28 февраля прошли выборы в парламент Таджикистана. Прошли как-то незаметно, в том числе и для самих таджикистанцев. В доведенной до ручки стране люди привыкли не верить туманным обещаниям политиков. Другое дело - президент. "Несите деньги, и будут вам тепло и свет", - сказал он, и все и поверили. Попробовали бы не поверить.

Красавец пограничник, словно сошедший с иллюстрации к Хайяму, хищно прищуривается, рассматривая мой паспорт:

- У вас тут в одном месте нет водяных знаков.

- Как это нет, когда до сих пор были?!

- Если я говорю "нет", значит, нет. Придется вас депортировать.

- Депортируйте.

- Да, но ведь мы мужики, а мужики всегда поймут друг друга, - вкрадчиво говорит красавец.

- Конечно, везде есть хорошие люди…

- И что у вас есть для хороших людей? - пограничник с одобрением смотрит на мою руку, в которой аппетитно хрустнула зеленая бумажка. - Нет-нет, не так, тут камера. Чуть-чуть сюда. Теперь пониже. Вот, теперь хорошо!

Десятидолларовая купюра незаметно перекочевывает из ладони в ладонь. И у кого повернется язык сказать, что это взятка? Просто знак внимания и уважения, как, собственно, и должно быть между хорошими людьми. Добро пожаловать в Таджикистан!

НИ СЛОВА О ВЫБОРАХ

- Нынешний Таджикистан, - говорит лидер Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) Мухиддин Кабири, - это непонятная страна, сочетающая в себе как элементы исламского государства, так и черты диктатуры и даже демократии. Мы хотим направить республику по пути развития, обозначенному в ее же конституции. А в ней говорится, что Таджикистан - это демократическое, светское государство".

По словам Кабири, слово "исламская" в названии партии означает возвращение к традиционным для таджиков ценностям и приведение конституции в состояние непротиворечия некоторым шариатским нормам. Имеется в виду, например, защита прав вторых (третьих, четвертых) жен, а также рожденных от них детей.

- Политологи обычно сулят нам второе место после НДПТ (Народно-демократическая партия Таджикистана, известная как партия власти. - Прим. "Однако"), - говорит господин Кабири, - но я без ложной скромности скажу, что при условии полностью прозрачных и справедливых выборов мы опередим всех. Ведь НДПТ - это даже не партия, а клуб чиновников, которых не объединяет ничего, кроме желания сохранить свои кресла.

Лидер Партии исламского возрождения убежден, что только религиозность большинства населения помогла остановить гражданскую войну начала 1990-х, она же до сих пор удерживает общество от революций и иного рода социальных потрясений. Мухиддин Кабири уверен, что многие нормы шариата прекрасно сочетаются с демократическими принципами, примером чего могут служить политические системы Малайзии и Индонезии. По мнению Кабири, тем же путем идет и Турция. При этом ПИВТ против слепого копирования, поскольку каждая страна имеет свои, только ей присущие черты. Почему не может быть особого таджикского пути?

Третье место, по мнению политологов, разделят коммунисты и социал-демократы из СДПТ (Социал-демократическая партия Таджикистана. - Прим. "Однако"). Лидер СДПТ Рахматилло Зойиров считает, что в стране уже давно разразилась бы революция, если бы не народ с его безграничным терпением и покорностью. Однако взорвать ситуацию все-таки можно: с помощью внешних сил, опирающихся на вооруженные группы, оставшиеся в стране со времен гражданской войны. Электорат СДПТ - это интеллигенция, а также те, кто считает свои права несправедливо ущемленными. По словам Зойирова, наибольшее число его сторонников находится в столице и Горно-Бадахшанской автономной области. Во всем мире социал-демократы, как правило, ориентируются на средний класс, но его в Таджикистане практически нет.

Вообще предвыборная борьба в республике шла вяло. Большинство из тех, с кем довелось говорить, не верят, что их голоса могут хоть что-нибудь изменить. В Душанбе даже не было наглядной агитации, которая, как принято в таких случаях, призывает проголосовать, поддержать и проявить гражданскую позицию. Вместо нее вся таджикская столица залеплена плакатами, посвященными строительству Рогунской ГЭС. "Достроим Рогун вместе", "Рогун - это свет и тепло в наших домах", "Рогун - будущее Таджикистана"… По телевизору показывают сюжеты: древний дедушка на отложенные "похоронные" деньги покупает акции Рогуна, их покупают пенсионеры, студенты, солдаты и даже дети. Вот уже два месяца как Рогун стал чем-то вроде национальной идеи, усиленно вбиваемой властью в головы подданных. Этот же Рогун - камень преткновения в отношениях Таджикистана с соседним Узбекистаном и даже относительно далекой Россией.

MADE IN USSR, ИЛИ УЗБЕКИ-ДИВЕРСАНТЫ

Все началось в 1974 году, когда был подготовлен проект ГЭС на реке Вахш в Таджикистане. Проектировали объект в Ташкенте, что в те времена не имело никакого значения: жили-то в одном государстве. Потом началось строительство, но завершить его не удалось - в СССР начались экономические трудности, а потом Союз и вовсе развалился.

Позже уже независимый Таджикистан, испытывающий острую нужду в электроэнергии, решил достроить ГЭС. Россия пообещала помочь - при условии учета интересов Узбекистана. Речь тогда шла о высоте плотины, которая, по мнению представителей российской стороны, не должна быть выше определенной отметки, иначе Узбекистану при желании можно будет нанести колоссальный ущерб. В Душанбе стояли на своем, и Россия от участия в строительстве в конце концов отстранилась. И тогда таджикский президент Эмомали Рахмон объявил: достроим Рогун сами! Без посторонней помощи.

После этого и без того непростые отношения между Душан­бе и Ташкентом еще больше обострились. Стороны начали обмениваться информационными ударами на самом высоком уровне. В начале февраля узбекский премьер-министр Шавкат Мирзиеев призвал Душанбе провести независимую экспертизу, в противном случае Узбекистан оставляет за собой право обратиться за помощью к международному сообществу.

Аргументы узбекской стороны были таковы: Рогун находится в 10-балльной сейсмической зоне, и в случае разрушения плотины и прорыва воды могут погибнуть десятки тысяч человек. Кроме того, проект может повлиять на изменение объема и режима стока Амударьи, что с учетом гибнущего Арала станет катастрофой для целого региона.

Спустя неделю после заявления узбекского премьера таджикские газеты опубликовали ответ его душанбинского коллеги Акила Акилова. Суть его сводилась к следующему: никакой опасности проект не представляет, потому что плотина спроектирована так, что сможет выдержать толчок силой 9 баллов, а 10-балльных землетрясений в районе стройки не бывает; в своих экологических проблемах Узбекистан виноват сам, поскольку понастроил на своей территории больше 100 водохранилищ, суммарный объем которых (вместе с возводящимися) в полтора раза превышает объем Аральского моря. И, наконец, самый главный аргумент Душанбе: хотели бы навредить - уже давно бы навредили.

Эксперты признают, что использовать таджикские гидроузлы таким образом, чтобы нанести Узбекистану огромный ущерб, в принципе возможно. Этого, скорее всего, и опасаются в Ташкенте. В Душанбе же считают, что Узбекистан, претендующий на роль региональной сверхдержавы, не хочет терять рычаги влияния на соседей. Один из таких рычагов - газ, поставки которого прекращаются каждую зиму. Сейчас, например, даже в таджикской столице в квартирах и гостиницах стоит собачий холод и приходится отапливать помещения электрическими обогревателями, хотя и свет часто отключают. Но в Душанбе еще хорошо, а в остальных районах республики электричество подают малыми дозами: где по пять часов утром и вечером, где по три часа, а есть кишлаки, живущие вообще без света.

Не последнюю роль в обострении отношений между соседними странами сыграл сам таджикский президент. Во время гражданской войны Ташкент оказал Рахмону помощь, поддержав его танками и, по сути, приведя его к власти. Что пообещал узбекам взамен Рахмон, неизвестно. Одни говорят, что чуть ли не всю Худжандскую область, другие - что всего несколько приграничных районов. В любом случае, обещанного он не отдал. Выражаясь современным языком, кинул.

Достроив Рогунскую ГЭС, Таджикистан перестанет наконец испытывать дефицит энергии и значительно снизит уровень зависимости от Узбекистана. Понятно, что соседям это не нравится, а значит, стратегический объект нужно как следует охранять. Местные жители в Рогуне (город энергетиков, построенный в середине 1970-х) рассказали, что на днях на подступах к стройке были захвачены диверсанты со взрывчаткой, намеревавшиеся взорвать один из туннелей объекта. Злоумышленников якобы было шесть: три узбека и три туркмена. Все шестеро работали на спецслужбы Узбекистана. По другой версии, среди диверсантов были одни узбеки, а еще по одной - злоумышленников было трое. Наш знакомый, имеющий контакты в правоохранительных органах, подтвердил, что кого-то на самом деле задержали, но сколько и чьи они граждане, уточнить не смог.

На объект нас, ясное дело, не пустили. Попытка заснять шлагбаум и охраняющих его солдат из президентской гвардии закончилась скандалом: гвардеец с белыми от ярости глазами потребовал немедленно стереть снятые кадры и убираться подобру-поздорову.

Для того чтобы достроить ГЭС, нужны 3 млрд долларов, 400 млн вроде бы уже собрали. Сбор денег происходит путем продажи населению акций. Официально объявлено, что участие в финансировании стройки - дело сугубо добровольное, но в реальности существует специальная разнарядка: кто и на какую сумму должен приобрести акций. Тому, кто не купит, грозят неприятности - вплоть до увольнения с работы.

Газеты изобилуют сообщениями о массовой скупке гражданами акций Рогуна. Например, одно официальное издание сразу после заявления узбекского премьер-министра Шавката Мирзиеева рассказало то том, как группа негодующих студентов пошла и приобрела акций на внушительную сумму. Вся эта история со строительством ГЭС на народные деньги немного смахивает на идеи чучхе: развитие с опорой исключительно на собственные силы и внутренние резервы. К чему приводят такого рода идеи, хорошо известно, и в таджикском случае понятно, что достроить Рогун исключительно на деньги населения попросту невозможно. Нет таких денег у таджикских граждан.

Некоторые в Таджикистане считают, что Рогун - это объект не экономики, а политики, и рассчитан он исключительно на то, чтобы напугать соседний Узбекистан, а заодно и наказать Россию, якобы занявшую в вопросе о ГЭС проузбекскую позицию. Другие думают, что Рогун достроят на неафишируемые иностранные инвестиции, а весь этот шум с акциями - не более чем дымовая завеса. И тогда не исключено, повторится история с акциями Сангтудинской ГЭС, которые сначала тоже продавали гражданам, а потом взяли и аннулировали. Опять же кинули.

Ну а пока кампания набирает обороты. Чиновники, предприниматели, крестьяне, учителя - все должны внести посильную (а понадобится - и непосильную) лепту в строительство Рогуна. Акции покупают даже среднеазиатские цыгане - люли. То есть деньги, заработанные попрошайничеством, например, в Москве или Новосибирске, идут на общее дело в Таджикистане. Ну, где еще, скажите, есть такие сознательные цыгане?

ПРОСИТЬ НЕ ВОРОВАТЬ

Поселок Чагатай под Душанбе - одно из мест компактного проживания люли. Вокруг живут таджики, но два народа практически не смешиваются: смешанные браки - большая редкость, а раньше и вовсе были делом неслыханным. Местный таджик, который вызвался проводить нас до квартала люли, смеясь рассказал, что, несмотря на нищенскую обстановку и одежду, живут цыгане не хуже, а то и лучше таджиков. Не сеют, не жнут, но собирают.

Заходим в бедный двор, образованный низкими глинобитными строениями. Нас встречает раис махалля (квартальный или кишлачный староста. - Прим. "Однако") по имени Мирзо - пожилой мужчина с аккуратно подстриженной бородой в халате и тюбетейке. С ним еще двое: один - по виду типичный таджик, другой - вылитый цыган. И вдруг в самый разгар обмена традиционными приветствиями дверь ближайшего сарая распахивается и оттуда, как пробку из бутылки, выносит целую толпу визжащих и хохочущих детей, вслед за которыми откуда-то появляются пестро одетые красивые женщины и бородатые старики в халатах, полные достоинства, но со смеющимися глазами. Может, правда цыгане?

- Спасибо Эмомали Рахмону, мы живем хорошо, - говорит Мирзо. - Хлеб есть (при этих словах раис поцеловал лепешку), а больше ничего не надо.

Цыганский мулла, огромного роста мужик в чалме, который потом рассказал, что служил в Афганистане, поднял руки ладонями вверх, и мы все вместе помолились за здоровье Рахмона.

Мы сидим на полу в низкой и темной комнате, в которую набилось человек 30. На вытертом ковре пиалы с чаем и несколько лепешек.
- Это не мы кочуем, это узбекские люли кочуют, - говорят хозяева. - А у нас, спасибо Эмомали Рахмону, все хорошо. При советской власти все мы работали, а вот сейчас трудно и немножко просим. Просить не воровать!

Далее выяснилось, что наши хозяева "немножко просят" по всему СНГ - настолько обширны были их географические познания - вплоть до названий районных центров на Северном Кавказе.

- Акции Рогуна? - переспросил раис махалля. - Конечно, приобрели! У кого есть возможность, обязательно приобрели, мы же граждане Таджикистана. На выборы? Конечно, пойдем, но за кого будем голосовать, пока не знаем. Главное, у нас теперь все хорошо, спасибо Рахмону. И спасибо Путину!

- И Медведеву, - тихо подсказал кто-то.

- И Медведеву! - подхватил Мирзо. Тут мулла опять воздел руки, и все помолились за мир в России и российско-таджикскую дружбу.

ЕСЛИ В КРАНЕ НЕТ ВОДЫ

Рустам работает учителем начальных классов в кишлаке Чимбулак Хорасанского района Хатлонской области. Жена, пятеро детей и зарплата в 130 сомони - чуть больше 30 долларов. Есть, правда, 10 коров, поэтому покупка акций на 100 сомони (минимально допустимая сумма) не стала для семьи катастрофой.

- Ничего страшного, останусь на месяц без зарплаты, - застенчиво улыбаясь говорит Рустам.

Учительского жалованья едва хватает на спички, муку и сахар, все остальное дает натуральное хозяйство. Судя по тому, во что были одеты дети, на вещи семья тратится редко, так что, может, действительно - ничего страшного.

Все пятеро детей сидели в маленькой холодной комнатенке в старом глинобитном доме, построенном еще отцом Рустама в 50-е годы прошлого века. Все убранство - несколько тряпок на полу и разваливающийся от ветхости шкаф. Газа в Чимбулаке нет и в помине, и вот уже десять дней нет электричества - сгорел трансформатор. Чтобы заплатить электрику из райцентра, жители собрали по 25 сомони с семьи и теперь терпеливо ждут, когда трансформатор отвезут в город, починят и доставят обратно.

- Может, когда Рогун построят, станет лучше? - словно сам себя, спрашивает Рустам. - Свет появится, тепло. Вот бы еще с водой нам помогли…

Воды нет ни в одном из близлежащих кишлаков. В каждом дворе стоят емкости, куда собирают дождевую и талую воду. Когда дождей долго нет, ходят к солончаковому болотцу. Когда дождей нет еще дольше, воду покупают. 130 сомони за 5 тонн, хватает примерно на неделю. Можно растянуть и на подольше, но тогда коровы начинают дохнуть от жажды. Лет десять назад на деньги ООН в кишлак провели водопровод, но как-то зимой ударили морозы, и труба лопнула. Больше ООН ничего не строит.

Помимо Рустама в школе работают еще несколько учителей. Преподаватель английского живет здесь же, в кишлаке, как и предметник (химия, физика и математика), который стал учить сверстников сразу после окончания 9-го класса. Учитель русского живет за 15 километров и добирается в Чимбулак когда на попутке, а когда и пешком. Это трудно и получается не всегда - наверное, поэтому почти никто из молодых здесь не говорит по-русски.

ЗАБЛУДИВШИЕСЯ В ВЕКАХ

Тем, кто желает за относительно небольшие деньги побывать в самом настоящем средневековье, называем адрес: Таджикистан. Варзобский район, кишлак Фанфарок. Этот древний населенный пункт со столь нарядным названием находится всего в 16 километрах от Душанбе. Но это обманчивая близость. Потому что человеку, находящемуся в плохой физической форме добраться до кишлака просто невозможно.

Сотни, а может, и тысячи лет люди ездили сюда на ослах и лошадях или ходили пешком. Потом, при Советской власти, появилось нечто вроде грунтовки - правда, взобраться по ней мог только трактор, но и это уже было прогрессом. После развала Союза грунтовку, за которой перестали следить, уничтожили дожди и оползни. Да и зачем она нужна, если государство начало было строить нормальную дорогу ниже по ущелью.

Обрадованные жители уже готовились, согласно обычаю, отметить начало строительства, для чего даже купили в складчину несколько коров, из мяса которых нужно было приготовить праздничное угощение, но тут началась гражданская война, и всем стало не до дороги.

- Мы тогда подумали, что это даже хорошо, что к нам нет дороги, - рассказывает староста Фанфарока бывший душанбинский милиционер Ибрагим. - Во время войны нам так было даже спокойнее. А когда война закончилась, тот участок земли, с которого начиналась дорога, продали какому-то крутому, и теперь там стоит трехэтажный дом. Продали нашу дорогу! Я трижды письменно обращался к президенту, не знаю, дошли ли до него мои письма, но ответа так и не было.

Мы шли в Фанфарок по тропе, берущей начало прямо от асфальтированной трассы, идущей по Варзобскому ущелью. Полтора часа тяжелого подъема по тропе, часто по колено в снегу. С действительностью примиряли потрясающей красоты горные пейзажи и сознание того, что это всего лишь разовая прогулка, а не каждодневная необходимость, как у местных жителей. Время от времени проводник показывал следы зверей.

По дороге нам встретились двое: мужик, который вел за собой осла, нагруженного кизяком (сухой кизяк - отличное топливо) и абсолютно городского вида молодой парень в пальто и при галстуке.

- Это Мухаммед, - объяснил гид. - Студент, учится в Душанбе на филфаке университета. Каждое утро, кроме воскресенья, спускается вниз, а вечером поднимается обратно. Летом еще ничего, а зимой одному по тропе нельзя - волки нападают. Обычно люди ждут у тропы попутчиков и идут с факелами. Если попутчиков нет, то ночуют внизу у знакомых...

В кишлаке живут около 25 семей. Газа здесь, естественно, нет, зато воды сколько хочешь. Электричество дают по часам, а дома топят дровами - деревья в окрестных горах еще остались. Есть начальная школа (на уроке мы насчитали 12 детей), но нет ни врача, ни медсестры, ни фельдшерского пункта. Если кто заболеет, надо пешком по тропе спускаться на дорогу и дальше - в райцентр. Если человек не в состоянии идти - надо просить соседей, чтобы спустили в ущелье на санках или носилках. А если нужна срочная помощь, что тогда?

- Тогда подыхай, - говорит староста. - Больницы нет, зато кладбище рядом. У нас случается, женщины умирают во время родов, есть старики, которым нужно постоянное лечение, а где его взять?

Таварали 89 лет, когда-то он работал в лесничестве. Сейчас он день и ночь проводит в холодной и маленькой (6 квадратных метров, не больше) комнате с глиняным полом. Старика мучает высокое давление, особенно по ночам.

- Врач приходил, выписал лекарства, - рассказывает невестка старика. - Конечно, хорошо бы все время покупать, но очень дорого.

- А когда врач приходил?

- Год назад.

Врача понять можно: кому охота забираться в Фанфарок, особенно зимой. Но, говорят местные, доктор все равно приходит сюда раз в год, каждое лето. Обходит стариков.

Сын Таварали работает в Душанбе на цементном заводе, получает 250 сомони в месяц. Он тоже вложил свои деньги в Рогун.

Бахтияр АХМЕДХАНОВ
№23 за 1.03.2010