Кто в Таджикистане ворует больше всех?

Почему итоги аудита Национального банка так и не дошли до Антикоррупционного ведомства? Кто в республике коррупционер №1? И что именно нам нужно сделать, чтобы эффективно бороться с коррупцией?

На эти и многие другие вопросы отвечает директор Агентства по борьбе против коррупции и экономических преступлений Фаттох САИДОВ.

О цифрах

- Фаттох Гоибович, Вы занимаете этот пост уже полгода. Что было сделано антикоррупционным ведомством и Вами лично за эти месяцы?

- Я говорил вам раньше, что начну свою работу с кадров. Эта задача выполнена. Перестановки прошли, как в центральном аппарате, так и в региональных управлениях. В целом, заменено было почти 30 процентов руководящего состава. В некоторых случаях мы провели ротацию. Например, первого зама по Согду поменяли с первым замом по Хатлонской области. Они по три года проработали на своих местах. Поменяли начальников управлений.

Сейчас у нас идет аттестация всего личного состава. Кроме членов нашей коллегии, в аттестационной комиссии принимают участие представители аппарата президента, управления по госслужбе. Так что все происходит прозрачно. И на сегодня уже есть результаты: выяснилось, что около 10 процентов наших сотрудников не прошли аттестацию.

- Давайте поднимем статистику. Сколько преступлений коррупционного характера было выявлено вами за 11 месяцев текущего года?

- В общем, было выявлено 802 преступления, из них 115 - коррупционного характера. Сумма нанесенного ущерба составила 59 млн. 635 тыс.280 сомони, 28 млн. 517 тыс. 397 из них – ущерб по уголовным делам. Из указанной суммы возмещен 31 млн. 227 тыс. 965 сомони.

И 297 уголовных дел в отношении 362 лиц были направлены в суды.

- Какой сектор экономики сегодня является самым коррумпированным?

- Одним из самых коррумпированных стал банковский сектор. Так, только за девять месяцев текущего года в различных банках республики было выявлено 59 преступлений коррупционного характера. И это все несмотря на то, что зарплата сотрудников банков считается самой высокой в республике.

- А по министерствам у вас есть цифры?

- Есть цифры о преступлениях, связанных с коррупционными действиями и экономическими преступлениями по некоторым ведомствам. Вот они:

Ведомство
Всего совершенных преступлений

за 9 месяцев 2009г.

Органы местной власти
97

Министерство сельского хозяйства
73

Банки РТ
59

Министерство образования
43

Министерство обороны
39

Министерство здравоохранения
37

Министерство внутренних дел
36

Министерство транспорта и коммуникаций
29

Министерство энергетики
28

Министерство труда и соцзащиты населения
19

Министерство мелиорации
15

Таможенная служба
9

Министерство юстиции
7

Агентство по строительству и архитектуры
5

Комитет по охране природы
3

Агентство по землеустройству
3

Комитет по инвестициям
2

Министерство финансов
1

Комитет по чрезвычайным ситуациям и гражданской обороне
1

- А у вас сколько фактов было?

- Один.

Об аудите Нацбанка

- Вопрос об аудите Нацбанка. В ноябре Ваш заместитель - Тохир Гулов - сказал нашему корреспонденту о том, что, согласно законодательству, вы не можете завести дело по итогам аудиторского расследования Нацбанка, проведенного компанией "Ernst and Yang". А ранее Вы нам заявляли, что будете заниматься этим делом. О каком законодательстве говорил Ваш зам?

- По поводу аудита мы слышали только из СМИ. Самого отчета у нас нет, нам ничего не представили. Действительно, по закону "О банковской деятельности", мы не можем самостоятельно заняться этим делом. Мы можем затребовать данные из банка только на основании возбужденного уголовного дела, санкционированного прокурором. Неважно, кто возбудит это дело, главное - должна быть санкция от прокурора.

- Что вам мешает самим завести это дело?

- Для этого нужно основание. "Ernst and Yang" нам ничего не представила, нет у нас этих документов.

- Но они же официально публиковали этот аудит.

- Нужно, чтобы эти документы были представлены именно нам. Сама компания, которая проводила аудит, должна их представить.

- Я не думаю, что это их задача…

- Может. А может, они не заинтересованы в том, чтобы предоставлять нам этот аудит...

- Получается интересная ситуация. Мы тут сажаем людей за украденные 10 тысяч сомони, а здесь, по большому счету, произошло воровство на миллионы долларов…

- Сейчас мы возбудили дело по пенджикентскому филиалу Нацбанка. И теперь постараемся на почве этого дела затребовать документы и по аудиту. Хотя в этом должен быть заинтересован, прежде всего, сам Нацбанк.

А вообще нужно пересмотреть Закон "О банковской деятельности".

- Еще одно нашумевшее дело. По словам адвокатов 33 исфаринцев, которые были в июне этого года осуждены по нескольким статьям УК РТ, в том числе "за хищение в особо крупных размерах", на суде было доказано, что следствие по данному делу, которое вело ваше ведомство, было поверхностным.

Якобы, выявленная сумма ущерба в размере 12 миллионов сомони, так и не нашла свое подтверждение. Что Вы знаете об этом деле? И кто проводил это расследование?

- С нашей стороны проводил расследование заместитель начальника следственного управления Одил Очилов. Пусть он вам и ответит.

- Приговор по этому делу еще не вступил в силу, и говорить о том, что на суде что-то было доказано, рано, - говорит О. Очилов. – Обвиняемые и их адвокаты обжаловали приговор. Генпрокуратура внесла протест, насколько я знаю, - из-за суровости наказания. Поэтому скоро это дело должна рассмотреть кассационная коллегия Верховного суда. Когда это произойдет и когда вступит в силу окончательный приговор, потом уже будет видно, кто и как работал, поверхностно или нет.

О защите свидетелей

- В нашем первом интервью – сразу после Вашего назначения - Вы говорили, что будете расследовать, как наши ведомства тратят грантовые средства.

У вас были какие-то дела по разворовыванию грантовых средств?

- Нет. Понимаете, грантовые средства это же не кредиты. Грант дается безвозмездно. И проверять гранты не в нашей компетенции. Это не наши деньги, это нам подарок делают.

- Ну а гуманитарная помощь, вы ведь можете проверять тех, кто распределяет эти средства, это же наши граждане?

- Мы с такими делами не сталкивались. И потом эту помощь раздают представители тех же международных организаций, они сами присутствуют при раздаче, следят. И документы все у них находятся.

Иногда мы делаем контрольные проверки. Вот, например, в клинику №7 привозили лекарства, которые поступили туда для диабетиков. Мы узнали, что лекарства продавались. Мы завели на виновных дело.

- Ваше агентство ведет мониторинг того, как проводятся тендеры в республике?

- Да, оперативная работа ведется, но конкретных дел пока нет.

- Также Вы говорили, что намерены привлечь к борьбе с коррупцией общественные организации, исследовательские институты и религиозных деятелей. С кем из них вы работали эти полгода?

- Со всеми. Таких исследовательских институтов у нас нет, но мы работаем с Центром стратегических исследований. Под эгидой ПРООН и ОБСЕ провели с ними два совместных заседания по международной борьбе с коррупцией.

Систематически встречаемся с религиозными деятелями. Они присутствуют на многих наших встречах. В этом году мы провели более 400 встреч в учреждениях Минобразования. Постоянно встречаемся и со СМИ, каждую неделю, как минимум, по две встречи. Был недавно открытый разговор с радио "Озоди", они задали около 100 вопросов.

- Вы как-то говорили, что нам нужно принять Закон о государственной защите свидетелей, потерпевших и других участников уголовного процесса. Вы выступали с такой инициативой перед правительством страны?

- А проект Закона уже есть. Он был разработан в прошлом месяце по инициативе Минюста. Его раздали всем министерствам и, например, мы передали свои предложения. Сейчас законопроект находится на рассмотрении в правительстве.

В нем прописана защита свидетелей, экспертов, специалистов, всех участников дела. Например, если появится такой свидетель по нашему делу, мы сможем в соответствии с этим законом помочь ему поменять место жительства, документы, можем приставить охрану.

- Если этот закон примут, бюджет сразу нескольких силовых ведомств должны поднять.

- Да, но не думаю, что это будут большие расходы. Дел, когда свидетель нуждается в защите, бывает немного. Например, в нашей практике такого вообще не было.

О Рогуне

- Наши эксперты неоднократно отмечали, что в республике нет специалистов, которые хорошо бы знали проблему коррупции. У вас действительно существует проблема с недостатком профессиональных кадров?

- Да, такая проблема есть. Наши юридические факультеты выпускают юристов, но нам наряду с этим нужно, чтобы они еще знали и экономику. И наоборот. Поэтому мы хотим открыть курсы повышения квалификации. Пока же наши сотрудники получают дополнительное образование в других странах. В Астане, например, существует академия финансовой полиции. В этом году мы подписали с ними договор, в соответствии с которым здесь ежегодно будут учиться пять наших сотрудников.

- Кто основные сотрудники агентства?

- У нас всего работает 500 человек. Это юристы и экономисты. В следственном управлении все юристы, в оперативном – и те, и другие. Мы выручаем друг друга, юрист советуется по цифрам с экономистом, экономист с юристом о том, как провести, скажем, задержание.

- Какова средняя зарплата в агентстве?

- 800 сомони.

- Увеличивать штат не собираетесь?

- Нет такой возможности. Финансовой. А в принципе, конечно, хотелось бы человек на 100 увеличить штат за счет оперативников и следственного подразделения.

Во многих районах нам до сих пор сложно работать. Только месяц, как мы организовали отделение в Раштской группе районов. Он находится в Рогуне, потому что там идет строительство ГЭС. А раньше мы даже не знали, что происходит в этом регионе. Никто этим не занимался.

Или Пенджикент, Горная Матча. Кто знает, что там творится? Недавно мы и там организовали работу.

- Как, кстати, на Рогунской ГЭС обстоят дела, факты расхищения регистрируются?

- Был факт, когда водители цементовоза не довезли до стройки один - 4,300 тонн цемента, другой - почти 3,900т. Сейчас мы проводим на стройке ревизию имущества и оборудования. Как будут результаты, сообщим.

Об отношениях с Генпрокуратурой

- Насколько эффективно Агентство в той форме, что сейчас существует? Например, некоторые эксперты полагают, что антикоррупционное ведомство должно существовать как общественный совет, который действовал бы при парламенте страны. А контролировать его мог бы сам парламент, омбудсмен и главное - гражданское общество.

- Это так. В России есть Антикоррупционный совет при президенте, в Казахстане есть партия "Нуратан", при которой работает Общественный совет. Мы тоже хотим внести подобное предложение президенту. Нам нужен такой Совет при президенте или при правительстве. В него должны войти члены правительства, руководство нашего агентства, религиозные деятели, представители НПО и СМИ.

Кроме нас борьбой с коррупцией занимаются и другие органы. МВД, ГКНБ, Генпрокуратура - они тоже считаются субъектами борьбы с коррупцией. И нам было бы интересно знать, как они работают. Это можно было бы обсуждать, делиться опытом во время проведения Общественного совета, каждые полгода, например.

Вот у нас недавно были парламентские слушания. Я отчитывался за работу агентства. Один отчитывался. А был бы куда больше эффект, если бы и министры, в ведомстве которых были обнаружены факты коррупции, тоже встали и отчитались.

Я постараюсь внести предложение о создании Совета до конца этого года.

- Также наши эксперты считают, что карательные функции, которыми сейчас обладает Агентство, должны быть переданы прокуратуре, чтобы избежать конфликта интересов. А Агентство, являясь координирующим органом, должно заниматься вопросами выявления коррупции, фундаментальными исследованиями. Что Вы об этом думаете?

- Один раз управление по коррупции уже было при прокуратуре. Три года, по-моему, просуществовало оно там. Но, наверное, не оправдало себя, раз создали отдельное ведомство?

- Их "обвиняли" в том, что они расследуют коррупционные преступления и сами себя же контролируют. Сейчас получается такая же ситуация и у вас?

- Нет. Нас контролирует прокуратура, все уголовные дела, заведенные агентством, под их контролем.

- Это понятно, а если, скажем, кто-то из ваших замов возьмет взятку, кто будет расследовать это дело?

- Мы сами.

- А если вы захотите его замять, ведь о существовании дела в принципе-то никому не обязательно знать…?

- Нет. В любом случае этим делом может заняться прокуратура. Прокурор может выйти на суд, и тот обязательно возбудит дело. Повторюсь, за каждым нашим делом есть контроль. Генпрокуратура проверяет обоснованность каждого возбужденного нами дела и потом ведет за расследованием надзор. У них есть отдел за исполнением закона в нашем агентстве. Есть такие отделы и за милицией, ГКНБ, таможней и т.д.

- А в принципе, какие отношения у вас с Генеральной прокуратурой, дела не делите? Раньше, насколько мне помнится, руководство Генпрокуратуры было крайне недовольно, что у них отобрали управление по борьбе с коррупцией…

- Они и сейчас недовольны. А почему им быть довольными, если мы за месяц три прокурора закрыли?! Мы для того и призваны, чтобы бороться с коррупцией. Если с ними не бороться, с МВД, ГКНБ, налоговой службой не бороться, с кем тогда бороться?

И по поводу выявления коррупции. У нас есть специальный отдел по профилактике и предотвращению коррупции, но недавно я вышел с ходатайством, чтобы из него сделали управление за счет сокращения других – не очень эффективных управлений. Если это произойдет, то мы откроем в других регионах страны соответствующие отделы, сотрудники которых будут вести активную разъяснительную работу среди населения и местных чиновников.

- Скажите, а с кем тяжелее всего работать, может, кто препятствия ставит?

- Такого нет. Если есть желание работать, препятствия не помеха.

- А высокопоставленные родственники взяточников не звонят?

- Нет, не звонят и не приходят. Они знают мой характер.

19.12.2009

Ольга ТУТУБАЛИНА,