политической деятельности, мы зарегистрированы как некоммерческая, неполитическая общественная организация. Нас многие называют оппозиционерами, я первое время на это реагировал, спорил – а сейчас не стану. Пусть называют, как хотят. Важно, что мы себя не считаем оппозиционерами. Разумеется, это не означает, что мы бежим от оппозиционеров как от чумы. У нас нормальные отношения со многими представителями туркменской оппозиции. У нас одна Родина, и мы готовы сотрудничать в тех сферах, где имеются точки соприкосновения интересов.

- Тогда как бы вы сформулировали свое отношение к этой власти, раз оно не оппозиционное?

- Оно негативное. Как к предыдущей власти, так и к нынешней. Мы видим, что никаких шагов к демократизации, как было обещано, сделано не было, даже наоборот. К этой власти позитивно относиться нельзя.

- По вашим оценкам, в Туркменистане еще осталась интеллигенция? Отсюда, издалека, начинает казаться, что в этой стране созданы невыносимые условия для выживания интеллигенции, что оттуда все должны бежать – если уже не сбежали…

- Остались буквально единицы людей, которые пытаются что-то делать наперекор властям. Эти люди есть. Наиболее известна Наталья Анурова-Шабунц, женщина отчаянной смелости. Она уже много лет занимается и просветительской, и общественной деятельностью, борется за права конкретных людей. Например, она пыталась и пытается защищать тех, кого насильно помещают в клиники для алкоголиков, в так называемые ЛТП (лечебно-трудовые профилактории), чтобы потом отобрать у них квартиры.

Есть и еще несколько человек, которые, может, и не так открыто это делают. Их можно назвать "сочувствующими", как говорили в советское время. Те из них, кто известен властям, находится под серьезным контролем. А подавляющее большинство неравнодушных людей, которые могли бы что-то изменить, из страны уехали. Необязательно им грозил арест – просто они решили, что пытаться изменить ситуацию бессмысленно, а жизнь проходит...

- Мы ведь не только о русских сейчас говорим?

- Нет-нет, очень много туркмен уехало. В Москве, я знаю, живут известные туркменские врачи, и они востребованы. Уехало много деятелей культуры: музыканты, певцы, художники… Тот же Курбан Бердыев, который сейчас тренирует команду "Рубин", относится к властям вполне лояльно, но работать предпочитает в России. Те люди, которые бы могли помочь Туркменистану, находят применение своим талантам и способностям за пределами страны.

- А общее настроение тех, кто остается? Может, для них сложившаяся ситуация не настолько дискомфортна? Я ни в коем случае не хочу переворачивать вопрос - мол, туркмены ментально склонны к тоталитаризму, - но может, вековой традиционный уклад жизни не так уж противоречит сегодняшнему политическому устройству Туркменистана?

- Что такое демократия, мое поколение почувствовало во времена Горбачева. До этого мы были пионерами, комсомольцами… Я помню, что даже в эпоху перестройки и гласности Туркменистан оставался островком авторитаризма. Во всех республиках появились политические партии, свободные СМИ – а у нас ничего подобного так и не возникло. И большая часть населения узнавала о том, что такое возможно, лишь по телевизору – когда смотрели московские программы.

С тех пор прошло больше двадцати лет. В Туркменистане уже выросло поколение, которое те программы и в глаза не видело. А люди, которые застали горбачевские времена и восприняли те ценности, - сегодня составляют в Туркмении абсолютное меньшинство. И они тоже молчат – потому что вынуждены кормить свои семьи…

У населения сейчас наступила апатия, и это самое страшное. Когда умер Ниязов – люди ожидали перемен. И явка на выборах нового президента была, действительно, довольно высока – люди шли, потому что у них были надежды на улучшение жизни. Гурбангулы Бердымухамедов именно во время предвыборной кампании говорил о необходимости реформировать образование, сельское хозяйство, о том, что будет разрешен Интернет, и даже пару раз заикнулся, что Туркменистану необходима многопартийность. Я не знаю, можно ли назвать это обещанием демократии, но реформы он точно обещал. И люди за это голосовали, они надеялись. К сожалению, ничего из обещанного реально не осуществилось. И сейчас все иллюзии исчезли, мало того - люди уверены, что если кто-то придет на смену Бердымухамедову, то будет или так же, или еще хуже.

- У нас был напечатан репортаж о том, как живут песковые туркмены, как живут в горах Туркмении нохурцы… И если судить по этим историям, людям вообще не важно, советская сейчас власть, царская, ниязовская или сегодняшняя… Они как жили двести лет назад, так и сегодня живут, как лечились, привязывая к чинарам косточки животных, так и сегодня лечатся… И для них важно, был ли дождь, а не то, что сказал в далеком Ашхабаде человек в меховой шапке… Может, мы вообще преувеличиваем степень влияния политики на жизнь и уклад в Туркмении?

- Жизнь песковых туркмен или нохурцев – даже для Туркменистана экзотика. Это очень малочисленные группы населения. Они живут обособленно – и действительно, они и при советской власти так жили, и сегодня… Политика сильно влияет на жизнь большинства жителей городов и поселков, хотя, конечно, я не могу сказать, что все они – ярые сторонники перемен.

Сегодня главная проблема – это безработица, и нет никаких государственных программ по решению этой проблемы, не строятся ни фабрики, ни заводы, чтобы трудоустроить население. Конечно, большинство взрослых людей прекрасно понимает, что сейчас проводится не совсем та политика, которая может привести к улучшению ситуации. И сейчас, когда какой-никакой Интернет появился в Туркменистане, мы стали получать больше отзывов на наши публикации. Многие хотят, чтобы что-то поменялось. Но при этом делать никто ничего не хочет. Люди запуганы, у большинства и мысли не возникает писать коллективные письма, обращаться лично к президенту, в суды или в Институт демократии и прав человека при президенте. Вот студенты, которых не выпустили на учебу за границу, - тоже собирались вроде писать коллективное письмо. И побоялись…

- ТИПЧ существует уже пять лет. Вы делаете "Хронику Туркменистана", выпускаете отчеты о правах человека в Туркмении… Кстати, с какой регулярностью выходят эти отчеты?

- Определенного графика нет, но мы стараемся, чтобы один-два отчета в год выходило. Сейчас мы заканчиваем работу над очередным отчетом, посвященным пенитенциарной системе Туркменистана, надеемся его опубликовать в ближайшее время.

- Как вы собирали информацию? Туда же невозможно проникнуть?

- Да. Из Туркменистана вообще трудно получить информацию и осуществлять мониторинг, а узнать что-то о тюрьмах и колониях… В этом отчете будут результаты работы не одного года, но все равно материала мало. Однако мы вынуждены "отсеивать" то, что касается пенитенциарной системы времен Ниязова, оставляя лишь то, что происходило и происходит при нынешней власти. К сожалению, могу констатировать, что ситуация в этой области практически не изменилась.

У нас несколько направлений мониторинга: образование, социальные меньшинства, свобода СМИ, свобода слова… По этим темам мы уже издавали доклады. У нас есть страничка на Youtube.com. Мы показываем, что и в нынешних условиях необязательно бегать с ружьем наперевес, чтобы попробовать что-то изменить. Говорить правду о ситуации в Туркменистане – одна из наиболее востребованных сегодня возможностей не молчать, не терпеть – а делать что-то. Как говорят, у желания тысячи возможностей, у нежелания – тысячи причин.

- И у вас не возникает ощущения, что все без толку, все зря, сколько бы ни было возможностей у этого желания – эту стену не пробьешь никогда…

- Бывает. Но все равно – кто-то же должен это делать? Нам на сайт пишут: а можно еще и это сделать, и это… Почему вы это не делаете… И невозможно всем объяснить, что нас всего шестнадцать человек, мы физически не можем успеть все. Но когда в ответ говоришь: а почему бы вам самим не попробовать? – человек изумляется, как будто ему предложили что-то фантастическое: "Я?! Да что я могу?!"

- Но люди действительно живут с ощущением своей полной беспомощности. Например, разве адвокат может добиться в туркменском суде справедливости без помощи взятки?

- Ниязов ввел правило, которое до сих пор существует. Каждое постановление об аресте подписывается лично президентом. Я не утверждаю, что сегодня Бердымухамедов сидит и лично накладывает резолюции, но все постановления проходят через администрацию президента. И если уголовное дело открыто за подписью президента, то никакой судья этого человека оправдать не может. Нам известно, что 99.9 процента обвиняемых осуждены. А оставшиеся 0.1 процента либо откупаются, либо – это уж совсем случайно схваченные люди.

- Интересно, каковы размеры взяток в нищей стране?

- Зависит от преступления. Как правило, откупаются наркоторговцы, и опять-таки – зависит от объема наркотиков, который был изъят. Взятка может составлять и десять тысяч долларов, и пятьдесят…

- Насколько люди обеспечены продуктами в Туркменистане? Ходят слухи, что народ голодает, чай-лепешка-овощи – вот и все, что большинство может себе позволить…

- Да, проблема существует – но не из-за того, что не хватает продуктов, а из-за безработицы. У людей нет денег, и поэтому они вынуждены экономить и жить на хлебе и воде. Но если ты работаешь и получаешь зарплату – то можешь хорошо жить. Есть семьи, которые ухитряются прожить на пенсию одного из родителей.

По сравнению с другими странами, в Туркмении дешевые продукты. Сохранились государственные магазины, где буханка хлеба стоит 1000 манатов старыми, или 20 копеек новыми. Это очень дешево, но такого хлеба мало, поэтому малообеспеченные граждане выстраиваются в огромные очереди, когда этот хлеб завозят. Та же ситуация с мукой…

- Если в стране так велика безработица, то куда люди едут на заработки?

- Как правило, в Турцию. Многие остаются там нелегально и продолжают работать, присылая домой деньги. В Россию едет меньше народу – нужна виза.

- Кроме Туркменской инициативы по правам человека, существуют ли еще туркменские правозащитные организации?

- Да, это Союз независимых адвокатов Туркменистана, он зарегистрирован в Нидерландах – мы сотрудничали во время подготовки доклада по пенитенциарной системе. Есть еще Хельсинкский Фонд Туркменистана, эта организация зарегистрирована в Болгарии. Пожалуй, и все – из тех, кого я знаю.

Мария Яновская

23.11.2009