"Алмазная грань" забытого скандала
Только ли алмаз "Шах" заставил российского императора простить Ирану убийство своего посла Александра Грибоедова?

Сегодня историки вряд ли возьмутся ответить на вопрос, когда в истории человечества появились первые драгоценности. Известно только, что на ранних стадиях человеческой истории золото играло совсем не ту роль, что сейчас. Оно, без сомнения, было одним из первых металлов, которые узнало человечество, но вот всеобщим мерилом богатства стало далеко не сразу и уж тем более не везде одновременно. Еще в начале ХХ века на Чукотке его именовали "красным железом" и относились к золотым самородкам без особого пиетета, считая, что годятся "камешки из красного железа" разве что на игрушки детям, но ни наконечников для стрел и гарпуна, ни иглу, чтобы сшивать ею звериные шкуры, из "красного железа" не изготовить.

Фото: Происхождение алмаза "Шах" - это история большой крови.

Золото - металл самородный и достаточно мягкий, его можно расплавить просто в костре, оно легко поддавалось даже простой ковке, но по прочности ему было трудно равняться с медью и бронзой, а тем более сталью. До того, как в мире был изобретен металлургический горн (по всем историческим документам, первыми секрет выплавки металла из руды раскрыли древние тюрки), золото стоило значительно дешевле такого обычного на сегодня железа.

Но точно так же известно и другое: уже в самых древних "культурных слоях" археологи находят золотые украшения, которые очень похожи на те, что и сегодня выставляют в витринах ювелирных магазинов. Развалины Чатал-Уюка, древнейшего города земли, и гробницы древних инков, египетские пирамиды и скифские курганы - везде археологи находят не только скелеты и черепки, но и золото. И современные ювелиры не всегда могут повторить, к примеру, найденную в Афганистане фигурку правителя-драконоборца, не говоря уже о скифских серьгах и пекторалях. Но, кроме золота, там же присутствуют и драгоценные камни. В древнеегипетских гробницах немало изделий из лазурита, который в Египте никогда не добывался - его везли на берега Нила из самого сердца Азии, со склонов Памира и Гиндукуша. Здесь же археологи находили балтийский янтарь, который в Древнем Египте стоил значительно дороже добывавшегося в соседней Нубии золота. Мода менялась, цены тоже, но изумруды, рубины, сапфиры продолжали услаждать взор правителей и служить знаком принадлежности к особой касте. Им приписывались магические свойства, астрологи вычисляли соответствие драгоценных камней знакам Зодиака, их носили как талисман и свято верили в их волшебную силу. Но особое место среди драгоценных камней занимал и занимает алмаз.

"Научное" определение алмаза звучит четко, просто и как-то даже скучно. "Алмаз - это кристаллическая модификация чистого углерода, образованная в глубоких недрах Земли, в верхней мантии на глубинах более 80-100 километров, при исключительно высоких давлении и температуре". Но эти сухие строчки вряд ли могут передать все магическое очарование самого твердого и прозрачного минерала из известных науке. "Он остается невредимым в самом сильном огне, это свет солнца, сгустившийся в земле и охлажденный временем, он играет всеми цветами, но сам остается прозрачным, точно капля воды..." - писали об алмазе в древности. И сегодня даже опытные ювелиры признаются, что у этого камня есть своя особая аура, что на игру света в его гранях можно смотреть без конца, как на горящий огонь или льющуюся воду. Греки называли его "адамас" или "адамантос" - непобедимый, несокрушимый, непреодолимый; римляне - "диамонд"; арабы - "алмас", наитвердейший; древние евреи - "шамир"; индусы называли его "фарий". Древнерусский литературный памятник, "Изборник" 1073 г., в равной степени использует термины "адамас" и "адамант", а "Хождение за три моря" Афанасия Никитина (1466-1472 г.г.) впервые и навсегда "узаконило" в русском языке название "алмаз". В древней Индии считали, что алмазы образованы из пяти начал природы - земли, воды, воздуха, неба и энергии, то есть огня. В Индии алмаз был обожествлен и превращен в фетиш. Его наделили множеством мифических возможностей, таких, как исцеление от болезней, защита от злых духов и просто врагов, от ранений, сглаза, порчи; объявили дарующим ясновидение, способность предсказывать...

В советском школьном учебнике "Обществоведение", в том его разделе, где старшеклассникам разъясняли разницу между "потребительной стоимостью", "себестоимостью" и "ценой", бриллианты были упомянуты в качестве примера вещи, цена на которую весьма высокая, а вот пользы от них не то чтобы слишком много. Специалисты-геологи, впрочем, имеют на этот счет свое мнение: из всех добытых алмазов "ювелирными", то есть достаточно чистыми, являются в лучшем случае 15% камней. Еще процентов 30 алмазов - "околоювелирные", которые могут быть использованы для украшений. Судьба же остальных позволила многим советским авторам познавательной литературы для детей рассуждать о том, что "алмаз - это не буржуазная мишура, а пролетарский камень-труженик". Алмазные сверла и стеклорезы, буровые колонки с алмазными "коронками" - это далеко не полный список того, где используются "промышленные алмазы". Знатоки утверждают, что в селениях южноафриканских зулусов до прихода белых колонизаторов при помощи алмазов правили жернова.

Но все-таки свой особый ореол вокруг алмаза создают именно "ювелирные" камни. Те, где по-настоящему раскрываются все его качества: чистота, прозрачность, удивительная игра света.

Свои секреты есть у представителей многих профессий. В том числе, а возможно, прежде всего у ювелиров или, как говорили в старину, "камнерезов". В том числе в такой деликатной сфере, как подлинность драгоценных камней. В старину, конечно, еще не существовало "высоких технологий", но ювелиру надо было отличать рубин от турмалина и граната, изумруд - от аквамарина и, конечно же, определять подлинность алмазов. Тут немало своих секретов. Настоящие алмазы режут стекло, они обладают только им свойственной "игрой света". Но опытные ювелиры признаются: алмаз порой достаточно просто взять в руку. Этот камень не принимает ни капли человеческого тепла. И эта его удивительная физическая особенность как-то очень удачно соответствует множеству легенд, которые рассказывают о самых крупных и красивых, так называемых "именных" алмазах, среди которых и приносящий несчастья своим владельцам камень "Хоуп", и прошедший через множество исторических бурь "Санси" и "Орлов". К их числу, без сомнения, относится и алмаз "Шах".

Сегодня историки вряд ли возьмутся ответить на вопрос, где и когда человечество впервые познакомилось с алмазами. Однако на протяжении веков главным поставщиком этих камней на мировой рынок оставалась Индия, точнее, алмазные копи Голконды. Свою арию: "Не счесть алмазов в каменных пещерах" - "Индийский гость" в знаменитой опере Римского-Корсакова исполнял явно не зря. И именно отсюда, из Голконды, родом большинство "исторических" алмазов, в том числе и знаменитый "Кох-и-Нор" - "Гора света". Индия будет держать монополию на алмазы вплоть до середины XIX века, и хотя "Куллинан" нашли уже в Трансваале, в Южной Африке, где в 1866 году были открыты кимберлитовые трубки - алмазоносные геологические образования, именно в "индийский" период в Европе сформировались нынешние центры "алмазного" бизнеса: Антверпен, Амстердам, Брюгге. Уже после второй мировой войны из Якутии в Москву уйдет знаменитая телеграмма "закурили трубку мира тчк табак хороший" - возвестившая об открытии кимберлитовых трубок в Якутии. Сегодня рынок "держат" Южная Африка, Конго, Сьерра-Леоне, Индия и в меньшей степени Россия. Но, несмотря на то, что прииски Южной Африки дарят миру крупные и красивые камни, исторические алмазы чаще всего "родом" из Голконды. Один из них - алмаз, известный как "Шах". Его и сегодня можно увидеть в Алмазном фонде Московского Кремля, рядом с бриллиантовой короной Российской империи, державой и скипетром, в котором холодноватым голубым огнем посверкивает алмаз "Орлов". Здесь же - удлиненный камень размером с мизинец. Внимательный посетитель может разглядеть на нем странные письмена. Это и есть алмаз "Шах", история которого исчисляется четырьмя столетиями. Самые древние и богатейшие месторождения алмазов сосредоточены на берегу реки Кришна в Индии. Где-то здесь и был найден желтоватый удлиненный алмаз "Шах". История которого для большинства граждан постсоветских стран навсегда спаяна с событием, происшедшим в Тегеране 30 января, или 11 февраля 1829 года - нападением на русскую дипломатическую миссию в Тегеране, в ходе которого был убит посол Александр Грибоедов. Только вот вряд ли это была первая "большая кровь" в истории алмаза "Шах".

От Голконды до Тегерана

Как утверждают историки, алмаз, который в России позже назовут "Шах", на момент своего обнаружения в копях Голконды в разряд шедевров явно не попал. Согласно правилу индийских мастеров, алмаз высшего качества имеет вершины, грани, ребра в количестве 6, 8 и 12. Они должны быть острыми, ровными и прямолинейными. Другими словами, алмаз должен иметь кристаллографическую форму восьмигранника - октаэдра (по-арабски "хаваи ал-мас"). Кроме того, камень должен быть брахманом, то есть абсолютно бесцветным и прозрачным. Желтоватый алмаз - будущий "Шах" - относился к сорту вайшья, а форма его далека от идеального октаэдра. В связи с этим он не задержался в руках индусов и был продан правителю Ахмаднагара - султаната на западном побережье полуострова Индостан.

Султаном Ахмаднагара был мусульманин Бурхан Второй. Индийские суеверия по поводу алмазов его мало волновали. Зато громадный удлиненный алмаз поразил воображение. Кроме того, обширные плоские грани алмаза показались ему идеальными скрижалями истории, на которых следует увековечить свое имя. Бурхан Второй был тщеславен и даже присвоил себе титул Низам-Шаха, то есть "Владыки Порядка".

А в придворной камнерезной и гранильной мастерской Бурхана работал талантливый, если не гениальный, мастер. Одним из первых на Востоке он научился гравировать надписи на алмазе. А это, мягко говоря, непросто - алмаз является самым твердым минералом на земле, его ничем нельзя поцарапать. Но мастер понял: птицу ловят птицей, алмаз покорится другому алмазу. Он покрыл октаэдрическую грань тонким слоем воска, иглой нацарапал на нем нужные слова. Затем на кончик стальной или медной иглы, смоченной маслом, набирал алмазную пыль и без конца царапал по грани. В результате многодневного труда появилась первая надпись. В русской транскрипции она выглядит так: "Брхан сани Нзмшах 1000 снт". Точный перевод ее гласит: "Бурхан Второй Низам-Шах. 1000 год". Пересчитав летоисчисление с Хиджры на "юлианско- григорианский" календарь, можно установить, что время появления первой надписи датируется 1591 годом от рождества Христова.

Но диковинный алмаз недолго украшал сокровищницу Бурхана Второго. На севере правил грозный сосед - шах Акбар из династии Великих. Ее основателем являлся Бабур, прямой потомок Тимура. Шах Акбар был внуком Бабура, Выдающийся государственный деятель, смелый и способный военачальник, в 1595 году шах Акбар покорил Ахмаднагар и большую часть сокровищ Бурхана взял в качестве военной добычи. Что по тем временам было делом вполне обычным.

Удлиненный алмаз стал династической регалией Великих Моголов. Более сорока лет он пролежал в сокровищнице, пока не попал на глаза внуку Акбара - Джихан-шаху. "Повелитель Вселенной" (так переводится его имя) еще более возвеличил государство Великих Моголов.

На Востоке крепость семейных устоев всегда была предметом особой гордости. Однако любой экскурс в историю существовавших здесь государств не оставляет сомнений: путь к трону для каждого правителя лежал через кровь членов собственной семьи: отца и братьев. Джихан-шах не был исключением. В начале карьеры он, борясь за власть, воевал с отцом Джихангир-шахом, убил своего старшего брата Хосрова и вырезал остальных претендентов на "Павлиний трон". Он строил оросительные каналы в Пенджабе, но одновременно вдвое увеличил налоги на подданных. Вел гибкую политику с европейцами: разрешил английским купцам торговать в стране. Его жизнь была украшена любовью к красавице жене Мумтаз-Махал.

Но, увы, Мумтаз умерла молодой. За одну ночь черная борода шаха стала белой. И чтобы хоть как-то выразить свое горе, Джихан-шах собрал лучших мастеров и повелел воздвигнуть мавзолей, равного которому не должно быть во Вселенной. Так появился Тадж-Махал - одно из чудес света, с белыми куполами и минаретами, с тончайшей резьбой по камню. Как утверждают, шах планировал воздвигнуть рядом еще один мавзолей - из черного мрамора, уже для себя.

Но смерть любимой жены была для него слишком сильным ударом. Шах отошел от государственных дел. А в его семье разгорался новый этап кровавой борьбы за власть. У Джихан-шаха было четыре сына: Дара, Аламгир, Суджа и Мурад. Каждый из них хотел стать новым "властителем Вселенной". Снова началась резня (а Джихан-шах был еще жив). Победителем оказался Аламгир, руки которого обагрились кровью братьев. Он принял имя Ауранг-Зеба ("Украшение трона"). Это произошло в 1658 году. Джихан-шах не сопротивлялся. Он просил сына только об одном: дать ему возможность видеть последний приют своей любимой Мумтаз. Просьба шаха была исполнена - его заключили в агринскую крепость, из окон которой он мог любоваться мавзолеем Тадж-Махал. Умер "Повелитель Вселенной" в 1666 году.

Но история сохранила еще один факт: Джихан-шах сочетал царственное величие с профессией мастера-гранильщика. Многие часы он проводил в придворной мастерской, собственноручно обрабатывая самоцветы. Может быть, именно он отполировал некоторые грани алмаза "Шах", чтобы увеличить прозрачность и увидеть воду камня. Он же повелел вырезать на грани алмаза вторую надпись. Транскрипированная русскими буквами надпись читается так: "Ибн Джхангир шах Джхан шах 1051?, что в переводе означает: "Сын Джихангир-шаха Джихан-шах, 1051" (то есть 1641 год).

Вторая надпись на алмазе "Шах" сделана значительно изобретательнее, чем первая. Неведомый мастер в полной мере использовал орнаментальные свойства арабской графики. Надпись ритмично повторяет себя и производит полное впечатление прихотливого и витиеватого узора, а не прозаического текста.

В 1665 году алмаз впервые увидел европеец. Им оказался французский купец Жан Батист Тавернье (1605-1689). Он посещал Индию несколько раз, был в Агре и Голконде. По неясным причинам Ауранг-Зеб оказывал ему особые милости: дарил алмазы, золото и самоцветы, разрешил осмотреть дворец и знаменитый "Павлиний трон". Благодаря Тавернье мы знаем об исторических индийских алмазах, о внутреннем великолепии дворца шаха. К счастью, для истории сохранились дневники Тавернье, в которых сказано, что алмаз "Шах" находился постоянно перед глазами Ауранг-Зеба, когда он сидел на "Павлиньем троне". Продолговатый камень свисал с балдахина в окружении изумрудов и рубинов. На его более тонком конце была сделана борозда глубиной полмиллиметра, которую охватывала шелковая нитка.

После Ауранг-Зеба империя Великих Моголов потеряла былую мощь и величие. Сопредельные государства отхватывали от нее лакомые куски. В 1737 году в Индию вторгся Надир-шах, владыка Ирана. В двухлетней войне он покорил Северную Индию, захватил Дели. Число награбленных сокровищ превосходит всякое вероятие. Летописи свидетельствуют, что одними лишь алмазами, яхонтами, изумрудами набили шестьдесят ящиков. Украшенные драгоценными камнями сабли, кинжалы, щиты, перстни, перья к чалме, литавры и кресла едва уместились в двадцати одном вьюке. Только для того, чтобы увезти "Павлиний трон", потребовалось восемь верблюдов. "Такие сокровища видя, - восклицал летописец, - все обезумели!"

В сороковых годах XVIII века в империи Надир-шаха начались восстания и междоусобные войны феодалов. В результате заговора деспот был зарезан в 1747 году. Началась борьба за власть. В 1796 году шахом Ирана стал евнух Ага-Мухаммад-хан, основавший династию Каджаров. Детей у него быть не могло, поэтому наследником стал племянник Бабахан, выросший в бедности и нищете. Бабахан перед восшествием на престол зарезал брата, а затем принял имя Фатх-Али-шаха. Произошло это в 1797 году. Ровно через тридцать лет престарелый шах отпраздновал юбилей правления. В ознаменование этого великого события было решено начертать на свободной грани алмаза третью надпись.

Персидские камнерезы и гранильщики обладали большим опытом и мастерством. Третья надпись поражает совершенством работы, затейливой фантазией и талантом. Будто стилизованные лебеди с гибкими стройными шеями плывут по отполированной глади озера. Шедевр орнаменталистики читается в русской транскрипции так: "Схбкран Каджар Фтх"ли шах алстан 1242?. В переводе это означает: "Владыка Каджар Фатх-Али-шах Султан, 1242. В нашем летоисчислении - 1824 год.

И уже через пять лет история алмаза, получившего имя "Шах", будет накрепко спаяна с именем Александра Грибоедова.

Дипломат поневоле "Каноническую" биографию Александра Сергеевича Грибоедова излагают и учебники, и энциклопедии, и литературоведческие издания. Его именуют "русским поэтом и драматургом", отдавали дань его литературным и дипломатическим талантам, подчеркивали, что он сыграл важную роль в заключении выгодного для России Туркманчайского договора. Популярны также рассуждения о том, что у царского правительства Александр Сергеевич находился в опале, что он водил знакомство с декабристами, что ставшая для него роковой командировка в Персию была этакой "почетной ссылкой". И уж подавно никоим образом не упоминали, что заключенный Грибоедовым Туркманчайский договор был национальной трагедией для Азербайджана, расколотого на Северный и Южный. Более того, именно этот договор открыл дорогу к переселению на земли Эриванского и Карабахского ханств этнических армян из Ирана и Турции, что заложило почву для множества других конфликтов. Его записка "о переселении армян адербейджанских" на сегодня - один из важных документов, доказывающих, как и с какой целью меняли этническую структуру населения Южного Кавказа и как создавали на границе с Турцией "христианский форпост". Во многих учебниках можно прочитать, что русский писатель, поэт, драматург, дипломат. Александр Грибоедов родился 15 января (по старому стилю - 4 января) 1795 (в некоторых источниках указан 1790) в Москве, в старинной дворянской семье. В 1803 г. Александр был определен в Московский Благородный университетский пансион. В 1806 г. Александр Грибоедов поступил на словесный факультет Московского университета, который окончил в 1808 г. со званием кандидата словесности; продолжил обучение на этико-политическом отделении; в 1810 г. окончил юридический, а затем поступил на физико-математический факультет. Как утверждают его официальные биографы, владел французским, английским, немецким, итальянским, греческим, латинским языками, позднее освоил арабский, персидский и турецкий языки. на Россию Наполеона, Александр Сергеевич готовился к экзамену на степень доктора.

В 1812 г., несмотря на недовольство семьи, Грибоедов записался волонтером - корнетом в московский гусарский полк, набиравшийся графом Салтыковым, но на войну, увы, опоздал. Три года он провел сначала в иркутском гусарском полку, потом в штабе кавалерийских резервов. Побывав в 1815 г. в Петербурге и подготовив свой переход в коллегию иностранных дел, в марте 1816 г. Грибоедов вышел в отставку.

В 1817 г. Александр Грибоедов был зачислен в Коллегию иностранных дел. И в том же году произошло событие, о котором официальные биографы писателя-дипломата предпочитают рассказывать "сквозь губу". Потому как речь идет об истории действительно неприглядной. Одним из тех, кто взялся расследовать темные пятна в биографии Грибоедова, был и российский исследователь Валерий Ярхо.

Александр Грибоедов, служа в Коллегии иностранных дел, жил у своего приятеля, камер- юнкера Александра Петровича Завадовского, известного игрока и кутилы, наследника одного из самых крупных состояний России. Очень скоро он стяжал себе в Петербурге славу "шалуна" и "волокиты", то есть, проще говоря, донжуана. Завадовский же в тот период был "тяжело" влюблен во властительницу дум тогдашнего мужского населения Петербурга - Авдотью Истомину, которую увековечил Пушкин в "Евгении Онегине". Но у Завадовского был счастливый соперник - штаб-ротмистр Шереметьев. Он по-настоящему любил ветреную балерину, страшно мучился подозрениями и ревностью, тем более что и прошлое балерины, и ее поведение поводов для ревности подавали в избытке. И, как того и следовало ожидать, Шереметьев и Истомина частенько ссорились. Однажды после очередной сцены ревности рассерженный штаб-ротмистр напросился в служебную командировку и выехал из города по делам службы, дабы прийти в себя. А Грибоедов, пользуясь размолвкой этой пары, 3 ноября 1817 г. после спектакля пригласил Истомину на квартиру к Завадовскому выпить чаю. Истомина поехала, и "чаек" затянулся на двое суток. Вернувшийся в город Шереметьев, которому тут же сообщили "о пикантном анекдоте", не поверил, что двое суток Истомина пила чай и слушала сказки. И, недолго думая, вызвал Завадовского на дуэль - иного кодекс чести офицера не позволял. Советчиком и секундантом в этом деле выступил корнет лейб-уланского полка Якубович, от которого Шереметьев и узнал о "чайном марафоне", секундантом Завадовского стал, конечно же, Грибоедов. После первого поединка предполагалось стреляться секундантам. Местом дуэли назначили Волково поле, временем - 12 ноября 1817 г. Когда к барьеру вышли Шереметьев и Завадовский, первым стрелял Шереметьев, и его пуля вспорола воротник противника. Завадовский ответил точным выстрелом, ранив Шереметьева в живот. Дальнейшее излагается в нескольких версиях: Якубович утверждал, что требовал продолжения поединка с Завадовским, т.к. дал слово умиравшему Шереметьеву отомстить обидчикам и убийцам, а когда те отказались, он с досады выстрелил и попал в шляпу Завадовскому. По другим рассказам, Якубович сам отказался стреляться, т.к. нужно было доставить тяжело раненного, уже умиравшего Шереметьева в город. Словом, дуэль была приостановлена. Шереметьев умер от раны, Завадовский вынужден был скрыться за границей, а Якубовича и Грибоедова арестовали. Вот тут-то хлопотами своей матери Александр Сергеевич и был включен в состав посольства, направлявшегося в Персию.

Отложенная дуэль с Якубовичем состоялась на Кавказе в октябре 1818 года, завершившись, к счастью, без жертв. Именно на этой дуэли Грибоедов получил ранение в руку, "на память" о котором и остался тот самый "сведенный палец" - именно по этой примете тело Грибоедова опознают после тегеранской резни. Но это будет уже потом, а пока Александр Сергеевич явно "вошел во вкус" дипломатии, завоевав вскоре авторитет и славу "знатока Востока". Его дипломатическая карьера будет продолжаться десять лет, и именно в эти годы Александр Грибоедов написал свою комедию "Горе от ума", обеспечившую ему место в неофициальном литературном пантеоне. И опять-таки, если верить канонической версии, после разгрома декабристского восстания, о котором он узнал, будучи в Персии, Грибоедов был арестован и попал в списки "неблагонадежных". Но в реальности все было не совсем так. Точнее, совсем не так. И неканонизированные" источники порой рисуют совершенно иной образ "литератора" и "декабриста". Списки "Горя от ума" у участников восстания действительно нашли, но самому Грибоедову участие в заговоре никто не вменял. Из-под ареста он вскоре вышел, и на его карьере это "происшествие" никак не отразилось.

Но куда примечательнее другое. Николай Николаевич Муравьев, участник войны 1812 года, капитан генерального штаба гвардии, имевший репутацию человека прямого и честного, в своем дневнике дает не самую лестную характеристику Грибоедову: "11 января 1819 года был я у Алексея Петровича (Ермолова. - Ред.), который говорил мне очень много о разделе Польши, с таким красноречием и с такими познаниями, что мы все, удивленные, заслушались его. Грибоедов производит с ним все те же штуки, которые он со мною делал, и надувает Алексея Петровича, который, верно, полагает в нем пространные и глубокие знания и сведения:" Как поясняет Муравьев, "Грибоедов умен и умеет так осторожно действовать, что все речи его двусмысленны, и он только тогда даст утвердительное мнение свое, когда Алексей Петрович свое скажет, так что никогда ему не противоречит и повторяет слова Алексея Петровича, а все думают, что этот предмет хорошо знал. Я уже был надут и видел ход его действий". 22 января 1819 г.: "Обедал у Алексея Петровича. Грибоедов отличался глупейшей лестью, и временами я не понимаю, как Алексей Петрович может так долго ошибаться в нем? Он, кажется, еще очень хорошо к нему расположен, и мне кажется за счастие, что Грибоедов не остается в Тифлисе, а уезжает с Мазаровичем".

28 января 1819 г.: "Уехал отсюда с Мазаровичем в Персию, к величайшему удовольствию всех, Грибоедов, который умел заслужить всеобщую нелюбовь."

Нелестные характеристики порой проскальзывают и у петербургских знакомых Грибоедова - его порой называют высокомерным и заносчивым.

Но, пожалуй, самую обширную пищу для размышлений дает его последняя поездка в Персию. Отправляясь к месту службы в Тегеран, Грибоедов сделал остановку в Тифлисе. И "неожиданно" женился на княжне Нине Чавчавадзе, дочери друга своего отца. Потом официальные биографы "поэта-дипломата" создадут вокруг этой свадьбы изрядный романтический ореол, будут цитировать восторженные письма о любви и т.д. Однако даже официальная версия рисует, скажем так, достаточно неоднозначную картину. Свадьба эта случилась так поспешно, что не дождались даже отца княжны: генерал Чавчавадзе управлял Эриванской областью и Нахичеванью, а Грибоедов попросил руки Нины на обеде в доме ее крестной, Прасковьи Николаевны Ахвердовой 16 июля 1828 г. Точнее, Александр Сергеевич поставил в известность родственниц: матушку, бабушку и крестную мать невесты Прасковью Николаевну о своем намерении вступить в брак с княжной Ниной. По словам самой княжны, все произошло как-то странно и неожиданно. Александр Сергеевич пригласил ее в комнату, где в доме Ахвердовых стоял рояль - в прежние свои приезды в Тифлис жених учил дочь друга музыке. Как писала сама Нина, она подумала, что он хочет показать ей новую музыкальную пьесу. Но папин друг внезапно попросил у нее руки, поцеловал ее и она, пролепетав "да", кинулась к родным с известием, что ее руки просил Александр Сергеевич. Тут же явилось шампанское, начались поздравления и т.д.

При этом эксперты напоминают: выходить замуж без благословения отца в России, а тем более на Кавказе в это время было, мягко говоря, не принято. К тому же и Грибоедов обязан был испросить у своего начальства разрешения на брак, чего он не сделал. В архивах сохранилось и письмо генерала Паскевича, управлявшего Грузией и всем Кавказом. Александр Сергеевич упросил его "объясниться" с министром иностранных дел графом Нессельроде, чтобы потом можно было доложить о его скандальной женитьбе императору, а сам отбыл в Персию. Паскевич написал Нессельроде следующее: "статский советник Грибоедов перед отъездом своим женился на дочери генерал-майора, князя Чевчавадзе, одного из значительнейших здешних помещиков грузинских, не спросив на оное разрешение. Женитьба г. Грибоедова свершилась некоторым образом неожиданно, и по соединившимся разным обстоятельствам". Многие исследователи, впрочем, напоминают: уже в сентябре, когда Нина Чавчавадзе-Грибоедова вместе с мужем отправлялась в Персию, она уже была беременна. А это уже дает повод для самых неожиданных, а точнее, банальных предположений, почему свадьбу Нины Чавчавадзе и Александра Грибоедова играли так поспешно.

Но есть тут еще одно обстоятельство. Грибоедову тогда было 36 лет. А Нине Чавчавадзе, дочери его друга, в доме которого русского посланника принимали со всем положенным пиететом, пошел только шестнадцатый год, "Произвести впечатление" на юную девочку для опытного московского светского льва и ловеласа, которого без опаски принимали в доме Чавчавадзе, труда не составило. К тому же у скорой женитьбы Грибоедова была еще одна сторона. В Тифлисе, свидетельствуют многие, все знали о чувствах к княжне Чавчавадзе Сергея Ермолова, сына бывшего наместника на Кавказе. Грибоедов служил под началом отца Сергея и служил не очень счастливо - медленно рос в чинах, получал небольшое жалование, чувствовал себя обойденным. Словом, случись подобное в нынешней "аморальной" и "раскрепощенной" Америке, сидеть бы Александру Сергеевичу в соседней камере с Романом Полански по тому же обвинению в педофилии, но в консервативной царской России "вывернуться" было куда проще. Впрочем, как признают сегодня в режиме record off многие исследователи, в реальности "высоконравственное" общество отличается от "безнравственного" тем, что в нем женщина считается не более чем вещью, которой распоряжается хозяин - сначала отец, потом муж. В результате и педофилия, и изнасилование наказуемы в "высоконравственном" обществе далеко не всегда и не так строго, как в "аморальном" и "излишне раскрепощенном".

Горе от...

Но скорая женитьба Александра Грибоедова на Нине Чавчавадзе имела еще некоторые последствия, которые во многом предопределили и тегеранскую трагедию. В свою миссию в Тифлисе он принял множество людей по протекции семьи Чавчавадзе, в том числе ставленников тифлисских армянских купцов, у которых в Иране были свои интересы по словам современников, в состав миссии попали "люди неблагонадежные, чуждые всякому образованию и весьма сомнительной нравственности". Именно их поведение, если верить многим, и спровоцировало недовльство тегеранской публики, которое и привело к февральскому погрому - вот уж правду "горе от ума", правда, на сей раз не от ума. Но справедливости ради следует указать, что поводов для возмущения и сам Грибоедов давал предостаточно.

Как свидетельствуют независимые историки, скандалы начались еще в дороге, едва посольство вступило на персидскую землю. Снабжать караван послов всем необходимым должно было местное население и заведовавший хозяйственной частью каравана Рустамбек вел себя как настоящий завоеватель в покоренной стране: если припасов по его списку не могли дать в каком-нибудь селении, он требовал платить деньгами и, если не давали, приказывал бить палками.

Но главным "детонатором" было другое. У Грибоедова, который отправлялся в Тегеран, по сути дела, принимать капитуляцию после проигранной Ираном войны с Россией, были официальные полномочия требовать и возвращать на родину русских пленных. Но Александр Сергеевич и его свита толковали эти свои полномочия несколько расширенно. Так, в Казвине Рустамбек проведал, что в доме одного из слуг бывшего персидского губернатора Эривани живет вывезенная из-под Тифлиса молоденькая немка-колонистка. Явившись к этому слуге, Рустамбек потребовал ее выдачи. Оказалось, что колонистку продали родственнику начальника духовных училищ, что она уже давно его жена и мать его двоих детей. Но это ничуть не остановило Рустамбека. Явившись с казаками в дом "похитителя дев", бывшего к тому же "сеидом", т.е. потомком Пророка, Рустамбек приказал вытащить его на площадь и бить палками (!), требуя выдачи немки. Жители Казвина возмутились, в городе назревал бунт, но спас руководитель встречавшей русского посла персидской делегации Мирза-Наби, который, узнав об этой экзекуции на площади, успел ее остановить, уговорив сеида привести жену и детей к русскому послу. Грибоедов спросил женщину: хочет ли она вернуться в Грузию? Получив отрицательный ответ, он распорядился отпустить ее к мужу.

Похожим образом развивались события и в Тегеране. При дворе шаха Грибоедова встретили с подобающими почестями, но сам он отказался соблюдать придворный этикет. По установленному обычаю, перед тем, как пройти в аудиенц-залу, посланник должен был некоторое время провести в кишик-ханэ (комнате телохранителей и адъютантов), куда он и был приглашен с подобающей по протоколу вежливостью. Английские, турецкие и все прочие дипломаты не находили здесь ничего дурного, но Грибоедов устроил скандал, возмутился, "выражался дерзко и высокомерно".

Персидские авторы Мирхон-дом и Риза-кули в своей истории Персии ("Роузет уссеф") сообщают: "Грибоедов, увлекшись успехами русского оружия в Азербайджане, держал себя надменно, гордо, и с шахом обращался неблагопристойно". В частности, русский посол, которого называют "тонким дипломатом" и "знатоком Востока", отказался снимать обувь и каждый раз входил к шаху обутым, что по персидским меркам было верхом неуважения. Кроме того, первый визит посланника был необычайно длинен и утомил шаха, принимавшего его в парадном облачении. Тяжелые одежды, корона, неудобное сиденье трона - через час аудиенции все это превращалось в пытку, а русский посланник, словно не понимая, что причиняет неудобство, все сидел и сидел. Во время второй аудиенции шах не выдержал и прекратил аудиенцию словом "мураххас" (отпуск). Грибоедов счел это оскорблением и обратился к министру иностранных дел с резкой нотой. В ней он употребил имя шаха без надлежащих титулов, что уже и вовсе всех возмутило. В "Роузет уссеф" говорится: "Благоразумные и проницательные люди объясняли ему, что военное счастье царям изменяет нередко, указывая при этом на примеры неудач царя Петра Великого с турками и шведским королем Карлом Двенадцатым, и что ввиду этого обстоятельства посланникам подобает сохранять вежливость и почтительность к венценосцам, но Грибоедов советов не слушал и поведения своего не переменил". Между двумя аудиенциями у шаха Грибоедов нанес визит Эмин-эд-Дуалету, которого считал первым министром, через два дня посетил министра иностранных дел, и персам показалось очень странным, что посланник не хочет войти в сношения с верховным министром Мотемид-эд-Дуалетом. Когда же он решил навестить этого важнейшего чиновника, тот, обиженный непочтительностью русского посла, не захотел его принимать, но Грибоедов настоял(!) на свидании. Словом, происходящее в Тегеране мало напоминало "тонкую дипломатическую игру".

При этом подробности поведения Грибоедова и членов его свиты давали сколько угодно поводов для недовольства. Постоянным предметом возмущения в городе были и слуги посольства, особенно Рустамбек и молочный брат Грибоедова, сын его кормилицы, Александр Дмитриев (в других источниках его называют Грибовым). Они вели себя дерзко, затевали на улицах и базарах драки. Пьяный Рустамбек бегал по улицам Тегерана с обнаженной шашкой в руках и грозил персам.

Тем временем миссия Грибоедова явно подходила к концу. Мирный договор был уже подписан и ратифицирован, и дипломатам оставалось только торговаться за контрибуции. Шах просил отсрочки выплат, указывал на невозможность сделать это немедленно. Грибоедов настаивал, а в ответ слышал новые просьбы. Пребывание Грибоедова в столице Персии становилось бесполезным, к тому же шаха заметно раздражали развязность и неучтивость посла, и вскоре в посольство были присланы прощальные подарки, ордена и медали.

Однако вечером того дня, когда русскому посланнику была дана прощальная аудиенция, в ворота посольского дома постучал человек, заявивший, что желает воспользоваться правом пленника возвратиться на родину. Это был Мирза-Якуб Маркарьян, казначей, "эндрунда" внутренних покоев шахского дворца.

Здесь, пожалуй, необходимо уточнение. Шахские евнухи при дворе имели солидное влияние и представляли собой прямо-таки неоценимый источник информации. Первым евнухом был Манучер-хан, уроженец Тифлиса, происходивший из богатого армянского семейства Ениколопьянц. Его захватили в плен отряды персиян под Эриванью во время управления краем князем Цициановым (между 1802 и 1806 гг.). Пленник, однако, довольно скоро освоился со своим новым положением. Тонкий, осторожный, он сделал при дворе шаха огромную карьеру: достаточно сказать, что Манучер-хан имел свободный доступ к шаху и днем, и ночью. Вторым евнухом сераля был Мирза-Якуб, также из пленных армян, захваченных под Эриванью. Хоть и начал он свою карьеру при персидском дворе лет на десять позже Манучер-хана, но также достиг немалого, став казначеем - "эндрунда", и был личностью также весьма влиятельной при персидском дворе. И уж тем более предстввлял собой солиднукю "информационную бомбу". Но, увы, приняв Мирзу-Якуба, Грибоедов отправил его обратно, сказав, что по ночам убежища ищут только воры, а он, русский посланник, дарит свое покровительство днем. Утром Мирза-Якуб пришел опять и твердил одно - имею право просить защиты и хочу им воспользоваться. Александр Сергеевич не мог не понимать, чем он рискует, пытаясь вывезти из Персии одно из первых лиц гарема, доверенного человека, которому были известны все тайны тегеранской элиты.

Важнее Якуба по положению был только первый евнух, Манучер-хан, но, к глубокому сожалению русских дипломатов, он поддерживал англичан, и не исключено, что Грибоедов решил рискнуть, соблазнившись возможностью вывезти из персидских пределов фигуру почти равную Манучер-хану, чтобы воспользоваться, если не влиянием, то хотя бы знаниями этого человека. Существует версия, что на решение посла повлиял доверенный чиновник Шах-Назаров: выжившие после резни в своих донесениях утверждали, что Мирза-Якуб дал Шах-Назарову взятку в 500 червонцев. Так это или нет, но Грибоедов объявил Мирзу-Якуба находящимся под своим покровительством.

Узнав об этом, в Тегеране ужаснулись: русским, которые здесь всех восстановили против себя, становились известны самые сокровенные дворцовые тайны. В ответ арестовали багаж Якуба, который он собирался вывезти с собою в Эривань; в посольство раз двадцать являлись посланцы шаха, пытавшиеся объяснить, что евнух гарема для его владельца - все равно что жена, и увоз Якуба равносилен похищению жены шаха. Им высокомерно отвечали, что посол своего покровительства, раз объявленного, уже не отменяет, а члены свиты Грибоедова, слушая рассуждения о женах шаха, отпускали шуточки. Наконец последний посланец шаха объявил, что Мирза-Якуб должен шахской казне 50 тыс. туманов и теперь хочет скрыться от уплаты денег, используя право возвращения на родину. Персидская сторона предложила компромиссный вариант: посольство отправляется в Тавриз в полном составе, а Мирза-Якуб (под гарантии неприкосновенности) остается в Тегеране до разбирательства в суде и улаживания финансовых дел - его обещали отпустить позже. Но все прекрасно понимали, что жить евнуху в этом случае доведется ровно столько, сколько потребуется времени, чтобы осела пыль на дороге, поднятая уходящим посольским караваном. Грибоедов отказался от этого варианта, предложив разобрать дело до отъезда посольства в присутствии русских чиновников. Персидская сторона, пребывавшая в явной растерянности, поручила это дело первому евнуху эндруна Манучер-хану. На встречу с важным сановником Мирза-Якуб отправился в сопровождении переводчика посольства Шах-Назарова и титулярного советника Мальцова. Приняли их очень плохо: комната приема была полна "хаджи", которые принялись выкрикивать оскорбления в адрес Якуба и плевать в него, тот тоже не оставался в долгу, в приемной едва не возникла драка, на Шах-Назарове, защищавшем Якуба, разодрали верхние одежды, а самого евнуха едва смогли увести обратно в посольство. Город бурлил. Грибоедов запросил частной аудиенции у шаха и получил ее, но уладить дело не удалось. Шах был очень раздражен и сказал: "Продолжайте, господин посланник! Отнимите у меня всех жен моих, шах будет молчать! Но Наиб-Султан едет в Петербург и будет иметь случай жаловаться на вас лично императору!"

А ситуация тем временем накалялась. Ко всему прочему, евнух-перебежчик рассказал посольским о нескольких христианках, главным образом армянках, вывезенных в Персию в качестве трофеев и живших в гаремах персидских вельмож. Часть посольской свиты во главе с Рустамбеком уговорили Грибоедова отправиться "освобождать пленных". При этом в отчетах попадаются сведения, что люди Грибоедова действовали не бескорыстно, набрав взяток еще в Тифлисе от родственников пленниц. В доме знатного вельможи Алияр-хана нашли молодую женщину и тринадцатилетнюю девочку. Их спросили: "Хотите ли вы вернуться в Грузию?" Они ответили отрицательно. Но Рустамбек громко заявлял, что все равно заберет их. Али-Яр-хан, вместе с несколькими уважаемыми тегеранцами обратился к Грибоедову, предупреждая донос Рустам-бека. Но, несмотря на это, Рустамбек явился к нему на следующий день с письменным требованием посла о присылке пленниц в посольство "для личного убеждения посланника Грибоедова". Обе были приведены в сопровождении жениха девицы и нескольких слуг. Впрочем, мужчины на территорию посольства допущены не были, а женщин, хотя они с самого начала выражали желание остаться в Тегеране, Рустамбек уговорил день или два пожить в посольстве. Обе они были переданы на попечение Якуба, опытного в обхождении с дамами. Слуги Алияр-хана были возмущены, но ушли ни с чем.

Персияне, служившие при посольстве, стали просить Грибоедова немедленно отпустить женщин, поскольку знали: в городе говорят о том, что таких, как они, собралось в посольстве множество, причем их оторвали от законных мужей. То же пытались втолковать Грибоедову и шахский секретарь, и министр иностранных дел, которые виделись с послом по делу Якуба.

Когда до отбытия посольства из Тегерана оставалось два дня, обеих женщин повели в баню, располагавшуюся в одном из отделений посольства. На обратном пути их попытались отбить слуги Алияр-хана, посольские нападение отбили, но вышел шум и крик. И самое главное, сами "освобожденные женщины Востока" кричали, что в русской миссии их изнасиловали и виноват в этом молочный брат посла Александр Дмитриев, проникнувший в их комнату с ведома Мирзы-Якуба. Ситуацию подогрела и драка, случившаяся в тот день на базарной площади, участниками которой были опять же Дмитриев и Рустамбек. Словом, все, одно к одному, накаляло страсти вокруг русского посольства.

Кровавая развязка. Тем временем недовольство в Тегеране дошло уже до критической точки. Несколько мулл отправились в шахский дворец с недвусмысленным предупреждением: если русские не покинут город, гнев улицы обернется уже не только против "гяуров", но и против шаха. К тегеранскому наместнику Али-шаху была послана другая депутация мулл, которая прямо заявила, что, ежели Мирза-Якуб и женщины не будут выданы русскими, народ возьмет их силой. Али-хан просил удержать жителей от выступления до решения посланника. Об этом дали знать медику русского посольства Мирзе-Нариману, но тот только посмеялся. Во вторник, 29 января, то есть 10 февраля по новому стилю, верховный министр, позабыв все обиды, причиненные ему непочтительностью Грибоедова, пожелал увидеться с ним с тем, "чтобы воспрепятствовать разрыву двух государств и спасти от смерти нескольких честных людей". Но Грибоедов, уверенный, что за ним стоит "вся державная мощь России", не осознавал опасности. Утром 30 января (11 февраля) у главной мечети города уже собралось немало народа, на базаре не открылась ни одна лавка. Муллы говорили о попрании ислама и обычаев Персии, они призывали пойти к русскому посольству: но не для убийства, а для того, чтобы потребовать от русского посла выдачи Мирзы-Якуба и женщин. Главный евнух Манучер-хан, по приказанию самого шаха Аббаса, спешно послал известить Грибоедова о положении дел своего племянника, князя Соломона Меликова, прибывшего вместе с посольским караваном Грибоедова, чтобы навестить дядю. Манучер-хан просил посланника отказаться от защиты укрываемых в посольстве. Но не успели. Во время первой атаки нападавшие легко ворвались в комнаты, где жил при посольстве Мирза-Якуб и содержались женщины. Захваченного евнуха тут же закололи кинжалами, а слуги Алияр-хана отбили женщин. Во время короткой схватки во дворе посольства были убиты ненавидимый персами князь Дадашев, казак и двое слуг, а персы потеряли убитыми троих.

Ревущая толпа потащила по улицам тело Мирзы-Якуба, трупы персиян отнесли в мечеть. Наступила короткая пауза. А затем атака возобновилась. Первые атаки были отбиты, и казакам даже удалось очистить на время двор посольства от персов. Но потом, под ружейным и каменным обстрелом, всем пришлось отступить. Рубясь на крышах и в переходах посольства, в его дворах большинство оборонявшихся были убиты.

Оставшиеся в живых собрались в спальне посла, готовясь к последней обороне и все еще надеясь на присылку войск. Проникнуть через окна и двери персы не сумели, их расстреливали из пистолетов и рубили саблями. Но когда они, проломив потолок комнаты, стали через эту дыру стрелять и первыми выстрелами убили тезку и молочного брата посла, Александра Дмитриева, осажденные вынуждены были перебежать в гостиную, потеряв при этом еще двоих. Грибоедов был ранен в голову камнем, лицо было окровавлено. Таким его в последний раз увидел перс, служивший в посольстве. Этому человеку удалось смешаться с толпой, и в роли "нападавшего" он был буквально внесен в гостиную. Там, по его словам, он увидел семнадцать трупов посольских чиновников. Грибоедов был поражен несколькими сабельными ударами в левую сторону груди, рядом с ним умирал казачий урядник, до конца прикрывавший его. Из ведущих чиновников посольства выжил только титулярный советник Мальцов, сумевший укрыться на той половине усадьбы, где жила туземная прислуга и куда нападавшие не пошли. Говорят, для того чтобы спасти русского чиновника, его закопали в уголь. Позже Мальцова вывел из посольства отряд военных, присланный наместником Али-шахом.

"Алмазный выкуп"

По совершенно понятным причинам, происшествие изрядно напугало шахский двор. Разгром миссии и убийство посланника - это событие чрезвычайное, к тому же в Тегеране на фоне проигранной войны не могли не опасаться новой "ответной реакции" России. Где уже рассуждали о том, что толпу на русскую миссию "науськали" специально, что к происшедшему приложили руку английские дипломаты (хотя на самом деле британцы действовали с россиянами рука об руку - другое дело, что более тонко и профессионально).

Так или иначе, весной того же года из Тегерана в Петербург выехало высокое посольство во главе с царевичем Хозрев-Мирзой. Фатх-Али-шах, как и многие восточные правители, владел гаремом, который за много лет произвел ему около сотни сыновей. Из этого числа и был выбран Хозрев-Мирза, неглупый молодой человек приятной наружности. В посольство входили мирзы и беки, лекари и поэты. Их обслуживали оруженосцы, постельники, водочерпии, кофевары и шербетчики. Особое положение занимал сундуктар (казначей), который вез цену крови - алмаз "Шах".

Весной 1829 года принц достиг Петербурга. Николай I принял его со всей пышностью. Он доставил письмо от своего деда русскому императору, в котором шах извещал о печальных событиях, случившихся в последние дни января в Тегеране. Шах сетовал на "неумолимость судьбы" и на внезапность мятежа черни, "несоблюдение обычаев которой со стороны посольской свиты и вызвало возмущение". Там же сообщалось, что всех замеченных в погроме шах приказал казнить, наместника Тегерана за непринятие должных мер "удалить вовсе со службы", а ставшего главой мятежа Мирзу-Масиха "сослать в один из отдаленных городов нашего государства в заточение".

Алмаз "Шах" был поднесен персидским принцем русскому императору совсем не в качестве дара за голову посла. У этого подношения была важная, но вместе с тем сугубо прозаическая цель: Хосров-мирза просил об облегчении бремени контрибуции. Кроме алмаза "Шах", привезены были также жемчужное ожерелье, два кашмирских ковра, два десятка старинных манускриптов, сабли в дорогой отделке и прочие "восточные штучки". В ответ на витиеватую персидскую речь российский император сказал всего семь слов: "Я предаю вечному забвению злополучное тегеранское происшествие!" Заодно были прощены два последних курура, то есть контрибуционных транша, 4 миллиона рублей серебром. И складывается впечатление, что в этот момент и в Тегеране, и в Санкт-Петербурге более всего хотели поскорее покончить с историей, случившейся в Тегеране, и строить отношения дальше. Россия понимала, что посол сам спровоцировал взрыв недовольства, и предпочла принять дары. Тем более счастливы были в Иране, где удалось откупиться.

А на могиле Грибоедова в Пантеоне выбиты слова его вдовы Нины Чавчавадзе, на которой он женился в Тифлисе по пути в Персию, когда ей было 15 лет: "Ум и дела твои бессмертны в памяти русской; но для чего пережила тебя любовь моя?.." Вторично замуж она так и не вышла.

НУРАНИ
16.02.2010