Синдром "Келiн"

Красивое человеческое тело всегда было предметом восхищения и вдохновения. И вчера, и сегодня художники пишут с него полотна, поэты увековечивают его в ямбах и хореях, а режиссеры увлеченно снимают в своих картинах плавные изгибы женских чресел.
Эротический эпизод своего фильма "Суржекей - ангел смерти" режиссер Дамир Манабаев снимал скрепя сердце. Ничего не поделаешь - 1987 год, жесткая цензура и непререкаемая советская мораль. Тогда от картины отказался "Казахфильм", а на Манабаева косо смотрели коллеги. Ему и самому было неудобно снимать неприличные по тем временам сцены. Но что делать? Сюжетная линия требовала подобного эксперимента.
- Это фильм о коллективизации: 1932 год, голод, мир рушится, и влюбленные не знают, что будет завтра, - вспоминает кинорежиссер. - Поэтому они торопливо пьют каждое мгновение жизни. Они ловят их! Если бы это была спокойная жизнь, конечно, мои герои дали бы своей любви созреть. А они ловили, потому что "завтра" может не быть. Вот такая откровенная была картина:
Манабаев до сих пор считает: чтобы показывать ЭТО красиво, надо обладать особенным талантом и совершенно другим менталитетом.
- Зритель чувствует, что мы стесняемся снимать постельные сцены, - считает он. - Мы же не итальянцы, не французы, не немцы, не голландцы, понимаете? Для этого надо самому соответствовать, чтобы это снять и чтобы было не стыдно, не потно, не грязно. Нужно к этому относиться как-то по-другому.
Советская "печать непорочности", а попросту цензура, оставила даже не след, а настоящую вмятину на отечественном кинематографе. Режиссеры, изрядно уставшие от "правильного" кино, все чаще подумывали о другом - таком далеком и таком привлекательном западном синематографе. В эротических фильмах отечественные кинематографисты видели не способ хорошо заработать, а возможность бросить вызов общественному строю, ненавистной цензуре, да и самому себе.
- Даже когда мы находились за железным занавесом, нам хотелось не отставать от Запада. И этот комплекс неполноценности у нас остался, - считает Дамир Манабаев.
После распада СССР мы с присущим советским людям энтузиазмом принялись наверстывать упущенное. И наверстали! По словам кинокритика Гульнары Абикеевой, с началом перестройки в казахском кинематографе появилось множество любовных сцен.
- Но тогда образ женщины был "невысок", - говорит Абикеева. - Вспомнить хотя бы девушку-наркоманку из "Иглы" или проститутку в "Конечной остановке" - все убого и неприятно.
Образ женщины в кинематографе - слепок социальной обстановки в стране, а эротика на экране - отражение общественного здоровья. Тогда, в лихие 90-е годы, ни о какой стабильности и здоровье в обществе речи не шло. Отсюда и перестроечная чернуха в кино.
Насколько мы выздоровели и стабилизировались сегодня, судить трудно. Взять, к примеру, снятую на "Казахфильме" ленту "Келiн". Это история женщины, судьба которой зависит от окружающих ее мужчин. Они борются за право обладать ею и передают из рук в руки, словно куклу. Говорят, в этом фильме преобладают эротическое начало: и все тот же приземленный образ женщины. Впрочем, так ли нужна современному казахстанскому кинематографу красивая эротика? Что, нам зарубежной мало?
- Нам бы еще другие ниши завоевать, - сетует режиссер Ерлан Нурмухамбетов. - Необходимо найти свой почерк, а для этого должно не одно поколение свободных людей вырасти. Потому что сейчас мы все время оглядываемся на кого-то, у нас еще нет своего четкого видения.
Видимо, прав все же Дамир Манабаев: СССР давно распался, а комплексы остались:

№ 37 (16909) от 03.03.2010
Татьяна КЯЖИНА, Алматы