Знакомьтесь: герой!

Тунгучбай Апасов - человек-легенда. Сегодня он - "последний из могикан", единственный в республике оставшийся в живых из знаменитой Панфиловской дивизии.

Нетрудно расположить к себе ветерана. И даже такой брутальный тип, как корреспондент ИА "24.kg" Иван Марченко, легко сумел разговорить героя-панфиловца.

За окном весело шумит детвора, в комнате царит нежная весенняя прохлада, а мы с Тунгучбай-ата отправляемся в увлекательное путешествие по местам его ратных подвигов.

- Как призывали меня в армию, я уже забыл. Помню только, как в июле 1941-го в Алма-Ате сформировали наш полк и уже в сентябре отправили на фронт. О! В ту пору никто и не задумывался о смерти. Все мы были воспитаны на высоких идеалах патриотизма, шли воевать с вдохновением. Нас сразу перебросили под Ленинград, меня назначили помощником командира взвода. Первый бой напоминал небольшую перестрелку, но немцы отступили. А нас отправили на Волоколамское направление. Я был удивлен историей названия этого города. Оказалось, там в старину все волоком тащили, даже телег не было.

Первое время в Волоколамске мы копали траншеи. Но в октябре началось второе и последнее наступление фашистов на Москву. Их были полчища - не то, что под Ленинградом! И тогда начались настоящие, жестокие бои с хорошо подготовленным противником.

Гитлер уже приготовил ордена, кресты для своих солдат, рассказывали нам военнопленные. Все для поднятия их боевого духа. Нам было непросто: у немцев - танки, мотоциклы, у нас - трехлинейная винтовка, гранаты да бутылки с зажигательной смесью. Не думали немцы об экономии боеприпасов, поливали нас огнем, как могли. И танками давили! На одного солдата - один танк, вот так! Ранеными и убитыми было засеяно все поле. Это поначалу мы как-то горевали об убитых, а потом уже, признаться, привыкли к потерям. Немцы упорствовали, но мы оборонялись. "Позади Москва, отступать некуда", - этот призыв понимал каждый солдат. И о смерти совсем не думали, настигнет пуля - и ладно. Надо воевать!

А в Москве в те дни объявили чрезвычайное положение. Люди паниковали, боялись, конец близок. Но Сталин оставался в столице, не бросал ее. И мы свято выполняли все его призывы. Старые большевики поднялись по зову Московского горкома партии на борьбу с немцами, взяли оружие и бок о бок с солдатами защищали свой город.

Запомнил я генерала Рокоссовского - командующего нашей 16-й армией, хоть и видел его всего раз. Высокий красавец в ладной шинели, бравый офицер. Вдохновлял даже одним своим присутствием.

Тунгучбай-ата ведает о былых днях очень живо и эмоционально, с теплотой и улыбкой. Иногда посмеиваясь, он создает свой, особый взгляд на военное время. Нет в его речах даже малого намека на нечеловеческие страдания. Он воевал за свою Родину и теперь с гордостью об этом рассказывает.

Помню, как дрались с гитлеровцами врукопашную: кулаками, ногами, прикладами... А они оказались неохочи до мордобоя! Не выдержали и бросились наутек, а мы вдогонку. Километров 15 продолжалась погоня, прежде чем нас остановили офицеры. "Вы куда? - спрашивают. - Вернитесь на артподготовку!". А мы-то и не знали, что в те дни как раз началось первое крупное наступление.

Хорошо тогда повоевали! Немцы обижались: "Это зима победила, а не советская армия". Снег действительно был по колено, ни машине, ни мотоциклу не проехать. Пешком пришлось отступать нацистам. Тогда на 250 километров мы их от Москвы отогнали. Едва вздохнули облегченно, но не тут-то было! Начали летать немецкие самолеты и бомбить наши позиции. "А где же наша авиация?" - ждали мы, но ее пока не было.

Около года держали мы позиции под Холмом. Надо было подготовить оборону Москвы в случае новой немецкой угрозы. Потом перебросили нас в Калинин. Он, правда, в то время иначе назывался. Помнишь, как?

Краска стыда покрыла мое лицо.

- Ладно, не суть важно. Вот туда и отправили всех героев Панфиловской дивизии. А немцы считали нас "дикой дивизией". Потому как собраны были в ней ребята из Средней Азии. Да мы и вели себя, на их взгляд, дико. Шли напролом и ничего не боялись. Но под Калининым было сложно. Дороги занесло снегом, снабжение не приходило. Мы жили там 2 месяца, голодали. Но местные жители делились с нами молоком и хлебом.

Едва отошли от боев - опять на передовую. Наш полк в сражениях под Холмом был головным. Помню, как немцы, трусливо отступая, жгли деревни. Лишь бы напакостить советскому солдату, лишив его убежищ! Но мы умудрились жить в лесу, в шалашах.

Судьбу следующего боя решили два станковых пулемета. День и ночь шли на нас немцы, а мы их штабелями укладывали на снег. Живописная порой была картина - ночь, снег, побежденный враг, освещенный лунным светом.

А потом напал на нашу роту целый немецкий батальон! Обращается ко мне подчиненный, а я и не слышу. Оглох в том бою! Но позже, к счастью, слух стал возвращаться.

В одном из мартовских сражений меня ранили в руку и ногу. Отправили в госпиталь в Княжий Клин. Пролежал я там 4 месяца и в свою дивизию вернулся. Мы как раз Ригу освободили, красивый город! Я успел его неплохо рассмотреть, прежде чем нашу армию перебросили под Кенигсберг. Уже бои за Берлин шли, а мы все за Кенигсберг сражались. До конца войны там и пробыли.

Помню победу. Крики, шум, стрельба, веселье, гармошки... Идет демобилизация: кого-то отправляют учиться на врача, кого-то - на учителя. А я никуда не подхожу. Вызывает командир полка. "Давай в военно-политическую академию в Москву направляйся. Уже есть приказ Сталина". Это тогда было большой честью. Но я сказал: "Нет, пора домой. И так уже 5 лет воевал, хочу в родной колхоз!". "Вы что? - пристыдил меня командир полка, - да ежели мне б только сказали о таком подарке судьбы, я б сразу помчался!". Не дождавшись моего согласия, выдали новую шинель и направили в академию. А железные дороги перегружены. Так и остался я на вокзале сидеть в чужом городе. И на волне всеобщей эйфории я совсем позабыл об академии.

Но помог незнакомец, проведший меня в поезд. "Стойте! Не положено так!" - кричал проводник, гонясь за составом. Но было поздно, я ехал домой. В вагоне битком набито солдат. Поют, пьют, даже на полу сидят. Вот так, под жизнеутверждающие песни победы, добрался я до казахской станции "Арысь", где пересел на поезд до Фрунзе. Потом на бричке до своего колхоза. Долог был мой путь домой!

...Да, - вздыхает ветеран. - Славно я пожил.

В свои 88 лет Тунгучбай-ата выглядит очень бодрым. Он весел и приветлив, только ноги подводят. Но шестеро детей помогают. Иногда, когда приходят журналисты, вспоминает о войне.

- А ведь я практически Герой Советского Союза! - завершает Тунгучбай-ата. - Только из-за вредности Сталина, не пожелавшего в свое время награждать "одних панфиловцев", у меня нет звезды героя.

Но ничего, Тунгучбай-ата, вы и так остаетесь героем в глазах тех, кто способен оценить глубину вашего подвига!

12/04/2010
Иван МАРЧЕНКО