Первое десятилетие XXI века было отмечено многочисленными кризисами. Воинствующие исламисты ударили по Нью-Йорку. Рухнули финансовые системы. Климат оказался под угрозой катастрофы. Наконец, уступила часть позиций демократия. Все это вместе - настоящее бедствие для Запада, но луч надежды светит из Интернета.

Кончается первое десятилетие XXI века, оно же - первое в новом тысячелетии. Переход к новой эре не был гладким: новая эра наступила с грохотом. В этом десятилетии многие годы были отмечены кризисами: кризис 11 сентября, климатический кризис, финансовый кризис, наконец, кризис демократии. Все это вместе можно назвать общим кризисом, поразившим мир Запада. Пожалуй, можно сказать, что в этом десятилетии события разворачивались как нельзя хуже.

Климатический кризис

Когда внезапно стало ясно, что с нынешним миропорядком что-то не так, над Балтийским морем небо было голубым, а волны нежно ласкали его берега. Главы ведущих промышленно развитых стран мира собрались на саммит "большой восьмерки" 2007 года в Хайлигендамме, и немецкий канцлер Ангела Меркель непринужденно беседовала со своими коллегами.

Меркель пыталась уговорить тогдашнего президента США Джорджа Буша-младшего на пару уступок в борьбе с глобальным потеплением. Тогда же Меркель уделила немного времени для встреч с лидерами "новых развитых" и африканских стран, специально прилетевших для этого на саммит и убедившихся, что с ними там обращаются несколько снисходительно.

После Хайлигендамма, однако, стало ясно и то, что подобное обращение уже неприемлемо. За синевой неба над Балтийским морем не мог укрыться тот факт, что в атмосфере творится нечто ужасное, а для борьбы с глобальным потеплением в будущем потребуется заручиться сотрудничеством менее богатых стран.

На хайлигендаммском саммите нам удалось почувствовать вкус глобального правительства, но все акценты тогда были расставлены неправильно. Встреча прошла в духе господства богатых, западных стран. Теперь десятилетие подошло к концу, и дух 2007 года почти совершенно развеялся. Кредитный кризис вкупе с финансовым кризисом коренным образом изменил мировой порядок.

В начале 2007 года межправительственная группа экспертов по изменению климата, в состав которой входили лучшие климатологи, опубликовала новые данные, согласно которым температура атмосферы Земли могла повыситься на 6,4 градуса по Цельсию, что может привести к катастрофическим последствиям. В 2001 году, кстати, этой же группой прогнозировался рост температуры на 5,8 градуса по Цельсию; катастрофичность последствий была бы не меньшей, но почти никто не обратил на тот прогноз внимания.

Только в 2007 году, после публикации этих цифр, кое-кто из политиков осознал вероятность надвигающейся катастрофы и начал понимать, что, если человечество и дальше будет выбрасывать в атмосферу такие количества углекислого газа, на Земле могут начаться чудовищные наводнения, шторма и засухи. В своем фильме "Послезавтра" кинорежиссер немецкого происхождения Роланд Эммерих запечатлел свое видение этого возможного будущего. По сюжету этого фильма в результате катастрофических изменений климата Нью-Йорк становится непригодным для жизни.

В некотором смысле Эммерих и террористы, организовавшие атаки 11 сентября, мыслили сходным образом: чтобы нанести Западу смертельный удар, необходимо, чтобы нечто ужасное случилось именно с Нью-Йорком, этой столицей мира потребления, воплощающей собой западный стиль жизни.

За одно десятилетие этот стиль жизни перенес целых два удара. Посыл климатологов был ясен: своими расходами и своими путешествиями вы приближаете собственную гибель. С тех пор в значительной степени под вопросом оказался сам основополагающий фактор развития западного общества - стремление жить лучше, выраженное в форме приобретения все более быстрых автомобилей, строительства все больших по размеру домов, совершения все более длительных турпоездок и постоянно растущих потребительских расходов. Встал вопрос: а правильный ли это стиль жизни? Именно на этот вопрос сейчас, в конце первого десятилетия двадцать первого века, нам и необходимо ответить.

Изменить свои привычки

Новое отношение к потребительству особенно сильно сказалось на автомобильной промышленности. Все реже и реже покупают неэкономичные внедорожники, на которых ездят главным образом по городу и пригородам. Сначала продажи упали из-за роста цен на бензин в 2008 году, а теперь вдобавок к этому многие осознали, что внедорожник - отнюдь не самый подходящий признак статуса в эпоху глобального потепления.

Сдвиг предпочтений автолюбителей - это маленький шаг на пути к новому образу жизни. Климатический кризис теперь влияет на политику больше, чем когда-либо раньше. Весной 2007 года канцлер Германии Ангела Меркель убедила своих коллег из стран Европейского союза в Брюсселе, что необходимо сформулировать четкие задачи по защите климата.

Но европейцы понимают, как малозначителен подаваемый ими пример. Даже Барак Обама - человек, который, казалось, воплощает собой надежды на лучшую жизнь, - к такому вопросу, как защита климата, подходит с осторожностью. В США многие все еще убеждены, что от защиты климата жизнь становится не лучше, а хуже. Американцев тревожит перспектива снижения уровня потребления, и из-за этого страна колеблется, мировой лидер отказывается лидировать. То же самое было и с финансовым кризисом.

Внимание Обамы приковано к Китаю. Америка видит в китайцах своих главных конкурентов, и потому в ужасе от перспективы тратиться на то, что может оказаться на руку Китаю. В Пекине, впрочем, мыслят симметричным образом.

На первый взгляд китайцам климатический кризис выгоден: он спасает их от очередного Хайлигендамма. Сейчас, когда обсуждаются вопросы мирового значения, к Китаю прислушиваются, как прислушиваются к Индии и Бразилии. Климат, конечно, не признает государственных границ, и какая-нибудь устаревшая угольная ТЭС в Индии или же автомобильные пробки в Мехико создают проблемы и для Гамбурга, и для Майами, так что для заключения эффективного договора о защите климата нам срочно необходимо заручиться сотрудничеством государств с большим населением.

Глобальная взаимозависимость

Возникла принципиально новая ситуация: страны Запада осознали, что тоже зависят от бедных регионов планеты. В конце 2000-х в мировой политике началась перетасовка сил. У "новых" развитых, как и у развивающихся стран внезапно появилась сила, с помощью которой они могут давить на более развитую часть мира. Эти страны требуют себе таких же соблазнов, какие есть у западного мира: большие автомобили, путешествия в дальние края и безудержное потребительство. Но если они это получат, то атмосфера будет безнадежно отравлена.

Теперь Запад, и, прежде всего, - Америка, говорит так: когда ураганы уничтожат посевы, а море зальет берега, больше всего потеряете вы, так что работайте. А им отвечают: ваша правда, но тогда наш народ побежит на вашу территорию, и у вас начнутся еще бoльшие проблемы, так что это вы работайте.

А люди поспокойнее по обе стороны баррикад говорят так: кто введет строгие меры по защите климата уже сейчас, тот простимулирует такой вид инвестиций, который обеспечит процветание в долгосрочном периоде, причем это будет такое процветание, которое включает в себя и машины, и турпоездки, и рост потребительских расходов, единственное - все это будет намного меньше давить на климат. Именно такое мышление и должно стать позитивным вкладом эпохи 2000-х в будущее. Но прежде, чем оно распространится повсеместно, пройдет очень много времени.

Кризис демократии

Конечно, не все отнеслись к величайшему спортивному мероприятию десятилетия с равным энтузиазмом, но для американского пловца Майкла Фелпса, выигравшего восемь золотых медалей на Олимпиаде 2008 года в Пекине, это было очень радостное событие. Было оно настоящим триумфом и для пятидесяти одного китайского медалиста, благодаря которым Китай впервые завоевал на Олимпийских играх больше всех медалей. Тогда Китай действительно показал себя как мировая держава.

К сожалению, отнюдь не так приятно было китайцам по имени Тэн Бяо и Ху Цзя. В сентябре 2007 года они опубликовали открытое письмо к международному сообществу с призывом проконтролировать ситуацию с соблюдением прав человека в Китае в преддверии Олимпиады. За это Ху Цзя получил три с половиной года тюрьмы, а Тэн Бяо лишился лицензии на адвокатскую практику.

Теперь Тэн Бяо на собственном горьком опыте понял, что его судьба не играет абсолютно никакой роли в мировой политике. То же самое поняли угнетаемые тибетцы и уйгуры. Правозащитники и немногочисленные политики выступили с протестом против обращения китайских властей с этими представителями меньшинств, но недостаточно активно - Китай слишком велик и слишком серьезен, чтобы можно было подвергать его суровой критике.

Советских диссидентов на Западе привечали как героев, так как они выступали против системы, которую Запад считал враждебной. Китайские диссиденты не столь удобны: конечно, их страдания воспринимаются Западом как нечто аморальное и несправедливое, но любая попытка помочь им может негативно сказаться на бизнесе. В этой дилемме нет ничего нового, но в последнее время положение особенно обострилось, и это тоже стало проявлением кризиса демократии. За последнее десятилетие западная политическая система перестала претендовать на глобальную универсальность, и уже нет уверенности, что в конечном итоге демократия победит везде. Нет уверенности даже и в том, что демократия навечно останется в странах Запада.

Ничто не повредило имиджу демократии так сильно, как события в тюрьме Абу-Грейб и на базе Гуантанамо. "Нотации можно больше не читать, - сказал в 2008 году, давая интервью Spiegel, сингапурский интеллектуал Кишор Махбубани. - Я знаю немало китайских интеллектуалов, обсуждавших с Западом проблему прав человека. После Гуантанамо стало намного проще. Можно сказать: В чем разница? И вы мучаете людей, и мы мучаем людей. Никакой разницы!".

Китай на подъеме

Запад впадает в упадок, а в Азии между тем растет уверенность. В период с 2000 по 2009 годы ежегодный рост экономики Китая составлял от 8,3 до 13 процентов. Китай обогнал Германию и когда-нибудь, возможно, обгонит США, пока что остающиеся крупнейшей в мире экономической державой. Подобный взрывной рост оказался возможным без всякой демократии. А ведь в период "холодной войны" европейцы, японцы и американцы были уверены, что только демократическая система может гарантировать массам процветание.

Сейчас богатые китайцы, судя по всему, совершенно не требуют для себя права участвовать в политическом процессе, как это делали граждане европейских стран в XVIII и XIX веках. Китай предпочитает идти своим собственным путем.

Вдобавок ко всему демократическая система не показывает таких уж блестящих результатов, и дело тут не только в Гуантанамо. В Германии, например, все большее и большее число простых людей разочаровывается в демократии. Происходит отток членов из крупных партий, все меньше людей ходит на выборы.

В первом десятилетии XXI века не возникло ни одного политического движения, способного вызвать реальный энтузиазм, воспламенить настоящие страсти. На территории бывшей Восточной Германии всего сорок семь процентов граждан верят, что демократия, в общем и целом, сказалась на их жизни положительно.

Интернет-эйфория

Когда идет рекламная кампания, обычно хотят сказать, что есть что-то, что может изменить нашу жизнь. В последний месяц у нас в Германии на автобусных остановках и на досках объявлений стали появляться как будто бы случайные фотографии, сопровождаемые подписями вроде следующих: "Мы гуглим часы работы пекарни напротив собственного дома" или "Мы звоним мамочке, а сами в это время проверяем почту в интернете".

Кристиан Шварм - автор этой кампании, которая должна способствовать продвижению одной немецкой газеты. Тридцатисемилетний Шварм возглавляет штутгартское рекламное агентство Dorten и сам является живым воплощением того, о чем написано на его рекламных плакатах.

Если Шварм не занят какими-нибудь переговорами, то обязательно сидит за компьютером в Интернете. Письма по электронной почте он получает каждые несколько минут, отвечает обычно сразу же. Выходя из офиса, он всегда берет с собой iPhone, новости читает в Интернете, видео смотрит на сайте YouTube и периодически отслеживает события в социальных сетях, в которых зарегистрирован. У Шварма триста двадцать "френдов" в немецкой сети Xing и поменьше - "всего сто двадцать", как он говорит, - на Facebook"е, но эта цифра, вероятно, скоро вырастет. Жизнь Шварма так тесно переплетена с Интернетом, что жизни, полностью проходящей в оффлайне, он себе уже не мыслит.

Пользователей Интернета в мире - 1,7 миллиарда

"Произвольный доступ к Интернету через мобильный телефон - это чистой воды пропаганда", - говорилось в одной статье, опубликованной в 1999 году в уважаемой немецкой газете Suddeutsche Zeitung. Описанную идею автор статьи называл "недосягаемой мечтой". Сейчас, однако, объемы продаж сотовых телефонов с доступом в Интернет растут быстро и неуклонно.

Количество пользователей Интернета в мире доросло приблизительно до 1,7 миллиарда человек. К сети подключено две трети немцев (десять лет назад - только каждый восьмой). Пользоваться главной поисковой машиной, Google"ом, настолько вошло в привычку, что появился специальный глагол "гуглить", который находится в обращении (и даже в словарях!) уже несколько лет.

В своей книге "Большой выключатель" аналитик сферы информационных технологий Николас Карр сравнил Интернет с электросетью. По мысли Карра, сейчас с обработкой информации произошло то же самое, что век назад - с производством электроэнергии, а Google автор книги уподобляет гигантской информационной "электростанции".

Благодаря Интернету мы теперь связаны с самыми отдаленными уголками Земли. Можно болтать с людьми, находящимися в Токио, Сиднее, Рио-де-Жанейро, можно смотреть, как автолюбитель моет свою машину в Миннеаполисе. В социальных сетях Веба 2.0 можно увидеть абсолютно все, что только можно вообразить. Мы стали свидетелями всего происходящего в целом мире. И хотя многое из того, что мы видим, банально, некоторая часть контента довольно важна.

В Иране оппозиционеры с помощью технологий Веба 2.0 не только организовали свою деятельность после прошедших в этом году спорных выборов, но и обозначили свое присутствие перед мировой аудиторией. На президентских выборах 2008 года Барак Обама стал первым кандидатом, завоевавшим поддержку значительной части своих сторонников и спонсоров через Интернет.

Но как это отразится на политике и на обществе? Сможет ли интерактивное медиа-пространство оживить общественную жизнь? В начале тысячелетия все надеялись на то, что Интернет с его прозрачностью и сетевым устройством поможет нам в деле укрепления демократии. Примеры с Обамой и с иранскими оппозиционерами демонстрируют возможности, предоставляемые Великой Сетью. Но ведь в этих случаях Сеть выступала всего лишь как платформа: в Иране - для выражения народного возмущения, направленного против тоталитарного режима, в США - для выражения энтузиазма по поводу харизматичного политика. Но в Германии нет ни тоталитарного режима, ни харизматичных политиков, и Интернет никак не помог нам преодолеть аполитичность граждан. Даже наоборот, Германия стала примером того, как постоянный шум, исходящий из Сети, мешает обществу жить.

Информационные "пробки"

Главный недостаток Интернета - это оборотная сторона его же главного достоинства, а именно - информационные "пробки". Когда информация доступна всегда, к этому привыкаешь и ждешь, что она всегда будет с тобой. Наше внимание всецело поглощается потоком новостей и сообщений, приходящих по электронной почте, из-за чего мы впадаем во все более тревожное состояние.

В 2000-х годах мы позволили Интернету войти в нашу повседневную жизнь, но что с ним делать, до сих пор толком не знаем. Мы тонем в потоке информации. Анонимность, которую допускают многие форумы, вводит нас в соблазн начать оскорблять других пользователей. И никто не знает, что именно происходит с данными, которые мы оставляем после себя в Интернете, со всеми этими электронными письмами и с информацией о том, что мы покупаем.

В лучшем случае Интернет может стать глобальным форумом для общественных дебатов и фундаментом для принятия политических решений в мире, требующем единого управления.

Возвращение истории

Недавно сингапурский интеллектуал Кишор Махбубани опубликовал в New York Times статью под заголовком "Конец истории, но чьей?". Махбубани ссылается на знаменитый тезис Фукуямы и пишет о нем со свойственной ему самоуверенностью. По его мысли, история вернулась, и азиаты от этого в восторге. "Единственный вопрос - будет ли Запад радоваться вместе с ними, или он предпочтет сидеть и ждать, пока придет конец?".

Запад проинтерпретировал мысль Фукуямы таким образом, что в будущем западная модель займет господствующее положение в мире. Махбубани называет это "западной гордыней". Дело, однако, обернулось не так, как ожидали на Западе. "Вот что я могу предсказать с уверенностью: след, оставленный Западом в мире в XIX и XX веках, был огромным, а теперь он значительно уменьшится". Этот ли урок следует извлечь из событий начала двадцать первого века?

Действительно ли влияние Запада сокращается? События 2000-х подтверждают этот тезис. Западный стиль жизни подвергается давлению сразу с двух сторон, его прессуют ислам и глобальное потепление. В Гуантанамо США поступились основными принципами. Страх перед террористами разъедает гражданские свободы, а разгул свободного рынка стал причиной совращения многих участников мировой финансовой системы. Наконец, для многих граждан демократия уже недостаточно ценна, чтобы ради нее потратить один или два дня в году и сходить на выборы. Это очень, очень печально.

Перевод inoСМИ,

КАБАР, 13 января 2010 года ("Шпигель"/Дирк Курбьювайт, Габор Штайнгарт, Мерлинд Тайле).

Недавно сингапурский интеллектуал Кишор Махбубани опубликовал в New York Times статью под заголовком "Конец истории, но чьей?". Махбубани ссылается на знаменитый тезис Фукуямы и пишет о нем со свойственной ему самоуверенностью. По его мысли, история вернулась, и азиаты от этого в восторге. "Единственный вопрос - будет ли Запад радоваться вместе с ними, или он предпочтет сидеть и ждать, пока придет конец?".

Запад проинтерпретировал мысль Фукуямы таким образом, что в будущем западная модель займет господствующее положение в мире. Махбубани называет это "западной гордыней". Дело, однако, обернулось не так, как ожидали на Западе. "Вот что я могу предсказать с уверенностью: след, оставленный Западом в мире в XIX и XX веках, был огромным, а теперь он значительно уменьшится". Этот ли урок следует извлечь из событий начала двадцать первого века?

Действительно ли влияние Запада сокращается? События 2000-х подтверждают этот тезис. Западный стиль жизни подвергается давлению сразу с двух сторон, его прессуют ислам и глобальное потепление. В Гуантанамо США поступились основными принципами. Страх перед террористами разъедает гражданские свободы, а разгул свободного рынка стал причиной совращения многих участников мировой финансовой системы. Наконец, для многих граждан демократия уже недостаточно ценна, чтобы ради нее потратить один или два дня в году и сходить на выборы. Это очень, очень печально.

Перевод inoСМИ,
КАБАР, 13 января 2010 года ("Шпигель"/Дирк Курбьювайт, Габор Штайнгарт, Мерлинд Тайле).