Межпартийная борьба в Турции. Эволюция исламистов

Еще в XIX веке в Турции своеобразие модернизации страны проявилось в жестком противостоянии двух элит - европеизированной модернизаторской и мусульманской традиционалистской.

Реформировать имперские институты, неизбежно задевая интересы клерикалов, пытались султаны Махмуд II (1808-1839) и Абдул-Меджид II (1839-1861). А самый сильный удар по религиозному устройству Турции уже в XX веке нанес первый президент страны Мустафа Кемаль Ататюрк.

Окружавшая Ататюрка военная, партийная и бюрократическая элита видела в модернизации, которая в то время ассоциировалась с вестернизацией, единственный выход из вековой отсталости и упадка. Для кемалистов само существование нового государства было связано с жестким подавлением традиционалистов, в чем они усматривали гарантию безопасности и дальнейшего развития страны. Их важнейшим достижением стало провозглашение Турецкой Республики светским государством, что нашло отражение в Конституции 1924 года. Отделение ислама от государства разрушило как традиционную многовековую об­ще­ст­венно-политическую структуру страны, так и ее внешний облик.

Парадокс состоял в том, что, пытаясь спасти общество от гибели, его узкая прослойка фактически резала по живому. Реформы инициировались "сверху", введение новых институтов сопровождалось уничтожением старых в судебной системе, в системе образования и т. д., а это не только не способствовало положительным результатам, но временами даже приводило к хаосу.

Османской реформаторской верхушке, а позднее кемалистам приходилось игнорировать мусульманское население, которое никогда не поддерживало их и воспринимало реформы как чуждые исламу новшества. В таких условиях поддержка офицерского корпуса имела особое значение.

Сейчас вновь, как почти век назад, разгорелась борьба между модернизаторами, главной опорой которых остается армия, и исламистами.

Контрнаступление исламистов

Вплоть до середины XX века, несмотря на все усилия реформаторов, основная часть жителей маленьких городов и сельского населения жила согласно традиционным мусульманским нормам и обычаям. Таким образом, новое и старое, современное и традиционное, светское и религиозное сосуществовали бок о бок.

Однако по мере постепенной либерализации режима симпатии значительной части населения, прежде не востребованные и не учитывавшиеся, оказались на стороне политиков, осмелившихся заявить о своей приверженности исламу и мусульманским ценностям.

Этот поворот обозначился и на бытовом уровне. Не только в селах и небольших населенных пунктах, но и в крупных городах девушки начали покрывать головы хиджабом - традиционным мусульманским платком, а юноши - отпускать бороды, что было редкостью в начальные десятилетия республиканской Турции.

Массы людей, хлынувших в города из сельской местности в ходе ускоренных процессов индустриализации и урбанизации второй половины XX века, пополнили ряды ставшего более активным электората. Изменилась структура населения Турции: если в 1927 году только 12, 5 % проживало в городах с численностью жителей свыше 20 тыс. человек, то с конца 90-х годов в них проживало уже около 71 % населения.

Многие из новых горожан стали опорой исламистских организаций и партий. Размножившиеся в 60-х годах религиозные, националистические, а также левацкие группировки существенно обострили внутриполитическую ситуацию. Ожесточилась борьба за власть сторонников кемалистской Народно-республиканской партии и возродившейся исламистской элиты. Теперь уже исламисты начали представлять своих противников как ретроградов, препятствующих прогрессу. Они выступали за многопартийность, за новые пути развития экономики, критиковали коррупцию в правительстве НРП. И в конце концов преуспели в борьбе за голоса избирателей.

Постепенно чаша весов склонялась в сторону происламистских сил, что, конечно, не означало их окончательной победы. Процесс перехода к состязательной политике, начавшийся после второй мировой войны, приобрел, как в западных странах, циклический характер, представляя собой чередование правительств, исповедующих разную идеологию и имевших свое внутриполитическое кредо. Но при этом их позиции по ключевым вопросам внешней политики (кипрский вопрос, отношение к вступлению Турции в ЕС
и т. д.) во многом совпадают.

Как правило, за активизацией происламистских сил, оказывавшихся у власти в результате выборов, следовало подавление их активности путем прямого или косвенного вмешательства армии. В свою очередь, исламистские правительства стараются, и не без успеха, ослабить позиции военных.

В условиях секулярного режима исламистская верхушка заметно трансформировалась. Начиная с конца 80-х годов лидерами ряда влиятельных исламистских организаций являются хорошо образованные профессионалы (инженеры, врачи, юристы), во взглядах которых религиозный консерватизм сочетается с гибкостью и открытостью в вопросах экономической и технологической интеграции с внешним миром. В то же время среди турецких исламистов есть немало противников модернизации по западным моделям и сторонников силовых методов внедрения исламских норм.

Происламские партии приобретают все больше приверженцев среди выпускников престижных учебных заведений, занятых в различных областях экономики. Существенную роль в хозяйственном развитии небольших городов играет так называемый исламский, или "зеленый", капитал, к которому относятся финансовые учреждения, функционирующие на исламских принципах. Эти принципы включают в себя соблюдение в рамках права на собственность справедливого учета интересов индивида и мусульманской общины, запрет на ссудный (банковский) процент, обязательное отчисление "закят" в пользу бедных. Исламские банки получают капитал из мусульманских стран, в том числе нелегально наличными деньгами. Они также привлекают накопления турецких гастарбайтеров в Европе - тех, кто поддерживает происламистские партии.

Ряды исламистов получают постоянную подпитку, поскольку они имеют вполне легальные условия для расширения сферы своей деятельности.

В последние годы было открыто значительно больше религиозных школ, чем светских, причем с 1982 года преподавание основ религии во всех школах стало обязательным.

В конце 90-х годов армия предприняла попытку сдержать рост активности исламистов. При участии Совета национальной безопасности, куда наряду с первыми лицами правительства входит высшее военное руководство, в феврале 1997 года было отправлено в отставку правительство Неджметтина Эрбакана, лидера исламской Партии благоденствия. Вмешательство военных было спровоцировано отнюдь не беспомощностью или неэффективностью череды коалиционных правительств и даже не скандалами, связанными с коррупцией в высших эшелонах власти, которые не были редкостью и среди лидеров светских партий. Столь решительные действия были вызваны политикой ползучей исламизации, которую военные расценили как покушение на устои секулярного государства.

Гибкость и прагматизм: стратегия или тактика?

Пришедшая к власти в 2002 году Партия справедливости и развития (ПСР) усвоила опыт предшествовавших происламистских партий, запрещенных за откровенную пропаганду исламских норм.

Лидеры этой партии придерживаются более прагматичной и гибкой политики, особенно в экономической сфере. До начала мирового фи­нан­со­во-экономического кризиса им удавалось осуществлять масштабную программу приватизации, обеспечивать приток иностранного капитала. Уровень инфляции в докризисные годы выражался однозначным числом, что для Турции стало большим достижением. Быстро рос валовой внутренний продукт.

Риторика лидеров Партии справедливости и развития отличается от безудержной критики кемализма их предшественником Н. Эрбаканом. Президент Турции Абдулла Гюль и премьер-министр Реджеб Тайиб Эрдоган также избегают нападок на политику и культуру Запада. Они в гораздо меньшей степени озабочены солидарностью с мусульманскими странами, чем конкретной задачей вступления в ЕС в качестве полноправного члена, то есть интеграции с развитыми странами Европы. Обвиняя европейцев в антиисламских предубеждениях, лидеры ПСР в то же время понимают значение для Турции сотрудничества с Западом, которое идет на пользу экономическому развитию страны.

На конференции в Стамбуле в ноябре 2005 года Эрдоган заявил: "Мне неважно, чьи это деньги - еврейские, арабские или западные. Я приветствую любые". Однако ловкий демагог Р. Эрдоган опирается на отсталую часть турецкого общества. У него, конечно, есть и богатые спонсоры, но основная масса его сторонников - бедное население. Он вовсе не прочь использовать в своей политике антиизраильские настроения своих сторонников. Недавно прошли массовые выступления с пропалестинскими лозунгами, осуждавшими зимнюю операцию "Расплавленный свинец" в Газе. Прошел почти год, но в Турции разжигаются антиизраильские страсти с целью разрушить очень трудно, десятилетиями выстраивавшееся сотрудничество Турции с Израилем. Так что риторика турецкого лидера далеко не всегда соответствует реальным делам. Не исключено, что Р. Эрдоган демонстрирует негативное отношение к Израилю, поскольку он идет на расширение экономических контактов с Ираном.

В сфере энергетики правительство развивает сотрудничество прежде всего с Россией, а также с Ираном, Грецией, Азербайджаном. В настоящее время уже действуют четыре трубопровода: а) газопровод Россия - Европа - Турция (российский газ доставляется в Анкару через территорию Болгарии); б) газопровод Иран - Турция (Тебриз - Анкара); в) газопровод "Голубой поток" (доставка российского газа с побережья Черного моря в турецкий порт Самсун); г) нефтепровод Баку - Тбилиси - Джейхан. Планируется прокладка еще нескольких газопроводов.

В целом внешняя политика Турции, в том числе в отношениях с Россией и США, в годы правления ПСР стала более прагматичной и взвешенной.

В августе 2007 года при выборах меджлисом президента Турецкой Республики победил один из лидеров ПСР А. Гюль. Этот результат стал возможен после внеочередных парламентских выборов, на которых правящая партия одержала убедительную победу. Таким образом, парламент и два важнейших государственных поста оказались в руках происламистской партии. Оппозиция в лице некоторых парламентариев, крупных государственных чиновников и представителей высшего военного руководства обвиняет правительство в тайной программе постепенного демонтажа светских основ Турции и превращения ее в исламское государство.

Происламистские партии, предшественницы ПСР, откровенно выражали недовольство светским режимом и выступали за более существенную роль ислама в государстве.

Лидеры нынешней правящей партии действуют осторожнее, отвергая обвинения в исламизме и заявляя о стремлении выносить религию за рамки политики. Но при случае и они не скрывают своих религиозных устремлений. Р. Эрдоган заявил по этому поводу: "Демократия подобна поезду, которым следует воспользоваться на пути к желаемой цели, но с которого можно сойти, когда необходимость в нем отпадет". Трудно сказать, сколько в этом выступлении истинных намерений и сколько декларативности, адресованной приверженцам ПСР. Возможно, имеет место и то и другое.

В феврале 2008 года по инициативе ПСР были одобрены поправки в законодательство, разрешающие женщинам посещать высшие учебные заведения и государственные учреждения в хиджабах и, по сути, отменяющие установленный Ататюрком в 1923 году запрет на ношение мусульманских платков. А в ответ на решение Европейского суда по правам человека, запретившего такие платки в государственных светских школах, премьер-министр заявил, что должен посоветоваться с мусульманскими правоведами.

Сторонники светского пути развития Турции расценили поправки о хиджабах как угрозу распространения религиозных символов не только на высшие учебные заведения, но и на школы. А демонстративное намерение обратиться за консультацией к религиозным деятелям и исламская риторика премьер-министра, подхваченная его окружением, были восприняты кемалистами как желание возродить нормы шариата и подготовка к трансформации светского режима. В крупнейших городах прошли многотысячные митинги протеста против действий правящей партии, ведущих к ползучей исламизации страны.

В марте 2008 года Конституционный суд принял к рассмотрению иск прокуратуры о роспуске ПСР по обвинению в нарушении конституционных норм, а в июне отменил поправки о мусульманских платках.

Противоборство в стране по вопросу ношения мусульманских платков продолжается, хотя некий баланс между их противниками и сторонниками сохраняется. Формально эти платки не разрешены в университетах, но студентки, исключенные за их ношение, получили возможность вернуться к учебе. Однако и президент, и премьер продолжают настаивать на официальной отмене запрета на хиджабы.

Дело "путчистов"

В ответ на решение Конституционного суда об отмене поправки о хиджабах и принятие к рассмотрению иска о роспуске ПСР правительство перешло в контрнаступление. В конце июня 2008 года Верховный суд приступил к рассмотрению дела против 86 лиц, обвиняемых в принадлежности к тайному обществу "Эргенекон", которое якобы готовило военноый переворот. Поводом к возбуждению дела стали боеприпасы, найденные у одного из отставных офицеров.

Этот шаг правительства не остался незамеченным: через месяц после открытия "дела Эргенекона" 6 из 11 судей Конституционного суда проголосовали против роспуска правящей ПСР.

А в октябре 2008 года в Стамбуле начался судебный процесс над членами общества "Эргенекон". К суду были привлечены 76 из 86 обвиняемых. На скамье подсудимых оказались высокопоставленные военные, включая отставных генералов Вели Кючюка и Сенера Эруйгура. Фигурантами дела стали и бывший ректор Стамбульского университета Кемаль Ялчин Алемдароглу, ведущий обозреватель газеты "Джумхуриет" Ильхан Сельджук и другие видные ученые, журналисты, принадлежащие к политическим организациям самой разной ориентации - от националистических до коммунистических. В апреле 2009 года прокатилась новая волна арестов, захватившая ряд представителей творческой интеллигенции.

Если что-то их всех и объединяет, то это противостояние дальнейшей исламизации страны.

О масштабах предпринятой правительством акции особенно красноречиво свидетельствует арест влиятельного отставного генерала Сенера Эруйгура, возглавлявшего "Об­щество мысли Ататюрка". Просочилась информация, что якобы найденные дневники генерала содержат подробный план военного переворота и свержения правительства под предлогом провалов в экономике. По делу "Эргенекона" выдвинуто обвинение и против отставного генерала Левента Эрсеза, бывшего главы разведки жандармерии, но он успел до ареста скрыться, покинув пределы Турции.

Суд расценивается кемалистами, прежде всего значительной частью военной элиты, как упреждающий удар исламистов, опасающихся отстранения от власти, несмотря на положительное для них решение Конституционного суда.

Представителей действующего командования турецкой армии, как и лидеров светских партий, в списке заговорщиков на сегодняшний день нет. Но и без того процесс, обещающий быть долгим, обостряет конфликт двух издавна противостоящих сил. Правящая партия, окрыленная успехом на недавних выборах и выигравшая затеянное против нее дело в Конституционном суде, опирается на большинство населения страны. Она располагает огромными средствами исламского капитала, подпитываемого зарубежными мусульманскими странами. Устоит ли происламистское правительство от соблазна покончить с угрозой насильственного отстранения от власти одним ударом?

Скорее всего устоит, поскольку, как и прежде, за сторонниками светской ориентации страны стоит турецкая армия, верхушка которой тоже имеет немалые финансовые ресурсы и влияние в наиболее образованной части общества. Их поддерживает и значительная часть прессы.

Влиятельные армейские круги не сказали еще своего последнего слова.

Как совместить несовместимое?

В отличие от США, Европейский союз, в который Турция в течение многих лет пытается попасть в качестве полноправного члена, традиционно поддерживает тенденцию к ослаблению политической роли армии в стране. Под давлением ЕС были отменены должности военных судей в судах государственной безопасности, учрежденных после военного переворота 1971 года, а вскоре были ликвидированы и сами эти суды. Нарушена многолетняя традиция назначения военных на пост главы Совета национальной безопасности. Два последних генеральных секретаря Совета пришли на эту должность с дипломатической службы. Значительно усложнился и удлинился процесс утверждения в меджлисе военного бюджета, который ранее одобрялся почти автоматически. Все это можно было бы рассматривать как этапы демократизации, если бы такие действия не усиливали происламистскую правящую партию.

Теоретически членство в ЕС могло бы стать гарантией сохранения светского, демократического режима. Однако перспективы вступления Турции в Евросоюз становятся все туманнее. Помимо различных политических и экономических препятствий на этом пути немаловажную роль играет и то, что, несмотря на серию реформ, проведенных правительством Р. Эрдогана по требованию ЕС и при поддержке Международного валютного фонда, происламистский характер правящей партии вызывает опасения у европейцев. Евросоюз не является христианским клубом, и многие граждане входящих в него стран являются мусульманами, а в основополагающих документах ЕС закреплена свобода вероисповедания. Однако многих европейцев настораживает специфика исламской идеологии, которая в большинстве мусульманских стран противоречит светскому характеру государства и принятым в ЕС нормам политического устройства.

Президент США Барак Обама накануне визита в Турцию в апреле 2009 года на неформальном саммите ЕС - США призвал ускорить прием Турции в Евросоюз, однако президент Франции Николя Саркози вновь выступил против.

Мировой финансово-эко­но­ми­че­ский кризис еще более отдаляет перспективу присоединения Турции к ЕС. Сам Евросоюз сейчас, как и весь мир, озабочен мерами по предотвращению дальнейшего углубления кризиса и выходу из него. Турция среди подававших надежды в последние годы стран с формирующимся рынком стала одной из наиболее пострадавших. Анкара вынуждена была обратиться к МВФ за кредитом на сумму 40 млрд долларов. Во время переговоров предоставление займа увязывалось с фискальной (бюджетной и т. д.) реформой в Турции.

Кризис привел к сокращению экспорта, уменьшению иностранных инвестиций и возможностей внешних заимствований, падению курса турецкой лиры на треть и росту безработицы, достигшей рекордного уровня за все 85 лет существования республики - 13,5 % трудоспособного населения.

По мнению аналитика нью-йорк­ско­го банка "Дж. П. Морган Чейз" Е. Чавес, в 2009 году экономический рост Турции может даже упасть до нуля. Однако она считает, что теперешнее экономическое положение Турции не в пример лучше прошлых лет, и страна готова справиться с этим кризисом.

Финансовая система страны выдержала удары извне и, по мнению турецких и зарубежных экспертов, имеет хорошие шансы понести минимальные потери. Для турецких банков характерен высокий уровень уставного капитала (17%), в стране практически отсутствуют ипотечные кредиты и соответственно связанные с их неликвидностью проблемы. Причем, в отличие от западных стран, фирмы кредитуются не только банками, но и с помощью партнерских или родственных отношений и т.д. Наконец, страна лишь четыре года назад вышла из экономического кризиса, в конечном счете оздоровившего ее финансовые учреждения и реальный сектор. Туристический бизнес рассчитывает на удержание своих позиций за счет западноевропейцев, которые вынуждены будут в целях экономии сменить свой отдых в Испании, Италии или Греции на более дешевую Турцию.

Год назад, довольно пессимистически оценивая перспективы преодоления мирового кризиса Турцией и его возможное воздействие на судьбу правительства ПСР, бывший посол США в Турции М. Абрамовиц писал: "ПСР возвысилась благодаря экономическим успехам, она и падет вместе с экономическим провалом. Только серьезное ухудшение экономики приведет, наконец, к появлению политических партий, которые будут способны бросить ей вызов".

Пока правительству удается довольно успешно смягчать последствия мирового финансового кризиса и экономического спада. Оно открыло границу с Арменией и получило одобрение Запада. Турция входит в "большую двадцатку" ведущих экономических держав мира. В марте 2009 года был одобрен пакет антикризисного экономического стимулирования на сумму 5,5 млрд турецких лир (3,2 млрд долл.). Но на состоявшихся 30 марта 2009 года муниципальных выборах ПСР получила меньше голосов избирателей, чем рассчитывала, - 39,1 %, Республиканская народная партия набрала 23 %, а Партия национального действия - 16,2 %.

В целом в Турции пока сохраняется относительная экономическая и политическая стабильность и более или менее устойчивое равновесие между происламистскими силами и сторонниками светского развития страны.

№01 (466), 2010 г.
Ирма Фадеева